Читать интересную книгу Обрученные судьбой (СИ) - Струк Марина

Ольга не могла отвести взгляда от глаз, что быстро обежали ее фигуру с ног до головы, а потом снова вернулись к глазам. А потом он смежил веки, будто сон от себя отгонял, снова открыл. Медленно поднял руки к ее лицу, и она с удивлением заметила, как мелко дрожат его пальцы, что спустя миг коснулись ее щек, скользнули по скулам.

— Ты ли то? — прошептал пан тихо-тихо, взяв в плен ее лицо, легко гладя кончиками пальцев по ее коже, но Ольга услышала его. Этот тихий шепот вдруг отдался где-то в сердце, а от прикосновения пана стало в теле рождаться какое-то странное чувство — смесь волнения, тепла и робости. — Ты ли то?

Его глаза странно блестели. Ольга не разобрала, отчего этот блеск — то ли от всполохов пожара, то ли от… слез, навернувшихся на глаза. Возможно ли то? Неужто пан потерял кого, а ныне принимает ее, Ольгу, за свою потерю?

Дрожь его пальцев передалась и Ольге. Ее вдруг заколотило от чего-то, перехватило дыхание. Взгляд этих глаз, глядящих прямо на нее, кружащий ей голову, лишил голоса и воли. Она даже не шевельнулась, когда темноволосы пан провел большим пальцем по ее губам, а после начал склоняться к ее лицу.

Грешница, Ольга, грешница. Не зря ее так часто наказывали в монастыре. Ведь она забылась ныне под этими глазами и легкими касаниями, забыла про все, что творилось кругом: разорение, смерть, насилие, огонь. Именно последний и вернул ее из морока.

Внезапно подломились балки крыши и рухнули с диким треском, выпуская в темное небо ослепительный ворох искр. Ольга успела заметить краем глаза, как упал куда-то в огонь, что уже пожирал остатки стен, деревянный крест, возвышающийся некогда на крыше церкви. А потом снова вернулся слух, и Ольга отчетливо услышала женские крики, хохот и перекрикивания ляхов, треск пожара. Разум прояснился от дурмана бесовского, и Ольга вдруг отшатнулась от рук пана ляшского, пораженная тем, что творилось с ней пару мгновений назад.

Он не выпустил из рук ее лица, шагнул следом, но она уже упиралась рукой ему в грудь, отталкивая с силой.

— Нет! Нет! Не трожь меня! — закричала Ольга в голос. Темноволосый пан скривил рот, будто что-то горькое съел, схватил ее за предплечья, больно вцепившись пальцами, развернул к огню, чтобы ее лицо было лучше освещено. А потом черты его снова расслабились, по губам скользнула легкая улыбка облегчения.

А в груди Ольги уже поднимала свою голову тяжесть, что железными тисками стала давить с силой, мешая вдохнуть воздуха. Горло сжалось, будто запершило в нем, и Ольга поняла, что задыхается, что не может дышать. Потрясения этого вечера вызвали приступ сухотной, что не беспокоил ее уже давно, с самой весны.

Дышать, надо дышать, билась в голове только одна мысль, и она попыталась вдохнуть, но ей не удалось этого, стала захлебываться кашлем, раздирающим ныне грудь. Перед глазами все поплыло, стало удаляться куда-то вверх встревоженное лицо темноволосого пана, который что-то кричал то ли ей, то ли кому другому, Ольга уже не разобрала. А потом голова ее откинулась назад, и тело обмякло в руках ляха, отпуская сознание на время, позволяя Ольге скрыться от всех напастей и страхов в спасительной темноте.

1. В те времена так назывался иеромонах

2. Водянка

3. В обязанности больничной сестры входило лечение и уход за больными в монастыре

4. Монахинями

5. Чахотка

6. Быстро, скоро (польск.)

Глава 24

Она открыла глаза и смежила веки, прячась от яркого солнечного света, что тут же ударил в лицо. Деревянные ставни маленького оконца кельи были распахнуты настежь, впуская легкую прохладу и свет солнца, что уже давно стояло на небосводе. Из леса доносились тихие трели пташек, что радовались такому теплому деньку.

