уедет за границу снимать первый[114] в двухлетней истории его коллектива видеоклип. Называться клип будет “Полонез” — это заглавная песня нового альбома, который выйдет в конце октября. Сниматься “Полонез” почему-то будет не в Варшаве, а в Лос-Анджелесе».
В принципе, смысл всей поездки укладывался в одну фразу: «Снять клип, заодно посмотреть Америку и оттянуться». После сумасшедших гастрольных гонок группе требовалась передышка. «Я просто лежал, — вспоминал Чиж, — и радовался тому, что не нужно бежать ни на поезд, ни на самолет».
Но в беседах с журналистами он талантливо наводил тень на плетень. На вопрос, почему для съемок выбраны Штаты, ответил: «Нам было нужно море, ну и решили, что если уж море, то в Америке». После резонного замечания, что моря имеются и в России, выдвинул другой «убойный» аргумент: «Еще нужны были не наши — специфические, длинные трассы. Для демонстрации дружбы народов, что ли». Столь же деликатно он уклонился от вопроса, в какую сумму обошелся «Полонез»: «По сравнению с теми клипами, которые снимаются “попсой” за 100 тысяч долларов, наш клип очень дешевый».
В интервью газете «Я — молодой» Игорь Березовец выдал хитро закрученную фразу: «Снимали у лучшего, на наш взгляд, режиссера, в Голливуде». Если не обратить внимание на запятую после «режиссера», могла возникнуть смелая догадка: а не Стивен ли Спилберг сподобился снять ролик?
На самом деле «Полонез» отснял 31-летний клипмейкер, телережиссер и продюсер Сергей Кальварский, на тот момент — руководитель студии «Арт Пикчерз Петербург». Несмотря на свою молодость, он успел окончить музучилище при консерватории и Ленинградский институт театра, музыки и кино, отслужить в армии и поработать актером. Кальварский выпускал телепрограммы «Горячая десятка» и «Утренняя почта», был режиссером телеверсии «Песня-95», делал клипы Филиппу Киркорову и Андрею Губину. «Нам очень хотелось, — говорил Березовец, — чтобы человек, который снимает только голимую попсу, снял клип и нам».
Сам Чиж о мотивах выбора высказался так: «Серега, он же кларнетист. Музыкант музыканта всегда поймет. А еще он такой же раздолбай, как и я».
Здесь Чиж не ошибся: никаким сценарием даже не пахло. В этом, как оказалось, и заключался творческий метод Кальварского.
— Когда летели в самолете, — рассказывает Чиж, — я спросил: «Серега, какой будет сюжет?» — «А черт его знает! Будем ждать первого проблеска идеи. Вот он, проблеск, пришел — ага, начали! Значит, идем туда, снимаем то-то». — «А дальше?» — «Хрен его знает, там вынесет...» Я уважаю такие вещи. Это как джем-сейшен.
Съемки «Полонеза» были действительно сплошным импровизом. Как следствие — приключения случались на каждом шагу. Сцену автостопа (Чиж в шортах идет вдоль хайвея с гитарным кофром и пытается остановить попутку) снимали на скоростном шоссе под Лос-Анджелесом. Причем без официального разрешения. В самый разгар съемок рядом с «киногруппой» притормозила разгневанная пожилая леди. Было несложно понять, что она грозится вызвать полицию. Шутка ли, машины мчатся по трассе с огромной скоростью, а эти fucking guys мешают движению!.. Общаться с копами совсем не хотелось: русские «клиподелы» были крепко навеселе. Поэтому все страшно перепугались, прыгнули в авто — только след простыл!
Другой инцидент случился возле местной тюрьмы. Чтобы отснять нужный ракурс, киношники нагло перелезли через бетонный забор. И тут Кальварский заметил приближающегося копа. Первая мысль: «Сейчас отберут камеру, пленку и арестуют». Но полицейский только похлопал его по плечу: «Я тебя узнал: в прошлом году ты снимал у нас кино. О’кей, парни, не буду мешать! Работайте». Затаив дыхание, все провожали взглядами широкую спину полисмена. Этот стресс по русской привычке тут же «сняли» выпивкой.
— Поскольку я был в Штатах первый раз, — говорит Чиж, — мне было страшно. Поэтому я пил больше, чем нужно. Это была своего рода защитная реакция на шок. Наверное, в каждом советском музыканте все равно подсознательно сидит восхищение: «О, Америка! Здесь рождался рок-н-ролл, здесь играют блюзы...»
Это чувство особенно остро ощущается в Лос-Анджелесе, куда, как писал «новый американец» Михаил Шуфутинский, музыканты слетаются со всего мира, как мухи на сахар: «Если увидишь на улице четырех человек с длинными волосами — значит это точно рок-группа». Но Чижу, который решил побродить по блюзовым клубам, «Город Ангелов» показался странным.
— Мы зашли в один клуб, там играл какой-то непонятный коллектив, на соло-гитаре был японец. Когда они «рубили» вещь мне совершенно незнакомую, я просто сидел и пил пиво. Но потом они заиграли «Дом восходящего солнца». И такая лажа понеслась! Мне захотелось подойти и сказать: «Парень, отдай гитару, ты не умеешь играть!..» Когда мы оттуда вышли, у меня было противоречивое чувство: с одной стороны, был в Америке, а с другой — услышал такую фигню...
На самом деле противоречие пролегало куда глубже, оно было корневым. Если для большинства советских парней «тяжелый рок» начинался с классического риффа из «Smoke On The Water», то вся западная рок-лирика — именно с баллады «Дом восходящего солнца»:
Ходит по свету легенда о том,
Что где-то средь горных высот
Стоит, стоит прекраснейший дом,
У которого солнце встает...
Но в реальности «Восходящее солнце» — «Rising Sun» — это название некогда популярного в Нью-Орлеане публичного дома, а героиня песни — проститутка, которая хочет оттуда сбежать...
— Я ожидал увидеть Страну Блюза, — говорит Чиж. — Понять, откуда всё это у них идет, откуда они черпают — пусть не Мадди Уотерс, пускай какой-нибудь Aerosmith. И я понял, почему у них совершенно другая музыка: там жизнь без особых забот, у них миллионеров — как у нас бомжей. Поэтому и музыка такая: радостная, веселая и... какая-то поверхностная. А мы вкладываем в их музыку то, чего там нет, боль нашу.
К 1996 году русскоязычная диаспора уже заполнила все крупные города Америки — Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Филадельфию, Сан-Диего. Разумеется, не обошлось без мысли: а почему бы не сыграть для них концерт.
— У меня такие фишки постоянно в голове крутятся, — говорит Чиж. — Идешь по городу и думаешь: что, если сейчас зайти вот в эту квартиру и сказать: «Я — музыкант. Давайте я вам сыграю, а вы меня накормите». Посмотреть, чего я стою... И если бы мне тогда предложили выступить хоть перед эмигрантами, хоть перед американцами — за стакан портвейна! — я бы с удовольствием согласился.
Тем более что сам «кинопроцесс» его не утомил.
— Там работать-то особо не приходилось. Клип ведь не игровой. Оператор