Уложив фотографии обратно в коробку, я долго пытался закрыть ее крышку, но ничего не получалось. Что-то мешало у корешка, и, отодвинув исписанные листки, я увидел длинный коричневый конверт, вылезший из стопки.
Я бегло заглянул внутрь и увидел какой-то документ.
У всех казенных бумаг свой запах, но эта не была похожа на обычное официальное письмо. Документ был иностранный.
Расшифровав за несколько минут его архаичный язык, я узнал, что летом 1922 года право собственности на дом и земельный участок, известные как Мэллингхэм Холл в приходе Мэллингхэм графства Норфолк, кем-то, действовавшим от имени господина Перси Слейда, было передано господину Полу Корнелиусу Ван Зэйлу, банкиру, проживавшему в Лондонском Сити, в доме номер шесть по Милк-стрит, за четыре тысячи пятьсот фунтов стерлингов.
Я поискал в конверте безусловно обязанные находиться в нем бумаги о последовавшей передаче права собственности мисс Слейд, но конверт был пуст. Я снова перебрал все, что было в досье, но никаких юридических документов, никаких других официальных бумаг, которые касались бы права собственности на Мэллингхэм Холл, не обнаружил. Я механически направился в свой кабинет, где хранил свои личные документы, извлек копию завещания Пола и тщательно перечитал ее с начала до конца.
Потом я долго сидел, рассеянно обмахиваясь завещанием, и пытался представить себе, как все происходило. Он купил это имение у Дайаны Слейд, когда она оказалась без средств, и явно намеревался возвратить его ей, но искусно использовал свое право на ее собственность, чтобы сохранить все свои сентиментальные воспоминания. Однако, поскольку он не включил Мэллингхэм в 1926 году в свое завещание, он, очевидно, был готов передать его обратно мисс Слейд, но был убит.
Это объясняет также, почему Стив искал это досье. Мне было легко представить себе, как мисс Слейд уговаривала его найти этот документ, формально свидетельствовавший о принадлежности ее дома Полу. Чего я, однако, не понимал, так это почему мои адвокаты считали, что Мэллингхэма как бы не существовало, но потом понял, что им о нем вообще не было ничего известно, так как все относившиеся к делу документы были сокрыты. Лондонские адвокаты Ван Зэйла могли бы располагать перепиской, относившейся к этой сделке 1922 года, но, очевидно, все документы были переданы Полу, и, поскольку мисс Слейд продолжала жить в Мэллингхэме и до, и после смерти Пола, лондонские адвокаты, очевидно, полагали, что он вернул ей право собственности через какие-то другие юридические каналы. Нью-йоркские же адвокаты либо вообще не знали об этой сделке, либо ошибочно считали, что Пол уже отказался от этой недвижимости, оформив все в Лондоне. Такое предположение было бы вполне естественным, поскольку в бумагах Пола не было обнаружено никаких документов, которые относились бы к Мэллингхэму. По дальнейшим размышлениям, я решил, что не приходилось удивляться тому, что такое небольшое имение, совершенно незначительное в сравнении с остальной недвижимостью Пола, ускользнуло от внимания при составлении завещания.
Не было никакого смысла выяснять, у кого были остальные документы и кто их спрятал. Я недоумевал, почему она никогда не обращалась с этим ко мне, не выложила свои карты на стол и не предложила выкупить имение. Все выглядело так, словно она знала, что я воспользуюсь случаем, чтобы с процентами отплатить за страдания Сильвии, словно понимала что, в конце концов, мы станем не только соперниками, но и врагами. Но это было из области фантазии. В 1926 году никто этого знать не мог. И все же дело выглядело так, как будто кто-то предостерег ее в отношении меня. Я никак не мог понять, почему она избегала меня как чумы, но нельзя отрицать, что она ни разу не попыталась связаться со мной, и теперь по-прежнему жила в Мэллингхэме так, как будто он принадлежал ей.
Следовало не забыть поручить моим адвокатам установить срок давности по таким сделкам, хотя я не видел, как Закон о сроках давности может быть использован в ее пользу, поскольку она умышленно скрывала истинные факты от законного владельца. Однако было очевидно, что она вполне могла сделать ставку на время.
Но это мог сделать и я.
Я улыбнулся. Было два часа ночи, но мой талант долгосрочного планирования работал уже в полную силу. Я больше не чувствовал себя эмоционально опустошенным. Мысли мои были ясными, а тело напряженным от возбуждения. Я должен был завоевать приоритет. Это всегда было основой успешного планирования. Прежде всего, Льюис, и абсолютный контроль над банком в Нью-Йорке. Потом Стив. Лондонское отделение, в конечном счете, подчиняется штаб-квартире на углу Уиллоу и Уоллстрит, а как только нью-йоркский офис будет у меня в руках, провести Стива мне будет нетрудно. А потом…
Я взял в руки фотографию мисс Слейд. Темные глаза, искрившиеся удивлением, смотрели на меня, словно бросая мне некий личный вызов, а широкая улыбка заставила меня иронически улыбнуться ей в ответ.
— Когда-нибудь, Дайана, — тихо прошептал я ей. Когда-нибудь…
Часть шестая
Дайана-победительница
1933–1940
Глава первая
Стив позвонил, едва стало смеркаться. Я была в это время в спальне своего нового дома на Честерфилд-стрит, который купила после рождения двойни, когда стало тесно во временном пристанище на Иден Мьюз. Мне нравилось жить в Мейфэре. Я ходила на работу через Баркли-сквер, а Нэнни было очень удобно гулять в парке. От дома было рукой подать до особняка на Керзон-стрит, который снимал летом 1922 года Пол.
Я подпиливала ногти, слушая по радио оркестр под управлением Реджинальда Кинга, и вспоминала, велела ли я Седрику обратить внимание наших продавцов на особые свойства новой маски для лица. Память моя была уже не такой хорошей, как когда-то. То ли сказывался возраст, то ли бесконечные коктейли, а может быть, и возросшее количество всяких мелочей, требовавших моего внимания в офисе. Я как раз подумала о том, что следует передать часть моих обязанностей подчиненным, как зазвонил телефон. Я было сказала Везерби, чтобы она не отвечала, но потом, решив, что, может быть, звонил Джеффри, сняла трубку с аппарата, стоявшего рядом с кроватью.
— Алло?
— Привет, Дайана, — прозвучал голос Стива. — Узнаешь?
— О, Господи, — проговорила я, — не будем играть в загадки до обеда. Как хорошо тебя слышно! Можно подумать, что ты на улице рядом с моим домом.
— Так и есть. Я снова в «Ритце».
— Боже правый! — я с опозданием сообразила, что при соединении не слышала голоса телефонистки с международной. — Что же ты не сказал, когда мы разговаривали на прошлой неделе, что собираешься приехать в Лондон? Ты надолго? Эмили с тобой?