— Слышь ты, Брюс Литр, может хватит уже в этой гадости топиться? — подходит Ветров ко мне ближе и глядит с высоты своего роста.
Я снова икаю. А затем прикрываю глаза и почти схожу с ума от боли, что свирепствует за рёбрами.
— А в радости мне топиться не дают…
И, кажется, отключаюсь.
Данил
— Чувак, ну какого хера? — слышу я сквозь сонную дымку голос Ветрова, чувствуя неожиданный и резкий удар по колену. И тут же снова желаю уйти на дно, но безуспешно.
Очнулся. Опять плохо. Хочется сдохнуть или вскрыть консервным ножом свою грудную клетку, чтобы уже наконец-то узнать, какая именно злоебучая мышца удумала так долго беспокоить меня своей тупой болью.
— Я не виноват, что этот пьяный придурок такой тяжёлый, — слышу ещё один голос и улыбаюсь — это Марк Хан.
Ромашка-милашка. Не захотел в одинокого возиться с моей пьяной тушкой. Подмогу позвал.
Совершенно точно чувствую, что меня куда-то несут. А потом и усаживают на что-то мягкое. Со скрипом приоткрываю один глаз. Гостиная. Диван. На кухне шумит чайник. Передо мной маячит обеспокоенная, бородатая морда Хана.
— Маркуша! Ты ли это? — довольно мурлыкаю я и прихлопываю другу ладонями по щекам, растягивая их в разные стороны, а потом обратно, сдавливая так, что его губы вытягиваются в забавную «уточку».
— Я, — кивает тот, а я фыркаю.
— Да, не. Не может быть. Ты не он. Мой некогда лучший друг встретил бабу, влюбился, женился и скис как дерьмо, бросив меня на произвол судьбы. Кто ты, мальчик? — и снова принялся растягивать его щеки в разные стороны.
— Очухался, — с умным видом бросил на Рому взгляд Марк и поднялся на ноги.
— Да, вернулся касатик — всё такой же, как и прежде — злобное порождение дьявола, источающее миазмы сарказма.
— Я ещё и материться умею, Рома, — улыбаюсь я, растирая грудь со стороны барахлящего мотора, — хочешь, на хуй пошлю?
— Ути-пути, — ржёт Ветров, а я изображаю рвотный позыв, а потом прикрываю уши, потому что с кухни во всё горло вопит Хан.
— Шах, тебе чёрный или зелёный?
— Мне коричневый, можно со льдом, — вяло ворочаю я языком, — и дольку лимона, пожалуйста.
После моих слов в квартире воцаряется тишина, только слышно было, как Марк копошится на кухне. Рома же завис, рассматривая вид из окна, заложив руки в карманы чёрных джинсов.
Я же просто сидел и ждал. Чтобы снова накидаться и притупить свой тотальный дискомфорт, внутри и снаружи.
Спустя несколько минут в гостиной появился Хан с подносом в руках, на котором располагалась бутылка виски, два рокса и стакан с какой-то дымящейся бурдой. Но именно эту кружку передо мной и поставили.
— Кто вы? — оглянулся я по сторонам. — И что вы делаете в моём доме?
— Друзья твои, — присел в кресло напротив меня Марк и разлил алкоголь по двум бокалам.
— Наливайте мне тоже или идите на хер отсюда, — огрызнулся я, отбирая у Хана выпивку и подставляя ему кружку с зелёным чаем.
— Шах, послушай…, — начал было что-то вещать Ветров, но я поднял ладонь вверх, призывая его к молчанию.
— Я тебя не останавливал, окей, — затем перевёл взгляд на Марка и снова припечатал. — И тебя тоже. Никогда! Что за детский сад сейчас-то начался, а?
Ветров молча сходил на кухню и принёс ещё один рокс. Наполнил его и протянул мне. Я хмуро и исподлобья посмотрел на этих охреневших мудаков и указательным пальцем ткнул в их наглые морды.
— То-то же! — и взял в руки стакан с чаем, принимаясь планомерно хлебать из него крутой кипяток.
— Л — логика, — выдал Хан и хлопнул порцию вискаря.
— Не, не слышал, — отмахнулся Ветров и тоже приговорил свою дозу.
Мы пили молча. Просто сидели и тянули каждый из своей тары, пока я всё больше и больше раскалялся и начинал вибрировать от напряжения. Так остро. Прикрыл глаза, задышал медленно через нос полными лёгкими.
Но стало только хуже. Снова задыхаюсь и будто бы камнем иду на грёбаное дно.
— Шах? — услышал я тихий голос Ветрова.
— М-м?
— Ну чего ты её не возвращаешь, раз так прижало?
