— Это ложь! — перебил маркграф. — Тридцать лет назад мы вернули земли, отторгнутые дедом нынешнего герцога…
— И заодно прихватили солидный кусок нашего берега реки! — усмехнулся виконт.
— Но вся марка никогда целиком не принадлежала герцогам!
— Сейчас это уже не важно, — сказал виконт, — важно, сможете ли вы в случае, о котором я уже говорил, защитить марку от нас?
Маркграф со злобой глянул на виконта. Тот сидел на дубовом кресле, испытующе глядя на собеседника.
— Судить вам, — сказал наконец, после пятиминутного раздумья, маркграф.
— Мы уже обсудили это, — с холодным спокойствием заявил виконт. — У вас в Визенфурте пятьсот латников вашей собственной дружины, около четырехсот городских копейщиков и лучников, да еще несколько, двести-триста, монахов от монастырей Сен-Жакоб и Сен-Жозеф. Если вы соберете сейчас всех вассалов, кто еще готов следовать за вами, а не за Шато-д’Ором, то наберется максимум четыре тысячи воинов. Ну а если уж очень повезет, то в совокупности тысяч шесть. Это втрое меньше, чем у нас. У Шато-д’Ора, если ваш рыцарь не ошибся и действительно видел сорок пять огней, уже сейчас до десяти тысяч воинов. Ну а в том случае, если он будет побежден епископом до прихода этих сил, то, я вас уверяю, все эти люди пойдут за епископом. Епископ, как мне уже ясно, предпочитает, чтобы не епархия входила в состав марки, а наоборот. Конечно, его высочество не хотел бы обращаться ни к епископу, ни к Шато-д’Ору, поскольку нельзя рассчитывать на полную искренность и честность этих особ…
— Мессир де Ферран, — перебил маркграф герцогского посланника, — проверьте, как там дела у Шато-д’Ора…
Ферран выскочил из опочивальни, понимая, что решение, которое сейчас огласит маркграф, должно прозвучать без свидетелей.
— Мессир де Легран, — вкрадчиво начал маркграф, — ваше предложение для меня безусловно лестно… Но все же риска в нем много…
— О мессир, ваша светлость, — кланяясь, заметил виконт, — ни одно заманчивое или лестное предложение не бывает свободно от риска… Даже предложенный вам стакан вина будет не вполне безопасен, ибо вино может быть отравлено. Точно так же, сближаясь с женщиной, мы рискуем заполучить дурную болезнь, но тем не менее…
— Что же, — сказал маркграф, облизывая пересохшие губы, — я мог бы и согласиться, если бы его высочество сделал взамен две вещи…
— Я не берусь решать, может ли его высочество исполнить ваши просьбы… У меня нет полномочий обещать вам что-либо от лица его высочества. Однако я думаю, если ваша светлость изволит передать через меня свое согласие на вступление войск его высочества на территорию марки, то и ваши просьбы будут рассмотрены с большей благосклонностью…
«Это значит, — подытожил маркграф, — пропусти их без всяких оговорок, присоедини к ним свои войска, отдай полмарки на разорение, а уж потом мы подумаем, что с тобой сделать… Ловко. А потом и впрямь накапают чего-нибудь в вино, и все!»
— Увы, такой оборот дел меня не устраивает, — покачал головой маркграф. — Слово чести герцога, будь оно дано, гарантировало бы мне…
— Это излишняя формальность, — жестко сказал де Легран дю Буа Курбе. — Я думаю, что проволочка во времени может вам повредить. Во всяком случае не поможет уладить ваши отношения с епископом, а тем более с Шато-д’Ором. Вряд ли вы успеете за весь завтрашний день собрать свои шесть тысяч человек. Завтра в полдень войско его высочества переправится через реку. А если я вдруг окажусь у вас здесь заложником, то Визенфурт будет атакован еще раньше. Если же со мной случится нечто похуже, то мой заместитель, виконт де Бюссон, не будет терзаться угрызениями совести по поводу несчастной судьбы города Визенфурта, а также…
— Вы хотите сказать, «а также и вашей судьбы»? — побелел маркграф.
— Я сказал только то, что сказал, ваша светлость, остальное вы додумали сами… Принимая во внимание все, что было сказано, я прошу разрешения откланяться… — Церемонно поклонившись, де Легран дю Буа Курбе направился к выходу. Маркграф, секунду помедлив, воскликнул:
— Мессир! Я полагаю, наш разговор не окончен…
— Почему же? — с деланным удивлением произнес виконт. — Как мне кажется, вы уже приняли решение…
— Вы поторопились, виконт. Я только что собрался сообщить вам, что согласен на ваше предложение.
— У меня не создавалось такого впечатления, — издевательски заявил виконт. — Ну да Бог с ними, с моими впечатлениями! Приятно, что разум возобладал у вас над излишней щепетильностью.
— Мне было приятно доставить вам удовольствие своим согласием! — расплылся в улыбке маркграф.
— Итак, спустя три часа после того, как я покину ваш замок, войско его высочества под моим командованием перейдет реку у Лугового брода. Мы разобьем лагерь на лугах, которые уже выкошены вашими мужиками, и потому не причиним потрав вашим угодьям. Провиантом мое войско обеспечено на два дня. Рекомендую вам, ваша светлость, продумать, каким образом мои воины будут снабжаться дальше, дабы в наших отношениях не возникло недоразумений… Пока войска будут иметь провизию, я обещаю вам удерживать их от самовольных действий… Надеюсь, что за это время мы сумеем наладить подвоз. Не так ли?
— Могу заверить вас, виконт, что ваше войско не будет ни в чем нуждаться…
…Спустя три часа после того, как виконт де Легран дю Буа Курбе покинул замок маркграфа, войска герцога начали переправу через реку. Конница пошла через Луговой брод — обширный речной перекат, где летом уровень воды при слабом течении доходил всего до брюха лошади. От этого Лугового брода и пошло некогда название Визенфурт. Пехоту — лучников, арбалетчиков и копейщиков — де Легран послал на нескольких десятках лодок. Обоз, а также метательные машины — двадцать катапульт, баллист и стрелометов — перевозили на плотах. Вскоре на свежескошенных лугах несколько ниже Визенфурта возник шумный военный лагерь. Туда же маркграф стал помаленьку собирать войска вассалов. Прогнозы относительно численности войск, оставшихся верными маркграфу, оказались слишком оптимистичными. Собрать удалось едва ли три тысячи человек. Городское цеховое ополчение сослалось на отсутствие оружия и выставило всего полтораста копейщиков. Монастыри Святого Иосифа и Святого Якова объявили, что, не получив благословения епископа, не имеют права посылать куда-либо своих воинов. Что же касается вассалов, то большая их часть вообще не допустила к себе гонцов маркграфа. Часть объявила, что не может вмешиваться в войну между своими, а другие просто ушли к Шато-д’Ору.
Итак, надеяться маркграф мог теперь только на герцога и его войско.