class="p1">— Карети…
— Что за «карети»? — уставился на него Мурад.
— Что он говорит? — поинтересовался оказавшийся рядом Мызин.
— Он сказал: «где карети». Не знаю, что это такое.
— Карети? А не Каретников ли, а?
Хромец кивнул.
* * *
Вот уж не думал Аркадий Николаевич, что Юрка так обнаглеет! Чего угодно мог ждать от него, но только не такого предательства! Нет, такого Заседин от своего ближнего человека ожидать не мог. В голове не укладывалось. Он ради своей никчемной жизни готов уничтожить всю многолетнюю работу, немалая доля которой, надо быть справедливым, принадлежит ему! Порушить колоссальный бизнес! И ведь не врет! Не врет, сука! Аркадий Николаевич это сразу почувствовал.
После звонка Мызина прошло уже минут десять, а Заседин никак не мог прийти в себя. Он включил магнитофон, чтобы еще раз прослушать разговор.
Мызин: Здравствуйте, Аркадий Николаевич.
Заседин: А, это ты. Ну, что скажешь?
Мызин: Надо встретиться.
Заседин: Хорошо, приезжай.
Мызин: Не у вас.
Заседин: А где же?
Мызин: Скажу, но позже.
Заседин: Да? Ты за кого себя держишь, сопляк? Вот что я тебе скажу: вы там с Никиткой не умничайте. Чтоб в течение часа были у меня. Иначе… сам знаешь.
Мызин: С каким Никиткой, с Портновым?
Заседин: А что, еще какие-то есть?
Мызин: Так вы его опять не кончили? Я же телефон давал.
Заседин: Там его не было!
Мызин: Ясно. Ну, ладно, мы потом с ним разберемся.
Заседин: Кто это мы?
Мызин: Мы с вами.
Заседин: Правильно, молодец. Послушай меня, Юрик. Хочешь, чтобы все хорошо кончилось? Давай ко мне. Не бойся. Договоримся. В прежней должности я тебя, конечно, не оставлю, но что-нибудь подберу. Жалеть не будешь.
Мызин: Аркадий Николаевич, а признайтесь, вы хотели ведь меня убрать после составления отчета?
Заседин: С чего ты взял? И мыслей таких не было.
Мызин: Ну, хорошо. Не будем об этом. Я предлагаю встретиться в «Свече».
Заседин: Опять за свое? Не зли меня, Юрик.
Мызин: А почему вы не хотите?
Заседин: Не твоего ума дело. Приглашаю тебя в последний раз, учти…
Мызин: Не надо мне угрожать. Послушайте лучше мои условия: у меня в руках документы, пропавшие из ресторана, подлинники. Кроме того, я знаю все о нашем совместном бизнесе: имена, пути доставки и так далее, согласны с этим?
Заседин: К чему ты клонишь?
Мызин: Непонятно?! Если вы отказываетесь от встречи на моих условиях, то я передаю свой детальный, слышите? Детальный отчет господам Соснуре и Краснецову. А они знают, что с этим делать! И клянусь матерью, я это сделаю!
Вот в этот момент разговора у Аркадия Николаевича кольнуло сердце. Так сильно, как никогда раньше. Так сильно, что он отчетливо запомнил этот момент. Боль, родившись за грудиной, иглой прошила ребра, скользнула по левой руке и, будто заноза, осталась в мизинце. Заседин скривился, сжав зубы, аж под новой пломбой заныло, его голос стал хрипловатым.
Заседин: Ты что, Юрик? Ты в своем уме? Тогда ведь… тогда… и тебе, и мне хана… и вообще…
Мызин: Дошло, да? Другого пути у меня нет. Если встреча, то в «Свече»! Это мое последнее слово! Решайте!
Возникла пауза.
Заседин: Хорошо, я согласен.
Мызин: Вы приезжаете с небольшой охраной, человек пять-шесть. Сегодня днем к половине двенадцатого. Если с вами будет людей больше, я не появлюсь. На маршруте движения за вами будут следить. Учтите это. Если вы не нарушите условий, я подъеду в «Свечу» без пятнадцати двенадцать. Я буду один.
Заседин нажал «стоп», зло постучал кулаком по собственной коленке, потом закусил губу и громко матюгнулся. Но ничего из этого арсенала отвлечения не помогло. Тогда он посмотрел на часы. Было семнадцать минут девятого. Сердце опять заныло, и кольнула мизинец, исчезнувшая было, заноза.
* * *
Пасмурное было утро. Погода окончательно ломалась на зиму. Светлые дни, побаловавшие замирающую природу, оканчивались. Соответственно чувствовали себя и люди.
Юрий Мызин, Сафаров и Гридин сидели в любимой комнате Аркадия Николаевича Заседина и молчали. А о чем говорить? Вроде, обо всем условились. Минуты напряженного ожидания вообще не способствуют легкой беседе. Кто знает, что их ждет к обеду? Может статься, легкий завтрак, который они закончили полчаса назад, станет последней радостью желудка. И не только его, но и печени, сердца, мозговых полушарий, а заодно крупных и мелких суставов конечностей…
И все же Мызин нарушил молчание.
— Мурад, а ты остался с нами потому, что тебе некуда ехать? — спросил он.
— Почему это?
— А кто тебя ждет на родине? Якубов?
— Ну да, и он тоже.
— А если бы его не было, уехал?
— К чему об этом говорить? Было — не было… — Сафаров на минуту задумался. — Нет, все равно остался бы. Тут надо доделать. А дальше видно будет.
— Могу тебя обрадовать. Кокнули твоего Якубова. Сожгли в машине.
— Да? — недоверчиво протянул Мурад.
— Не веришь?
Сафаров пристально посмотрел на Юрия.
— Верю. Это хорошая весть. А кто там за него?
— Пока не знаю, но, может, Аркаша расколется.
— Не забудь спросить.
— Поинтересуюсь. Ну что, не пора ли нам занять исходные позиции?
Глава 8
Палата номер двенадцать отправилась на прогулку. В тесном коридоре перед выходом теплый шепот коснулся уха Каретникова:
— Ходите по кругу с закрытыми глазами. Когда я вас потяну, не сопротивляйтесь. Все подкуплены. Уходим через хоздвор.
Анатолий Валентинович не обернулся. Он узнал голос.
Раздался грохот, и ярчайшая вспышка света больно ударила по глазам даже через плотно смеженные веки. Чья-то рука твердо потянула вправо. Сквозь несущуюся отовсюду ругань близко раздался скрип калитки.
— Откройте глаза! И бегите за мной! — послышалась команда.
Спотыкаясь, профессор Каретников устремился за синей в радужных кругах спиной. Они перемахнули через невысокий забор, тоже светящийся разноцветными кругами, и оказались в следующем дворе. Здесь ограду венчали гирлянды колючки, перемежаемые снежками изоляторов. Людей не было, но также не было и никакого намека на выход. Анатолию Валентиновичу представился очередной аминозиновый кошмар, и он похолодел.
— Сюда! — рванул его Стельников.
Они вбежали в темный сарай. Мерцания в глазах успокаивались и зрение налаживалось.
Филолог разбросал хлам, валяющийся в дальнем углу. Затем протиснулся в щель под стеной. Каретников последовал за ним. Впереди расстилался пустырь. Он был кочковатый и покрытый остатками бурьяна.
— Бежим. Через полкилометра нас ждет машина. Надо добежать! — запыхавшимся голосом объяснил Стельников.
Сразу после вспышки световой гранаты