за ней охотился Рамсей, но зачем?
«Как не повезло с этим препаратом, ну кто знал, что этот кретин, воспользуется им для себя?! Главное, куда исчезла Лилдах, с которой общался перед смертью Рамсей?» — с мукой подумал он.
Его целители исследовали память умершего Рамсея и уверили, что тот говорил с Лилдах. Значит, она жива, но Рамсей искал именно эту девочку. Можно, конечно, спросить напрямую, но захочет ли она говорить? Он посмотрел на юную этану и хмыкнул — спокойна и опасна. Она была похожа на райза.
— Ты встречалась с Рамсеем? — глава Вилм замер, в комнате работали приборы, позволяющие оценить правдивость информации.
— Да! Из-за Лилдах, — она обхватила себя руками. — Он не понимал, почему она его отвергла.
— А ты знаешь?
— Думаю, да. Рамсей убил в себе личность и стал не интересен Лилдах.
— А ты говорила с ней, видела Лилдах?
— Ну как сказать? Её мысли я знаю.
Он нахмурился. (Точно райз, даже глаза мерцают, как у райза!) Вилм нервно встал (Марф, знает ли эта девчонка, где моя дочь?), подошёл к незнакомке так близко, что навис над креслом, в котором она сидела. И опять эта женщина смутила его, потому что невозмутимо отвернулась. Он не мог себе вообразить, что с ним, главой Царствующей Семьи, этана может так себя вести.
— Откуда?
— Она — поэтесса!
(Значит, она была в Харрате, только тем наплевать на власть и деньги. Может она сама из Царствующей Семьи, но из какой?) Он встал так, чтобы она увидела алмазную окантовку когтей, но девушка даже не обратила на это внимания. (Всё-таки она из Харрата.)
— Уверен, ты была в Харрате.
Она промолчала, и Вилм посмотрел на показания прибора и расстроился — незнакомка ему не лгала, и почти беззвучно прошептал:
— Только не лги!
— А зачем?
Вир осматривала комнату, и её посетило дежавю. Что-то в этой комнате было ей знакомо. Ещё раз осмотрелась и поняла, почему возникло чувство узнавания. Орнамент у основания купола, идущий по периметру стены, был таким же, как орнамент на книге-подарке. (Неужели важен орнамент?)
— Скажи, а эта комната ремонтировалась давно?
Вилм растерянно огляделся, такого вопроса он не ожидал.
— Это комната Лилдах, её переделали. Раньше она была другой.
— А давно?
(Что за странные интересы у этой девочки? Ну что же, ответим и посмотрим на твою реакцию).
— Это сделала её подруга перед заключением брака.
— Странно… старинная мебель и такой весёлый рисуночек.
— Чтобы ты понимала в эмоционализме!
— А это что, такое течение в поэзии? — Вир волновалась, неужели орнамент как-то связан с каким-то эмоционализмом?
— В восприятии мира.
Вилм разозлился, он не понимал себя, почему он говорит с этой почти девчонкой. Она не могла знать Лилдах, потому что была моложе её лет на двадцать, и, не понимая себя, спросил:
— Что тебе нравится в стихах Лилдах? — и впился взглядом в её лицо.
Лицо девчонки стало трогательно нежным, голос задрожал. Она, неожиданно охрипнув, выдохнула:
— Немного! Главное — это желание стать смелой. Она боялась жить, и мучилась от того, что не знала, кому обратиться за помощью. Лилдах была в отчаянии, и всё-таки решилась на невероятный поступок.
— Какой?
— Она сделала то, что сочла необходимым, — Вир смело посмотрела отцу Лилдах в глаза. — Потому что даже мужчины её семьи не смогли защитить то, что она считала главным для себя. Её, как личность.
Глава Семьи растерянно смотрит на неё, девчонка буквально воспроизвела последний разговор с его дочерью, потом привычка ставить всё на свои места заставила его спросить.
— Ты не хочешь узнать, зачем тебя сюда привели?
— Приволокли, — уточнила она.
Вилм раздражённо хмыкнул, но девчонка опять замолчала, и опять повисло тягостное молчание
— Зачем ты сюда приехала?
— На курорт? Как все, за силой.
— За какой силой?
— Здесь же было чудо-озеро, только уроды из Фарах никого не пускали, — она сжала руки в кулачки, боясь, что завизжит от напряжения.
— Тебе дадут комнату, где ты отдохнёшь, — глава Семьи тяжело посмотрел на неё. — Завтра мы продолжим разговор.
— Я не хочу быть здесь. Мне противно. Думаю, что и Лилдах тоже. Уверена, что из-за этого, она была готова даже сбежать на Лаям.
— Да кому нужен этот кусок льда?! — Вилм в бешенстве сжал кулаки и, перестав контролировать себя, рявкнул. — Я тогда сказал, что это глупая затея!
(Вот это номер! Отцу Лилдах был не нужен этот материк, а кому нужен?). Вир нахально спросила:
— Ну, ты всё узнал, что хотел?
Вилм остро взглянул на неё, потом на прибор.
— Я оказал, тебе благодеяние.
— Спасибо! — она сощурилась и встопорщила перья на бровях, и Вилму показалось, что это райз продемонстрировал свои клыки и зарычал. — Ты уже одну отправил на тот свет, я ещё хочу пожить.
— Как ты смеешь?! Кто тебе сказал такую глупость?
— Рамсей.
— Ты думаешь, что после такого оскорбления выйдешь отсюда? — он почти прошептал это.
Вир неопределённо повела бровями.
— Ты сам убивать будешь или своих зулов позовёшь, из Фарах? Ведь тебе нельзя терять уважение. Или тебе уже всё равно?
— Марф! Марф!! Марф!!! Пошла прочь, мерзавка! Прочь!
Нельзя было просто уйти, нельзя убежать. Нельзя уйти испуганной девчонкой. Надо уйти загадкой.
Вир встала и поклонилась ему.
— Спасибо за знания! Я почитаю про эмоционализм, мастер.
Вилм вздрогнул и рефлекторно посмотрел на прибор. Эта соплячка опять не лгала. Она искренне поблагодарила его, как учителя. Он посерел, впервые за последние сто лет, его благодарили. Закаменев от давно не переживаемого чувства благодарности, Вилм прохрипел:
— Тебя отвезут. Скажи куда.
— В магазин, я хочу прочитать ещё раз стихи Лилдах с точки зрения эмоционализма.
Глава Семьи ошеломлённо глотнул воздух и упал в кресло, потом резко нажал кнопку вызова, бросив вошедшим:
— Проводите её и вызовите такси.
Королева быстро шла по коридорам особняка. Орнамент был везде, но прерывался яркими рисунками-вспышками. Не останавливаясь, она запоминала и орнамент, и рисунки, чтобы потом разобраться. Благодарила Харрат за полученную возможность, так пользоваться памятью.
В город её везло обычное такси, смотреть в окна было бесполезно, на улице похолодало и покрытие окон, сохраняющее тепло, стало непрозрачным, но была узкое стекло из двойного прозрачного пластика в потолке, и она увидела знакомый орнамент, но теперь он полыхал над крышами домов, служа своеобразным освещением. Однако орнамент разрывался, но не рисунками, как в доме Лилдах, а какими-то пылающими неоном названиями то ли фирм, то ли магазинов.
Когда она вышла перед магазинчиком, то едва держалась на ногах от усталости и страха, что забудет запечатлённое. Вошла в магазин, попросила все стихи Лилдах и устало упёрлась