– А можно я вам скажу сначала о людях, которые работают в правительстве?
– Пожалуйста.
– По поводу раскола в правительстве. Я считаю сегодняшний состав правительства одним из самых сильных за последнюю реформаторскую историю России. Посмотрите, кто пришел? Жуков, столько лет был председателем бюджетного комитета в Думе, прошел столько должностей.
– Он очень достойный человек! Кудрин. Человек, который прошел столько должностей в самые сложные периоды, мне неудобно о нем говорить, он мой близкий товарищ, редчайший профессионал. Козак – человек, который имеет огромный административный опыт, работал в судебных, правоохранительных органах. Трутнев, губернатор, который прошел практику, системно мыслящий человек.
– Было бы справедливо тогда сказать что-нибудь и о Фрадкове. Говорят, будто вы обидели Фрадкова в далеком 2000 году, когда приезжали в Брюссель, что у вас с Фрадковым некие недопонимания. И опять же вечный вопрос: "Ху из мистер Фрадков?"
– С Михаилом Ефимовичем мы знакомы с 97-го, с 98-го года. Министерство торговли было одно из составляющих министерств экономического развития, в которое я пришел. И надо сказать, что тогда президент меня спросил, готов ли я работать с Фрадковым? Я сказал: да, готов. Если он согласится ко мне пойти первым заместителем, я буду рад. Но тогда президент решил по-другому. И Фрадков пошел работать первым заместителем в Совет безопасности.
Должность первого заместителя была еще два года вакантна, потому что профессионала такого уровня, как Фрадков, понимающего во внешней торговле, я найти не смог. Потом мы с ним сталкивались как коллеги по Совету безопасности, вырабатывали вместе стратегию экономической безопасности страны. Затем работали вместе в налоговой полиции. Он нам давал очень важные материалы по поводу того, как уклоняются от налогов, какие схемы используются, и мы совершенствовали налоговое законодательство.
Затем он поехал в Брюссель. И в один из первых дней он ко мне пришел и сказал: у меня есть предложение, давай будем работать не как чиновники, а как товарищи, потому что есть давние межведомственные трения между МИДом и Министерством внешнеэкономических связей, ныне это Министерство экономического развития. С этого момента так и работали. У нас были споры, могу сказать, что и сегодня не по всем точкам зрения мы с ним сходимся. Это нормально, наверное?
– Так и должно быть, поэтому его Путин и поставил. У него есть своя точка зрения, она другая, нежели у меня, у Кудрина, у Жукова, у остальных.
– А Путин с кем-нибудь советовался, когда принимал такое решение?
– Я этого не знаю. С нами точно не советовался.
– Вы были удивлены?
– Да.
– Это было приятное удивление? Или огорчение?
– Мы были настолько в неведении, уже чего-то страшного ожидали, и, когда назвали фамилию Фрадкова, я сразу же подумал: слава богу.
– А что страшное могло произойти?
– А не знаю, но две недели в неведении – это серьезное состояние.
– Удивительно, что президент принимает такое важное решение, не посоветовавшись с представителями своей команды, которыми являетесь вы, господин Кудрин, господин Коза к.
– Такие решения нельзя принимать в ином режиме, во всяком случае, сегодня в нашей стране.
– Вы считаете, что власть принципиально изменилась?
– Да. Не все это еще почувствовали и поняли, но скоро почувствуют.
– Жить станет легче, жить станет веселее?
– В новом понимании этих слов – да.
– Герман Оскарович, есть сопротивление министров, бывших чиновников, которых вы сейчас отрываете от кормушки?
– А как вы думаете?
– Мне интересно, как вы чувствуете. Я иногда удивляюсь, когда читаю материалы в газетах: они не совпадают с тем, что слышу своими ушами, когда беседую с вами и другими министрами.
– А вот это и есть у нас форма сопротивления.
– Чего могут добиться?
– Ничего.
– Просто нет шансов?
– Абсолютно. Я сказал в своем выступлении, которое процитировали газеты: критикуйте нас, критики боятся слабые, а мы – сильное правительство. Мы знаем, что мы делаем, знаем, чего хотим. Хотя, конечно, предугадать все возможные казусы, которые нам готовит судьба, нельзя.
– Уголовные дела будут против бывших министров, бывших чиновников?
– Я не говорил о конкретных лицах. Я говорил о том, как устроена в принципе система управления в стране. Это ни для кого не секрет. Сделайте меня генеральным прокурором, и я вам буду отвечать на вопросы об уголовных делах.
