Читать интересную книгу Мистификация. Загадочные события во Франчесе - Джозефина Тэй

— Интересно, на какой крючок ее поймала милашка Роза? — сказал Карли, когда она кончила свои показания.

— Почему вы так думаете?

— Просто так, из одного чувства дружбы не приходят и не дают ложные показания под присягой — даже такие деревенские кретинки, как Глэдис Риз. Вы же видите, как напуган этот бедный глупый крысенок. По своей воле она бы сюда не пришла. Нет, я уверен, у этой глянцевой картинки есть какой-то крючок. Вам стоит попробовать это раскрутить, раз вы зашли в тупик.

— Вы случайно не знаете номер ваших часов? — спросил Роберт Марион, когда они возвращались во Франчес. — Тех, что украла Роза Глин.

— Разве у часов есть номер?

— У хороших есть.

— Мои были хорошие, но номер я не знаю. Правда, они очень заметные: с бледно-голубым эмалевым циферблатом и золотыми цифрами.

— Римскими?

— Да. А почему вы спрашиваете? Даже если мне их и вернут, я не смогу их носить после этой девицы.

— Я думал не столько о том, как их вернуть, а как уличить ее в том, что она их украла.

— Это было бы здорово.

— Между прочим, Бен Карли называет ее «глянцевой картинкой».

— Очень метко. Она именно так и выглядит. А это тот самый человек, которому вы тогда хотели нас «сбагрить»?

— Да, это он.

— Как я рада, что не согласилась.

— Надеюсь, вы будете так же рады, когда дело будет кончено, — мрачно сказал Роберт.

— Мы еще не успели поблагодарить вас за то, что вы за нас поручились, — сказала миссис Шарп с заднего сиденья.

— Если мы станем благодарить его за все, что он для нас делает, этому конца не будет.

Роберт подумал, что единственное, что он сумел для них сделать, — это заручиться поддержкой Кевина Макдермота, да и его ли здесь заслуга — он ведь согласился по дружбе. Меньше чем через две недели они предстанут перед судом в Нортоне, а уличить Бетти Кейн им пока не удалось.

18

Во вторник Роберт с содроганием заглянул в газеты.

Теперь, когда дело передали в суд, «Ак-Эмма» и «Наблюдатель» были вынуждены завершить крестовый поход, хотя «Ак-Эмма» не преминула напомнить благодарным читателям, что тогда-то и тогда-то именно они написали то-то и то-то — на первый взгляд, совершенно безобидное заявление, но только на первый взгляд. Роберт не сомневался, что в пятницу и «Наблюдатель» столь же тактично напомнит всем о своих былых заслугах. Что же касается остальных газет, которые до сих пор не проявляли интереса к делу, ибо им не собиралась заниматься полиция, то теперь они пробудились и радостно возвестили миру о новой сенсации. Даже наиболее солидные ежедневные издания сообщали, что Шарпы предстали перед судом, и пестрели заголовками: «Необычное дело», «Беспрецедентное обвинение». А наиболее раскрепощенные давали подробнейший отчет о судебном заседании и описывали всех действующих лиц, вплоть до шляпы миссис Шарп и голубого костюма Бетти Кейн. Они также поместили фотографии Франчеса, главной улицы в Милфорде, школьной подруги Бетти Кейн и всего прочего, что хотя бы косвенно имело отношение к делу.

Роберт очень расстроился. И «Ак-Эмма», и «Наблюдатель», каждый по-своему, использовали дело только чтобы извлечь из него сиюминутную выгоду, но не более того. Теперь, когда им заинтересовались центральные газеты от Корнуолла до Кейтнесса, процесс грозил стать скандальным.

Впервые Роберт почувствовал настоящее отчаяние. События приобретали неуправляемый характер, и он не видел никакого выхода. Судя по всему, в Нортоне дело достигнет кульминации, а у него пока нет ничего, ни одного доказательства в свою пользу, которое можно было бы предъявить суду присяжных. Он чувствовал себя так, словно на него надвигается лавина, но у него нет сил, чтобы убежать, а остановить ее нечем.

Сообщения Рамсдена по телефону становились все короче и короче и вселяли все меньше надежды. Рамсден был огорчен (в детских детективных книжках обычно в таких ситуациях говорят «озадачен», однако до сих пор такое определение никоим образом не подходило к Алексу Рамсдену). В общем, он был огорчен, немногословен и мрачен.

Единственным светлым пятном в дни после полицейского суда в Милфорде был приход Стэнли, который в четверг утром постучался в дверь конторы, заглянул и, убедившись, что Роберт один, одной рукой открыл дверь, а другой начал выуживать что-то из недр кармана комбинезона.

