- Так ты кем сейчас, Николай?
- Да, в общем-то, на подхвате в политотделе.
- Знакомься, мой ротный, - Очерванюк показал глазами на высокого и худого командира в фуфайке, подошедшего к ним по траншее.
- Лейтенант Вольхин, Валентин, - пожали друг другу руки, посмотрели в глаза.
- Из политотдела к нам. Мой старый товарищ, еще из той дивизии. Кстати, в газете до войны работал, - сказал Очерванюк.
- Ну, как ты воюешь, Толя? Расскажи, - перебил Мазурин друга.
- Бьем их здесь четвертый день, а они лезут и лезут. Сегодня с утра вторую атаку отбили. Посмотри - сколько их впереди валяется, - показал Очерванюк на поле.
Впереди, перед оврагом, черными кулями лежали несколько десятков трупов.
- А пулеметчик Петров не в вашей ли случайно роте? - спросил Мазурин.
- У нас, на правом фланге. Они все больше на него что-то и лезут на одного, - ответил Очерванюк.
Позади бруствера разорвалось несколько мин, потом левее еще целая серия.
- Ну вот, не дадут поговорить. Сейчас опят полезут. Лучше бы тебе, Николай, уйти. Хотя сейчас уже и поздно, - сказал Очерванюк.
О бруствер застучали пули, левее в траншее опять разорвалась мина, а через какую-то минуту все вокруг грохотало, визжало и свистело, летели комья земли, воняло порохом и гарью.
От полуразрушенных домов стоявшей позади деревни взлетали обломки бревен и снопы искр, где-то недалеко жутко выла собака.
- Посмотри, опять идут, - Очерванюк легонько тронул Мазурина за рукав.
Метрах в пятистах от рощи показалась редкая цепочка немцев в шинелях. Мазурин вгляделся в быстро бегущие фигурки, посчитал их глазами. Выходило не менее сотни.
- Сколько у вас людей, Толя?
- Перед налетом с нами оставалось двадцать три, - ответил Очерванюк.
Мины продолжали рваться также часто, но Вольхин, очнувшись от оцепенения смертельной усталости, побежал по ходу сообщения к ближайшей пулеметной точке, которая все еще молчала. С обеих флангов роты работали короткими очередями оба его станкача, кое-где стреляли и из винтовок, но расчет центрального пулемета молчал. Когда Вольхин подбежал к нему, то увидел, что оба номера сидят на корточках. Он хотел было закричать на них: "Почему не стреляете!", но увидел, что у обоих головы опущены на грудь, каски закрыли лица, а через ватники на груди и плечах проступили пятна крови.
Чертыхнувшись, Вольхин быстро осмотрел пулемет. Лента была заправлена новая, он выпустил ее несколькими очередями по группе немцев, бежавших в рост в левой части сектора обстрела, заставил их залечь, прислушался к звукам боя и, не услышав через две-три минуты своего левого пулемета, побежал по траншее на свой НП. На двухстах метрах позиции его роты остались всего семеро бойцов. Трое, убитых уже в этой атаке, лежали, чуть присыпанные землей от взрывов на дне траншеи.
Очерванюк стрелял из ручного пулемета куда-то влево, откуда то и дело выскакивали фигурки немцев.
- Обходят нас, командир. Неужели первый взвод весь?
Мазурин стрелял из винтовки, тщательно целясь и аккуратно передергивая затвор.
"Вот тоже, пришел не во время, - с неприязнью подумал о нем Вольхин. Убьют - отвечай за него".
Зазуммерил телефон, и Вольхин быстро снял трубку.
- Да! Товарищ капитан! Идут через левый фланг! До двух взводов. Да нечем мне контратаковать, нас четверо на НП. Да и всего-то человек пятнадцать осталось... Если уже не поздно! - и положил трубку. - Шапошников звонил. Разрешил оставить позиции и вывести роту из боя. Я так понял, что и весь полк за реку уходит, - сказал Вольхин Очерванюку.
- А роту куда вывести-то? - спросил Очерванюк.
- За реку, куда же еще. На Медведки надо отходить.
Оставив своего второго взводного младшего лейтенанта Солдатенкова с шестью бойцами прикрывать отход остальных, Вольхин приказал Очерванюку отводить остатки роты к мосту через Красивую Мечу, который на их счастье удачно прикрывался от противника отлогой горой.
- Продержись, Коля, хотя бы полчаса, а там уходите, - сказал Вольхин Солдатенкову, видя, как немцы, человек пятьдесят, снова дружно поднялись для очередного броска. - Черников, сколько у тебя лент осталось?
- Двенадцать еще, командир.
- Пока все не израсходуешь, сиди тут. Понял?
Остатки роты Вольхина удачно перемахнули через реку и метров через триста заняли отрытые еще неделю назад местными жителями окопы на высотке. Отсюда хорошо было видно и оставленную совсем уже сгоревшую деревню Верхний Изрог и уходящее на север к Туле шоссе, ради защиты которого они и дрались здесь столько времени, и черневшее избами Яблоново на юго-востоке, где тоже шел бой.
Часа через два к Вольхину присоединился и Солдатенков с пятью бойцами. Вольхин был уверен, что вряд ли кто-нибудь из них выйдет оттуда живым, и был удивлен, что их осталось чуть больше, чем могло бы остаться.
- А Черников? - спросил Вольхин, заранее зная ответ, потому что если его нет с ними, то раненого они бы не бросили.
- Погиб Петро, на последней ленте, - ответил Солдатенков. - Если бы не он, то не стоял бы я сейчас перед тобой...
Вольхин вспомнил лицо этого паренька. Простое, русское рязанское лицо, без особых примет, безусое, краснощекое. И теперь тронутое смертельной белизной...
- Слушай, политрук, - подошел Вольхин к сидящему в окопе Мазурину, давай-ка в Медведки. Там, наверное, штаб дивизии. Доложи им обстановку. Может быть, подмогу нам пришлют. На полк-то какая нам надежда... - посмотрел он на Очерванюка.
- Держи, Толя, - Мазурин подал руку, - когда теперь увидимся, не знаю, и подумал: "Если вообще увидимся..."
Мазурин ушел в Медведки, а Вольхин с Очерванюком сели думать, как похитрее растянуть пятнадцать человек по окопам, чтобы и оборона чувствовалась, и можно было бы удержаться. Надо было найти соседей, хотя бы увидеть их, доложить о себе в штаб полка и одновременно быть готовыми встретить немцев, надо было и думать, чем накормить людей, которые ничего не ели со вчерашнего вечера, когда завтрак и обед были в ужин.
Николай Мазурин нашел в Медведках только два наших орудия и пулеметную роту. Командир ее, младший лейтенант, сказал, что штаб дивизии уехал на машине в Закопы, и Мазурин решил идти туда пешком.
В третьем часу дня, отмахав по снежному полю километров пять и никого не встретив, он вышел на восточную окраину деревни. У стоявшей прямо в поле, на открытом месте, машины он увидел несколько человек и среди них знакомые фигуры полковников Гришина и Яманова. Оба они внимательно смотрели в бинокли на западный берег Красивой Мечи.
- Я тебе говорю - прорвались! - услышал Мазурин слова Гришина. - Ну, Фроленков. Все-таки пропустил!
Скоро отчетливо стало видно, как с холма по направлению к ним спускаются пять танков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});