– Не надо.
– А сейчас давайте об экономике.
– Ваш оптимизм разделяют все, кто у вершины власти? Легко быть оптимистом, но тяжело 1 апреля узнать, что подорожал проезд на транспорт, подорожали коммунальные услуги. Есть ли какие-то реальные сроки наступления хорошей жизни?
– Я уже сказал, что на это потребуется время.
– А какое время? За четыре года не сделаем, все уйдем в отставку, будет другой президент – и что дальше?
– А так и стоит вопрос. Мы за четыре года должны все это сделать. Сколько проблем в нашей стране накопилось за восемьдесят лет, а потом за пятнадцать лет разрушения старой системы. Это огромная работа, это тяжелейшая работа, которую я не пожелаю никому.
– Авгиевы конюшни?
– Какие угодно могут быть сравнения, но волшебством и заклинаниями эти проблемы не решить, нужно каждый день вкалывать, и не только правительству, а всей стране. А для того чтобы вкалывать, мы должны создать соответствующие условия, чтобы людям было легко и приятно работать. Вот если мы это сделаем, то страна наша будет жить достойно.
Сергей ГЛАЗЬЕВ: "У нас не политика, а театр политических актеров"
‹2 мая 2004 г.›
Первое мая традиционно считается праздником народно-патриотических сил. Но даже в этот день им не удалось объединиться. Многочисленные партии и движения шли своими нестройными колоннами. Мой собеседник – Сергей Глазьев, в очередной раз сменивший свою партийную принадлежность.
– Сергей Юрьевич, 1 Мая – день солидарности трудящихся. А вы с кем в этот день были солидарны?
– Как всегда, с народом. Я сейчас представляю одномандатный Подольский округ, моя главная обязанность – быть с людьми, которые меня избрали, проблем там выше крыши – то с землей вопросы, то коммунальные услуги. Я сейчас целиком занят этой позседневной жизнью наших избирателей.
– Пришлось спуститься с небес на землю? От решения глобальных проблем до вполне конкретных. И как вид снизу?
– Такой же, как и сверху. Я как ученый всегда стараюсь воспринимать факты. Какие они есть, без вымыслов.
И практически все, о чем мы говорили на федеральном уровне, о чем писали, что требовали, это как раз отражение той жизни, в которой люди живут. Очень сильно расходятся мнения рядового человека о том, какова жизнь в стране, и бодрые рапорты кремлевских начальников, правительства, выступления президента. Как будто две разные планеты.
– Люди, которые еще недавно были при власти или во власти и вдруг потерпели поражение на выборах, – это относится и к СПС, и частично к вам – сразу начинают интересоваться: как там живет простой народ? А раньше что? В том, что я говорил на парламентских выборах, и в том, что вижу сегодня, различий никаких нет. Все те проблемы, которые мы ставили на парламентских выборах, проистекают из реального понимания действительности.
– Но народ-то за вами не пошел. Мало этого, получилось, что вы такой мальчишплохиш российской политики, точнее – колобок.
– Ну, я же народ не обижал…
– И от бабушки ушли, и от дедушки ушли. Вы все время от всех куда-то уходите. Почему?
– Главное – нельзя уходить от избирателей, которые за тебя проголосовали. Всетаки три миллиона человек, которые меня поддержали на президентских выборах, поверили в то, что можно изменить ситуацию в стране. Но те условия, в которые наши избиратели были поставлены, для многих сделали выбор просто бессмысленным.
– Непонятная ситуация. Три миллиона избирателей на президентских выборах – это много. Но это гораздо меньше, чем тот процент, на который вы вправе были рассчитывать, памятуя об успехах на думских выборах. Почему?
– Главное не в этом. Я участвовал в избирательной кампании, потому что это мой политический долг – объяснить людям, что если они проголосуют за действующего президента, то коммунальная реформа будет дальше катиться, будут расти цены…
– Это же говорил и Харитонов, и Хакамада.
– Неудачная кампания была не у меня, не у моих коллег.
– А у кого?
– В целом у властвующей элиты, потому что она сделала свой политический выбор. Вся бюрократическая вертикаль построилась вокруг спущенных сверху показателей.
– Путина просто любят. И что бы ни говорили про коммунальные реформы, народу Путин нравится.
– А зачем тогда грязные технологии? Потоки лжи и клеветы в адрес оппонентов, зачем это административное давление?