— Даша, прости, — сказала Лидочка. — Наверное, я не так сказала… Опять я виновата? Лучше бы я вчера не ездила туда!
Даша молчала.
Потом повесила трубку.
Такая вот была у всех манера — выслушать сообщение и повесить трубку.
«Лидочка, не сердись, — сказала она себе. — У людей шок, они не могут осознать смерть Сергея: особенно смерть насильственную… только не говори, что таких не убивают».
Лидочка пошла на кухню, налила себе еще кофе, хотелось закурить, но ведь мы бросили курить окончательно? Телефон зазвонил снова.
— Простите, Лидия Кирилловна, — сказала Даша. — Я просто ничего не соображаю. И мамы нет. Я буквально в оцепенении…
— Не надо, — сказала Лидочка. — Я все понимаю. Ты хочешь знать, как это случилось?
— Это правда, да? Может, вам неправильно сказали?
— К сожалению, правда.
Голос у Даши был другим, низким, словно вовсе не с ней Лидочка говорила несколько минут назад. Даша покорно вздохнула.
— Это случилось ночью, — сказала Лидочка. — Мы вечером были у Сергея в гостях, а сегодня собирались пойти купаться. Ждали, ждали, его нет, мы с Глущенками пошли к нему. А там милиция…
Даша хмыкала, как бы соглашаясь со словами Лидочки.
Потом откашлялась.
Лидочка продолжила:
— Кто-то застрелил его. Наверное, из пистолета. Говорят, что грабитель.
— Из пистолета? — Даша была поражена. — Этого быть не может!
— Да, конечно, это странно, так бывает с банкирами, но милиция считает, что грабитель лез за видео, а Сергей его спугнул.
— Лез с пистолетом?
Даша перестала слушать ее, всегда чувствуешь, когда человек перестает тебя слушать.
— Пистолет пока не нашли, — сказала Лидочка и осеклась.
— Большое спасибо, — сказала Даша, — только мне нехорошо, я вам потом позвоню, хорошо? Или мама позвонит. Она скоро придет. Я ей сама расскажу. И потом мы вам позвоним.
Лидочка ненавидела телефон. Сейчас телефон зазвонит снова, и снова придется обжигаться о чужое горе. О горе Даши… Но помимо горя, было и другое — какое-то дополнительное знание, понимание причин и обстоятельств смерти, понятное только самой Даше.
Телефон заверещал.
Это была Марина Котова.
— Ты извини, — сказала она, — что я трубку кинула. Это от неожиданности. Понимаешь, для меня Сергей — это нечто постоянное, почти вечное. Другие люди могут умирать, уходить, болеть, а с ним ничего не случалось. Я прямо оторопела от твоих слов. Это ничего, что я тебе звоню?
— Ничего, — сказала Лидочка.
— У меня ведь его рукопись. Он всю жизнь писал только популярные книжки, ты же знаешь. И вот почувствовал себя созревшим для прозы. Это редко бывает с популяризаторами. Они не могут вырваться из своей шкуры. А вот Сергей смог. Честное слово, он написал неожиданную вещь! И я добьюсь, что она увидит свет. Знаешь, как бывает — нет человека, нет проблем. Но я обязательно добьюсь, чтобы роман вышел. Это дело чести.
«Каждый кулик хвалит свое болото, — подумала Лидочка. — И Марина, хоть и опечалена смертью Сергея, видит его и понимает сквозь призму романа, который уже не имеет смысла для Сергея, если сам он погиб. Теперь роман остался реальностью лишь для его редактора, для Марины. Вот этим она и обеспокоена. А потому сама смерть Сергея — это вторично, это не так важно, если есть Произведение… Может, я несправедлива к ней, может, она действительно взволнована смертью Сергея…»
— А как это случилось? — спросила Марина. — Мне страшно спрашивать. Ведь, кажется, только-только попрощались, правда?
— Правда. Его убили из пистолета. Грабитель забрался в дом, окно было открыто, он видео…
«Я уже твержу заученный текст, как нищенка в метро».
— Господи! — воскликнула Марина. — Из-за жалкого видео убить такого человека! Ты не представляешь, какая это была светлая голова! Ты не представляешь… — Марина всхлипнула.
Лидочка ждала, пока она заговорит снова.
— Ты продолжай, — произнесла наконец Марина. — Забрался в дом и выстрелил. А что, разве никто не слышал, не видел?
— Это было в два часа ночи, — сказала Лидочка. — Соседка говорит, что проснулась от выстрела, но не догадалась в тот момент, что это был выстрел. Ты знаешь, участок угловой — с двух сторон улица, а соседний сад Ольги отделен сараями и деревьями.
— Может, он потом испугался и кинул пистолет? — с надеждой спросила Марина Олеговна. — Пистолет найдут и убийцу поймают.
— Ничего он не испугался! — возразила Лидочка. — Ведь он потом все-таки забрал видео и ушел. Спокойно ушел. Ольга говорит, что там горел свет. Она видела после того, как проснулась от выстрела.
— Ты только что уверяла, что с Ольгиного участка дом не виден, — упрекнула Лидочку Марина.
— Зачем ей врать?
— Мало ли кто и почему забрался к Сергею. А они, местные, друг друга все знают. И если твоя Ольга…
— Она не моя! — воскликнула Лидочка.
— Ну, не твоя… Если твоя Ольга видела кого-то знакомого, она в жизни никому не признается. Ей же в поселке жить. А там каждый второй бандит, а остальные бывшие бандиты.
— Ты преувеличиваешь, Марина.
— Как? Убивают человека. Интеллигентного, милого, совершенно безобидного, губят талантливого писателя — ты, по-моему, еще не осознаешь, что же произошло! Это же продолжение беспредела! Беспредела во всем! В политике, в экономике, в армии! Знаешь, я иногда просыпаюсь ночью и думаю: боже, пошли нам генерала Лебедя! Пускай он скрутит железной рукой всех преступников, жуликов, паразитов! Мне так надоело существовать на нищенскую зарплату, бояться выйти на улицу в темноте, бояться, что тебя могут избить… И это кончается смертью хорошего человека.
— Я не верю в панацеи, — сказала Лидочка. — В лекарства, о которых все кричат, что они вылечат от всех болезней. Чаще всего они оказываются смертельными для большинства больных. Особенно для тех, кто так горячо в них уверовал. Я не знаю, кого в первую очередь положено скручивать генералам, но исторический опыт не вселяет в меня оптимизма.
— Исторический опыт — чепуха собачья! Прости, Лидия, но сначала в истории бывает первый раз. А от него и начинается опыт… Что я несу чепуху… над Сережиным гробом… прости меня, Лидочка. Я просто очень устала от нашей неладной жизни. Лучше скажи мне, что еще известно? Он сильно мучился перед смертью?
— Не знаю, но мне кажется, что его убили сразу, в голову.
— Ты права, если было несколько выстрелов, соседи бы проснулись и всполошились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});