— Бал — просто ужас, Эдмунд, — говорил дядя Уильям. — Кошмар, да и только. В следующем году найми, пожалуйста, не такой резвый оркестр. Пусть играют помедленнее. А то с этими музыкантами мы тут все чуть от сердечного приступа не померли, но сначала набили себе кровавые мозоли. Ужас, а не бал! — расхохотался он.
— Уильям! — возмутилась его жена. — Ты же весь вечер говорил, как замечательно проводишь время, все уши мне прожужжал. Не обращай на него внимания, Эдмунд. Он просто шутит. Мисс Парнелл может принять твои слова всерьез, Уильям. Мы-то все привыкли уже, а она еще нет.
— Я заметил, как вы страдали, дядя Уильям, — улыбнулся лорд Эмберли. — Как ни посмотрю на вас, вы все танцуете, и все время с разными дамами.
— Это я чтобы практику не потерять, — весело махнул рукой дядюшка. — В следующем году непременно возьмем с собой Анну. Она чуть в слезах не утонула, когда Виола сказала ей «нет», а я с ней спорить не решаюсь, сами знаете. В следующем году мне придется танцевать с Анной, мальчик мой. А тебе лучше заранее заполучить у нее первый танец, Доминик, иначе девчонка умрет от разрыва сердца.
Следующими уходили мистер и миссис Кортни. Мальчики держались поблизости, Сьюзен — чуть позади, рядом с ней лейтенант Дженнингс.
— Ну, ваша светлость, — громыхнул мистер Кортни, протягивая хозяину огромную ладонь, — вечер удался на славу, впрочем, как всегда. Клянусь, моя малышка его на всю жизнь запомнит.
Лорд Эмберли улыбнулся Сьюзен.
— Ты пользовалась большим успехом, Сьюзен. Мне до сих пор досадно: надо же, когда я решил потанцевать с тобой, у тебя ни одного свободного танца не нашлось!
Девушка вспыхнула и потупилась.
— Это вроде бы как секрет, — прошептал мистер Кортни, но так громко, что только глухой не расслышал бы. — Я не должен никому ничего рассказывать, пока лейтенант не свяжется со своей семьей и не передаст эти новости родственникам. Но думаю, наша компания — исключение. Сегодня днем лейтенант Дженнингс сделал Сьюзен предложение, мы с миссис Кортни дали свое благословение, а вечером она согласилась выйти за него. — Он одарил всех присутствующих торжествующей улыбкой.
— Папа! — смутилась Сьюзен, позволив лейтенанту взять ее за руку.
— Ну что ж, — обрадовался лорд Эмберли, — в таком случае этот бал действительно запомнится вам надолго. Мои поздравления.
Лейтенант Дженнингс поклонился. Сьюзен так и не подняла головы.
— Моя малышка станет женой офицера! — сказал мистер Кортни. — Можете себе это представить, милорд, миледи?
— Уверена, что из нее выйдет отличная жена военного, — сказала леди Эмберли. — Она гораздо выносливее, чем кажется на первый взгляд, я в этом нисколько не сомневаюсь. Это правда, что полк могут отправить в Испанию, лейтенант?
Мадлен, которая за весь вечер ни словом не обмолвилась со своим братом и даже не взглянула на него, тихо придвинулась к нему и взяла его под руку. И на мгновение коснулась его плеча щекой. Он крепко прижал ее руку к себе и напрягся, словно был отлит из стали.
— Мы идем спать, — объявил лорд Бекворт, подходя к дверям вместе с женой. Он коротко кивнул хозяину и даже не подумал улыбнуться. — Утром поговорим, Эмберли. И Александра. — Отец смерил дочь ледяным взглядом. — Где Джеймс?
Александра замешкалась на секунду.
— Он уехал. — Она решилась-таки передать новости и взглянула на лорда Эмберли. — Он сказал вам?
— Да. Я рад, что он нашел вас, Алекс. Он прямо с ног сбился.
— Уехал? — округлил глаза лорд Бекворт. — Что ты хочешь этим сказать?
— Он уехал, папа, — спокойно повторила Александра. — И я думаю, навсегда.
— Посреди ночи? — заволновалась леди Бекворт. — И в самый разгар бала? Что на него нашло? Куда же он отправился?
— Сказал, что в Канаду. — Александра рассеянно огляделась. — Он оставил вам письмо. Я, пожалуй, поднимусь с вами наверх, мама.
Она торопливо пожелала всем остальным спокойной ночи, взяла мать под руку, и они вышли из зала.
Рука лорда Идена легла на пальцы сестры и сжала их. Интересно, чьи пальцы побелели больше, его или ее? — думала Мадлен. Все свое внимание она сконцентрировала на их руках. Только благодаря этому ей удалось сохранить самообладание и не провалиться в разверзшийся перед ней длинный темный туннель.
Через час Александра стояла у окна своей комнаты и смотрела в ночь. Девушка расчесывала волосы, хотя никакой необходимости в этом не было. Нэнни Рей уже провела по ее волосам положенные двести раз. И надо сказать, при этом особо не церемонилась. Ей уже сообщили о разрыве помолвки и о том, что они в самое ближайшее время уезжают из Эмберли.
— Ты сама не знаешь, чего хочешь. — Нэнни вынула последнюю шпильку и распустила волосы Александры по плечам. — Все эти годы тебе не давали жить нормальной жизнью, и теперь, когда счастье так близко, ты опять недовольна.
— Я знаю, что поступаю глупо, — согласилась Александра.
— Глупо? — Первый же сердитый взмах расчески заставил Александру запрокинуть голову. — Сумасшедшая, вот ты кто. Такой милый господин, я поверить не могу, что такие вообще бывают! А тебе и этот не хорош.
— Я не говорила ничего подобного, нянюшка, — возразила Александра. — Возможно, он слишком хорош для меня. Но дело вовсе не в этом. Просто мне хочется стать свободной, только и всего. Впервые в жизни получить свободу.
— Ничего глупее мои уши в жизни не слыхивали. — Нэнни Рей даже не подумала аккуратно распутать завитый локон и безжалостно провела по нему расческой. — Это слово годится для французского или для итальянского, а в английском оно просто чудовищно звучит. Англичане — люди разумные. Свобода! Да нет никакой свободы, милая моя, это я тебе говорю.
— Родись я мужчиной, я была бы свободна, — не согласилась с ней Александра. — Ой, Нэнни! Нельзя ли хоть чуточку поаккуратнее?
— Хочешь отправиться в кровать с колтунами в голове? — сурово взглянула на нее Нэнни Рей. — Сиди спокойно, детка. Мужчины не свободнее нас, женщин, уверяю тебя. Мы все рождены для определенной жизни и должны взять от нее все, что можем. Никто не поступает так, как ему хочется. Ну может, только принцы на Востоке, с их гаремами и языческими замашками, спаси Господи их заблудшие души. Но и они наверняка обязаны подчиняться определенным правилам. Что, если кому-то из них захочется иметь только одну жену? Все будут смеяться над ним и посчитают, что бедняга утратил свое мужское достоинство. Вот он и набивает гарем до отказа, а что ему остается?
— Ох, Нэнни! — жалобно охнула Александра.
— Сиди смирно, душа моя! Если ты начнешь гоняться за своей ненаглядной свободой, так всю жизнь и прогоняешься, но и на смертном одре ни на шаг к ней не приблизишься.