— Потому что я, блядь, женат, — буквально выплюнул я из себя ответ, — и этого не изменить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Почему не изменить? Ну, влезешь в долги на пяток лет. Мы поможем разгрести, — слишком серьёзно посмотрел на меня Рома, а Марк тут же кивнул, соглашаясь с каждым его словом.
— Поможете разгрести? — грустно усмехнулся я. — Парни, я торчу банку больше десяти ярдов, которые были взяты под половину наших прибыльных северных дочек на развитие транспортного хаба в Хабаровске. Фифти-фифти с отцом Айзы. Мне либо надо найти эти деньги где-то прямо сейчас и закрыть дыру, либо уступить свой половинный куш Ильясову и продолжать ещё пять лет платить за компанию, которая по итогу и своей сути будет лишь его. Я же останусь только с жалкими пятью процентами. А учитывая срок окупаемости этого проекта — я попросту совершу экономическое самоубийство.
— Так ладно, отмотаем назад. Но ведь ты и раньше был женат, Дань, — заговорил Хан, — ты же тут с ней жил, так? Уж я-то помню, как выглядела твоя берлога до вторжения сюда женщины. Сомнительно, что ты сам и по доброй воле накупил все эти милые финтифлюшки — картины, цветы, вазочки, коврики.
— Жил, — кивнул я, — теперь нет.
— Ну чем-то ты же её взял до этого, что она сменила гнев на милость и сдалась тебе? Гни её дальше в том же духе, — изрёк Ветров.
— Я ей дом спалил. Тем и взял.
— Чё? — выпучил глаза Рома.
— Ты ебанутый? — спросил Марк.
— Есть немного, — допил я чай и с сомнением посмотрел на дно кружки.
— Так, погоди, — поднял руки вверх, Хан, — давай с самого начала. Я ж нихрена не в курсе.
Вздохнул. Скривился, потому что виски запульсировали с такой силой, что захотелось застрелиться. Это разум бунтовал против того, что нужно было снова вспоминать прошлое, проведённое рядом с Лерой. Проживать его. И опять испытывать то отчаяние, когда она ушла.
Но я, вопреки всему, заговорил.
— На Шри-Ланке встретил девушку. Зажигал там с ней. Мне понравилось, и я захотел продолжения. А она нет, так как узнала, что я с прицепом в виде Айзы. Я начал давить, она сопротивляться. Когда совсем приспичило — спалил ей дом. Потом сюда перевёз в середине апреля. Месяц назад она ушла. Ну вот, собственно, и всё.
Развёл руками и всё-таки опрокинул в себя порцию сорокаградусного пойла. Внутренности обожгло огнём, и я выдохнул. Так лучше. Несомненно.
— Так и в чём твоя проблема? — спросил Хан, а Ветров ощутимо двинул ему кулаком по плечу, но мы оба не обратили на это внимание.
— Ни в чём, — улыбнулся я, — у меня всё заебись. Цвету. Пахну. Отдыхаю.
— Ну так, а где тёлки? — спросил Марк, а Рома рассмеялся и закатил глаза.
— Какие тёлки? — нахмурился я.
— Ну, Шах, не тупи. У тебя сейчас банально гормоны в крови булькают, вот ты слегка и не в себе. Тебе просто надо переключиться. Потрахаться с одной, другой, десятой. На двадцатой легче станет, вангую.
— Пока что-то как-то не хочется, — передёрнул я плечами, потому что вспомнил, как уже пытался сделать что-то подобное. Повторять желания точно не было.
— Ну так ты через «не хочу», Дань, и сразу мир заиграет новыми красками, вот увидишь!
— Марк, заглохни, ладно? — психанул я. — Я хочу только Леру. Так понятнее?
— Ну так оглянись вокруг. Нет Леры, мой друг. Всё. Живи дальше. Подумаешь баба? Найдёшь другую. Да, Ром?
— Согласен. Переключиться — это единственная верная тема, Шах.
И я смотрел на них, и вроде бы даже понимал, что они правы, но я такой расклад вообще не рассматривал. Потому что я не хотел тупо совать член в бабу, чтобы кончить и забыться. Да и какой в этом толк, если перед глазами стоит образ другой женщины?
— Пока нет, — упрямо выдавил я из себя и отвернулся, полируя пустым взглядом фикус, стоящий в углу.
— Почему? — чуть надавил на меня вкрадчивый голос Ветрова, и я сломался.
— Потому что я завис, — тяжело вздохнул я, но всё-таки продолжил, — знаете, я вспоминаю себя в школе, в институте и позже. Я никогда не зависал на девушках. Трахался в своё удовольствие и дальше шёл. А тут — не могу. Но вся соль даже не в этом.