Ольга не смогла сдержать улыбки при этих мелодичных звуках и теплу солнечного луча, ласкающего ее лицо. А потом вдруг в голове мелькнуло, что солнце-то в небе, а она разлеглась тут, заспалась. Как же заутреня? Как она могла ее пропустить? Ох, будет снова матушка Полактия серчать! Ольга быстро села, пытаясь успокоить вдруг заколотившееся с силой сердце в груди, совладать с внезапно пошедшей кругом головой. Что это с ней? Слабость какая… Быть может, она больна, и потому ее оставили лежать в келье, не зовя на службы, не нагружая работами?

А потом за окном вдруг раздался мужской мягкий говор, нарушая эти благостные для уха Ольги лесные звуки, и на нее нахлынуло воспоминание о том, что тут творилось прошлым вечером. И верно, келья была неприбрана, на полу валялась солома, тонкое одеяло с соседней лавки, на которой еще недавно спала сестра Илария. Ольга ахнула, прижав ко рту ладонь, отчетливо снова видя перед глазами, как падает в огонь деревянный крест. Что это, Господи? За что такая кара благочестивым служницам твоим?

Ольга опустилась на колени лицом к краю земли, откуда уже давно поднялось в небо солнце, зашептала, едва шевеля сухими губами:

— Пресвятая Троице помилуй нас…

Она читала молитву, а перед глазами вставало пережитое ею прошлым вечером: ляхи, обступившие ее, забившуюся в углу, их глаза, их насмешливые улыбки, их сильные руки на своем теле. Разрушение, насилие, огонь в некогда святом месте. Усатый лях, тянущий ее за собой, а потом тот темноволосый пан со странным блеском в глазах.

«… - Ты ли то?», снова услышала Ольга тот тихий шепот, но так отчетливо слышимый на фоне шума поругания, которому подвергся монастырь. И собственная дрожь ответная на его голос, на взгляд его темных глаз. Неужто она знает его? Неужто этот лях — гость из той, прошлой жизни? Где она могла повстречать его, коли никогда не покидала терема мужа своего?

На плечо Ольги неожиданно опустилась ладошка, заставив ту вздрогнуть от испуга. Но не обернулась к той, что нарушила ее покой, краем глаза заметив, что ладонь женская, маленькая. Только окончив молитву, Ольга повернулась к Катерине, что стояла позади нее и терпеливо ждала, пока та заговорит с ней. На щеке у нее уже разлилась темнота, след от удара, полученного вчера от одного из ляхов, платье едва держалось на плечах.

— Что в скиту? Как остальные? Как ты? — спросила Ольга, поправляя собственный плат, немного сбившийся за время сна. Катерина присела на постель подле нее, принялась помогать ей завязать покрепче узел, удерживающий плат на голове.

— В скиту — ляхи. Которые спят, а которые и нет. Пан черный приказал своим убитых схоронить, вот и стараемся с утра, как молитвы справили, поправляем урон, что ляхи сотворили. Они же нам в помощь приставлены, — а потом поймала на себе пытливый взгляд Ольги, и все же пришлось сказать то, что та спрашивала. — Наполовину скосили у нас. Отче зарубили на ступенях церкви, когда с иконой к ляхам вышел. Некоторые черницы, те, что постарше годами нас, остались в храме, не вышли, когда огонь занялся. Некоторых ляхи порезали. А есть и те, что от поругания кончились, от кровей… А меня мало валяли. Пяток их был, не больше. Даже крови-то толком не было. Так что спас меня лях тот, как и тебя, знать.

— А отчего ты здесь? И почему меня не позвали, если молитвы творили? — Ольга уже представляла грозный взгляд матушки Полактии за подобный проступок. Вдруг в голове всплыл ее резкий голос, ее пальцы, будто когти, ухватившие подол платья давеча: «Из-за тебя! Ты навела на нас ляхов!». Нет, покачала головой Ольга, нет моей вины в этом поругании. А потом услышала голос Катерины, что долетал до нее будто издалека.

— Пан с черными волосами тебя вчера сюда принес, велел ляхам оставить меня, а мне за тобой смотреть, пока дух не вернется. Он сюда еще приходил после, когда стихло все на дворе. Сидел подле тебя, Ольга, все лицо твое гладил да руки, все налюбоваться не мог. Кто он? — не смогла сдержать любопытства Катерина.

— Не ведаю я, — отрезала Ольга тоном, заставившим ту вспыхнуть от стыда. — Не знаю я этого ляха!

— Он велел тебя привести к нему, как пробудишься, — поспешила сказать Катерина. — На дворе он, с матушкой о чем-то толкует уже битый час. И о чем ее только пытает?