— Платина и рубины, как вы и желали, — дварф снова низко поклонился.
— Это что ещё за… — Мария осеклась, не зная, что и сказать. — Что происходит? Откуда это?
Евгений, ничуть не обращая на неё внимания, медленно достал корону из ларца и водрузил её себе на голову, и тогда кровавые рубины тотчас вспыхнули, словно озарённые внутренним пламенем его мятежной души. Блики прекрасных камней заиграли на округлостях платины, точно раскаленные угли.
— Не всё же и другим показывать своё величие, — произнёс Евгений. Слова эти были обращены, в первую очередь, к Антону. Потом он лениво посмотрел на дварфов и бросил сухо: — Неплохо. Но можно было и лучше.
Все увидели, как дварф, раздосадованный, слегка дернулся от его обидной оценки, но не ответил ни слова и только низко поклонился снова.
— Это возмутительно! Я лично никого ни о чем не просил! — громко сказал Антон, вставая со своего места. — И уж тем более не приказывал, чтобы мне создали нечто подобное. Никогда не считал я дварфов своими рабами и своей собственностью, и такие вещи дороги лишь тогда, когда сделаны и подарены по доброй воле, а не под угрозой страха и наказаний, да ещё в приказном порядке. Это просто омерзительно!
— Ты можешь утешать себя этим сколько угодно, — бросил Евген. — Ты ведь любишь этим заниматься — самоутешением, и долго сидеть и сокрушаться от творящегося вокруг безобразия, пока иные идут к собственной цели.
— Мне жаль тебя, — грустно ответил Антон.
— Если ты не заметил, тебе всегда и всех жаль. — Женя состроил скорбное выражение лица. — Но это стало настолько привычным, что, честно говоря, уже вызывает некоторое отвращение. Я знаю, ты считаешь, что тщеславие — это смертный грех, так не мешай же другим наслаждаться им.
И Евгений, не обращая более на Антона никакого внимания, произнёс:
— Да услышат все дварфы моё повеление: отныне я — Огненный Князь, и с этого самого момента ко мне пристало обращаться только так. Непокорные, — в руках Евгена вспыхнул огненный шар, — будут подвергнуты испепелению. Можете передать это остальным.
Все дварфы, находящиеся в зале — и те, которые стояли перед ним, и охранявшие двери, в неподдельном ужасе упали на пол, склонившись пред Евгением в раболепном поклоне.
— Так ты, значит, специально сегодня собрал нас всех, чтобы мы стали участниками этого «потрясающего» действия? — брезгливо и раздосадовано спросил Семён. — Конечно, получать корону, когда никто тебя не видит, совсем не интересно… — все заметили, как вилки и ножи, лежащие напротив Сени на столе, начали гнуться, завязываясь в узлы — обладатель магии Металла явно рассердился.
— Жень, тебе не кажется, что это уже чересчур? — робко произнесла Настасья.
— Чересчур?! — возопила Таня. — Ребят, да он вообще рехнулся! Ну ясно же как божий день — у человека с головой не в порядке. Вова, скажи ему!
— Друг мой, — обратился к нему Бирюк. — Ибо всё ещё другом я считаю тебя. Ты и вправду заходишь слишком далеко. Какой ещё «Огненный Князь»? Откуда это? Зачем?
— Если ты считаешь меня другом, то прошу тебя, как друга, по крайней мере не мешать мне, раз уж ничем не можешь помочь, — тихо и слегка угрожающе проговорил Евген.
— Я не пытаюсь тебе помешать, — удивился Бирюк, — но считаю, что право друга — разубедить заблудшего.
— У меня имеется мой четко очерченный путь, и я нигде не плутаю, — парировал Евген. — У нас ведь есть Владыка Вод, — он покосился на Антона. — Так отчего бы не быть Огненному Князю?
— Не я присвоил себе этот титул! — крикнул ему Антон.
— Истинно великие сами берут то, что им принадлежит! — крикнул Евген в ответ.
— Я не намерен продолжать это безумие! — Антон, кажется, окончательно вышел из себя и, распахнув двери, в великом гневе покинул зал.
Все остальные так и остались на своих местах — кто сидя, кто стоя — пребывая в растерянности и не зная, как на всё это реагировать. Мария, хранящая молчание, подумала, что только что воочию видела, как сгущаются сумерки над всеми ними — как предвестники грозной, ещё более великой и страшной Тьмы…
* * *
Снег сыпал практически не переставая, но это даже было и к лучшему — какой же настоящий Новый год без снега? Маша вместе с Настей ехала в трамвае, — обе в прекрасном расположении духа, потому что только что они сдали свой последний зачет и, таким образом, завершили эту неделю без единого «хвоста». Впереди их, конечно, ожидала зимняя сессия, но это будет только в следующем году, а теперь можно немного расслабиться и ни о чём не думать.
Девчонки решили выйти на одну остановку пораньше, чтобы заглянуть в магазин и выбрать чего-нибудь из подарков к празднику. Малиновская уже решила подарить маме красивый шерстяной плед, который она присмотрела на прошлой неделе — осталось только определиться с расцветкой, ну а Настасья была озабочена поисками подарка для своего благоверного.
С большим трудом преодолев огромные сугробы, наваленные вдоль обочины дороги, они заскочили в сверкающий всеми огнями супермаркет. Его огромные красивые витрины с искусственным снегом, сотнями блещущих гирлянд и машущими рукой снеговиками в красных колпаках так и зазывали его посетить. Народу внутри было немного, да и товаров на полках — тоже. Всё-таки за два дня до Нового года большинство покупателей уже успели приобрести себе все необходимое. Подруги медленно пошли вдоль бесконечных рядов, пытаясь остановить свой выбор на чем-то одном. Наконец они задержались у одной из полок с подарками. Маша принялась разглядывать какие-то стеклянные фигурки в виде рыбок и котов, по одной беря их в руки, критически осматривая, и снова возвращая на полку.
— Как ты думаешь, Жене понравится? — Настя вытащила из кучи разнообразного барахла, наваленного в металлические лотки, статуэтку в виде огнедышащего дракона. — Тут всё-таки тоже огонь, вроде как одна стихия…
— Не думаю, что ему это нужно, — Малиновская не могла удержаться, чтобы что-нибудь не ляпнуть. — У него уже есть прекрасная, замечательная, просто изумительная корона. Полагаю, больше ему для счастья ничего не требуется.
— Ну, Маш, перестань! — немного недовольно отозвалась Настасья, бросая статуэтку обратно в кучу и снова начиная там копаться.
— Я тут слышала, — Маша задумчиво разглядывала красивую открытку с оленем, посыпанную блестками. — Как дварфы между собою называют его «углудук». Это значит — «тиран». Все-таки они всё видят и всё примечают…
— Я сейчас на тебя обижусь!
Малиновская перестала рассматривать открытку и перевела взгляд на подругу — Настя стояла, уперев руки в бока, и негодующе смотрела на неё.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});