председателю ВЦИКа, Смидовичу, краткое экспозе программы сионизма в Советском Союзе и просьбу освободить арестованных сионистов, прекратить преследования и легализовать эмиграцию в Палестину; копия меморандума была послана председателю Совнаркома Рыкову, который в июне также принял Шора и Рабиновича, заверил их, что Совнарком не ответственен за антисионистские мероприятия и обещал, что лично заинтересуется этим делом.
29-го июня Шор и Рабинович были допущены на заседание ВЦИК, специально посвященное их меморандуму. ГПУ было представлено Менжинским и Дерибасом. Первый заявил, что ГПУ не имеет ничего против сионистов, поскольку они не возбуждают еврейского населения против советской власти. В ответ Рабиновичу, который настаивал, что сионисты были всегда политически нейтральны, Дерибас сослался на антисоветские писания эмигранта-сиониста Д. С. Пасманика и на соглашение Жаботинского с Славинским. После долгой дискуссии, Смидович предложил, чтобы сионисты представили в Политбюро проект статута организации для содействия эмиграции евреев в Палестину. Статут был представлен через десять дней — и остался без движения в Кремлевских архивах. Аресты и репрессии продолжались.
7
Единственными ответвлениями сионистского движения, которые советская власть терпела в течение первого десятилетия своего существования, были левые Поалей-Цион и Гехолуц.
Левые Поалей-Цион полностью принявшие коммунистическую программу, одновременно настаивали на территориально-палестинском решении еврейского вопроса. Численно левые Поалей-Цион никогда не были силой; их морально-политическое влияние тоже было ничтожно. Правительственный проект создания автономной области в Биробиджане сделал дальнейшее легальное существование партии, пропагандирующей создание еврейского территориального центра в Палестине немыслимым, и в 1928 г. левые Поалей-Цион были ликвидированы.
Много более сложна и значительна была эпопея Гехолуца. Созданная в июне 1918 г. Иосифом Трумпельдором для подготовки пионеров земледельческой колонизации Палестины, эта организация на своем втором съезде (январь 1919) обязала всех своих членов проделать эту подготовку в коллективных земледельческих хозяйствах. Этот аспект программы Гехолуца соответствовал идеологии советских властей. Но евсекция все же встретила Гехолуц в штыки: для нее он представлял столь же вредную формацию, как и всякая другая сионистская группа.
Просьба Гехолуца о формальной легализации была 16 мая 1920 г. отвергнута ВЦИКом с той же мотивировкой, как и аналогичная сионистская петиция от 21-го июля: так как движение не запрещено и не преследуется, то нет нужды в подтверждении его легальности. Пользуясь этим признанием de facto, Гехолуц быстро развивался. К весне 1922 г. он насчитывал около 15 местных групп; к концу 1923 г. их число возросло до ста с 3.000 членов. Состав членов Гехолуца рекрутировался преимущественно из среды Цеирей-Цион и Поалей-Цион, но организация, как таковая, не стояла в связи с подпольным сионистским движением в стране.
В результате долгих и сложных переговоров, 22 августа 1923 года отделы Гехолуца, функционирующие в земледельческих хозяйствах (но не в городах), получили формальную легализацию. Это событие вызвало раскол в движении. Его «правое» крыло видело в этом жесте советской власти попытку деморализовать будущих палестинских пионеров и отвлечь их от конечной цели поселения в Палестине. Около одной трети всех членов отказались регистрироваться в легализированном Гехолуц и создали собственную организацию «Национальный Трудовой Пионер», целью которой было «спасти Гехолуц от тех, кто стремится разрушить душу движения и извратить его содержание и сионистскую деятельность». Легализованное «левое» крыло оправдывало свою позицию перспективой широкого развития земледельческих кооперативов и невозбранного преподавания иврит.
В действительности, оба разветвления движения, легальное и нелегальное, стали подвергаться преследованиям, хотя и в неодинаковой степени. Аресты участились уже в 1924 г.. Единственное преимущество, предоставленное арестованным халуцим по сравнению с другими сионистами, состояло в том, что последние обычно присуждались к продолжительному заключению и ссылке в то время, как членам Гехолуца часто давали возможность оптировать за замену наказания высылкой в Палестину. Легальному Гехолуцу все же удалось к половине 1925 г. создать десяток земледельческих хозяйств, главным образом в Крыму. Их ликвидация началась в 1926 г. и закончилась 15 мая 1928 г., когда была раскассирована последняя колония «Ал-Мишмар». Миниатюрные остатки подпольного Гехолуца удержались в течение последующего пятилетия и окончательно распались только в 1934 г. Одной из наиболее существенных функций организации была контрабандная отправка ее членов в Палестину. В отчете «Геколуц в России» опубликованном в 1932 г. в Тель-Авиве, дается точная цифра таких отправок за период 1924-1930: 1034.
Общее число русских евреев, которым за эти годы удалось вырваться в Палестину, систематически уменьшалось: за двухлетие 1925-1926 г. оно еще равнялось 21,157, но уже в следующие четыре года (1927-1930) их было не больше, чем 1197; с 1931 по 1936 количество иммигрантов из Советского Союза составляло 1848. Разрешения заменить ссылку высылкой в Палестину чаще всего получались благодаря личному ходатайству проф. Давида Шора, выдающегося пианиста, который неоднократно давал концерты в Кремле для членов Совнаркома. С большой благодарностью вспоминают многие российские сионисты также первую жену Максима Горького, Екатерину Павловну Пешкову, чей дом был открыт для всех «политических», нуждающихся в покровительстве и помощи.
8
Сионисты разных направлений были широко представлены среди многотысячной массы политических заключенных. В 1928 г., в статье, напечатанной в «Кунтрес», Л. М. Штейнберг сообщал об имеющемся в его распоряжении поименном списке 775 социалистов-сионистов (среди них 518 мужчин и 217 женщин с детьми), томившихся в то время в советских тюрьмах и ссылке. Корреспонденция в меньшевистском «Социалистическом Вестнике» от 3 мая 1928 г. сообщала, что в Енисейском Крае среди 60 с лишним политических ссыльных было 12 сионистов разных направлений. Их часто загоняли малыми изолированными группами в самые отдаленные пункты. В Кара-Калпакской области Казахстана — в 750 верстах от железной дороги — 3 сиониста отбывали сроки в Турт-Куле, 2 в Чимбасе, и по 2 в Ходжелях и Кунграде. Положение ссыльных было чрезвычайно тяжелое: все систематически недоедали; было много туберкулезных и сердечных больных; медицинская помощь была явно недостаточная. Обращение с ссыльными и заключенными было жестокое. Избиения были обычным явлением, а убийства были не редки. «Социалистический Вестник» от 10 июля 1928 г. сообщал, что 17 февраля, во время прогулки на тюремном дворе Хивинской тюрьмы, был без всякого повода выстрелом в затылок убит дежурным надзирателем сионист Самуил Бронштейн из Одессы.
Не редки были и случаи самоубийства, особенно с тех пор, как ГПУ стала применять новый метод деморализации сионистских рядов, вымогая от отдельных арестованных письменные заявления об отказе от сионизма. За это они получали свободу, а иногда и разрешение на выезд заграницу. В целом ряде случаев эта практика вела к трагической развязке. В Екатеринославе бросился с моста член союза сионистской молодежи В. Пиньковский: мотив — вынужденная ГПУ подписка о выходе из