— Доброе утро. Я считаю, вы должны взять это на себя. Знаете, у этих женщин из Франчеса с мозгами не все в порядке. Они держали деньги в коробке из-под чая, книжках и еще черт знает где. В телефонной книге у них можно найти банкноту, которую используют как закладку, например, на странице с адресом мясника. — Наконец он достал из кармана пачку денег и с торжественным видом отсчитал двенадцать десятифунтовых банкнот на стол перед носом у Роберта.

— Сто двадцать? Здорово, да?

— Что это? — поинтересовался Роберт.

— Комински.

— Комински?

— Только не делайте, пожалуйста, вид, что вы сами ничего не поймете! После того, как старуха сама дала нам совет. Вы что об этом забыли, что ли?

— Стэн, я вообще забыл, что сейчас скачки. А вы, значит, все-таки на него поставили?

— Да. А вот десятая часть, которая ей причитается за совет.

— Десятая часть? Ну, Стэн, видно, вы играли на всю катушку.

— Я поставил двадцать фунтов. Вдвое больше, чем всегда. Билл тоже неплохо заработал. Собирается купить шубу жене.

— Значит, Комински пришел первым.

— Опередил на полтора корпуса. Ну и наделал он переполоху у букмекеров!

— Ну что же, — сказал Роберт, складывая банкноты, — если дела будут совсем плохи, миссис Шарп будет зарабатывать на пропитание, давая советы игрокам.

Почувствовав по его тону что-то неладное, Стэнли внимательно взглянул на него и спросил:

— Что, дела идут неважно?

— Мрак, — сказал Роберт, употребив одно из любимых выражений Стэнли.

— Жена Билла была на суде. Она говорит, что не поверит этой девице, даже если она скажет, что в шиллинге двенадцать пенсов.

— Правда? — удивился Роберт. — А почему?

— Уж слишком она правильная на вид. Она говорит, в пятнадцать лет девчонки такими не бывают.

— Ей уже шестнадцать.

— Ну в шестнадцать, все равно не бывают. Она говорит, ей тоже было когда-то пятнадцать и ее подружкам тоже, так что эта милка с глазками ее не проведет.

— Боюсь, она сумеет провести присяжных.

— Только не женщин. Слушайте, а может, вам удастся это как-нибудь подстроить?

— Вы меня явно переоцениваете. А почему бы вам самим не отдать деньги миссис Шарп?

— У вас это лучше получится. Вы ведь сегодня к ним все равно пойдете, вот и отдадите. Только скажите, чтобы они положили их в банк, а то засунут их в какую-нибудь вазу, а потом через много лет будут удивляться, как они там оказались.

Стэнли ушел, а Роберт спрятал деньги в карман и улыбнулся. Все-таки человеческая натура — величайшая из загадок. Он был уверен, что Стэнли с большим удовольствием отсчитал бы эти деньги перед миссис Шарп, а он, оказывается, стесняется! А вся эта история про деньги, которые Шарпы, якобы, хранят в коробке из-под чая, просто выдумка.

Днем Роберт отвез деньги во Франчес и впервые увидел слезы на глазах Марион. Он рассказал ей все как было — включая коробки из-под чая и все прочее, — и закончил:

— Итак, я пришел по его поручению, — и вот тут-то Марион чуть не расплакалась.

— Почему же он их сам не отдал? — спросила она, теребя в руках банкноты. — По-моему, он вовсе не такой… такой…

— Видимо, он считает, что сейчас деньги вам очень нужны, и потому дело приобретает несколько щекотливый характер. Когда вы давали ему совет насчет лошади, вы были в его глазах обеспеченные люди, живущие во Франчесе, и тогда он, не задумываясь, сам бы преподнес вам то, что вам причитается. А сейчас вы обе выпущены под залог в двести фунтов с каждой плюс еще двести фунтов за поручительство, не говоря о грядущих расходах на адвоката. Поэтому Стэн считает, что вы не те люди, которым удобно и просто вручить деньги.

— Ну что же, — сказала миссис Шарп, — не могу сказать, что я всегда даю столь удачные советы, но не скрою, что очень рада этим деньгам. Это было очень любезно с его стороны.

— А удобно ли столько брать? — засомневалась Марион.

— Таков был уговор, — спокойно возразила ей миссис Шарп. — Если бы не я, он бы потерял деньги, которые хотел поставить на Бали Буш. Кстати, а что значит «Бали Буш»?

— Я так рада, что вы пришли, — сказала Марион, явно не собираясь удовлетворять любопытство матери. — Случилось нечто невероятное: ко мне вернулись мои часы.

— Вы хотите сказать, вы их нашли?

— Нет. Она послала их по почте. Посмотрите!

Она показала ему маленькую, очень грязную белую картонную коробочку, в которой лежали часы с голубым эмалевым циферблатом и бумага, в которую они были завернуты. Это была розовая папиросная бумага с круглым штампом и надписью: Трансвааль, Солнечная Долина, в которой раньше, судя по всему, был завернут апельсин. На клочке бумаги печатными буквами было написано: МИНЕ ОНИ НИ НУЖНЫ.