Читать интересную книгу Время гарпий - Ирина Дедюхова

Тут кому-то не нравится балетная труппа Ла Скала, она и в Италии не пользуется успехом, поэтому в следующем сезоне будет зарабатывать на нашей сцене, зря что ли театр строили, не своим же артистам там выступать.

Происходит какой-то полный развал театра, уровень мастерства снижается. Худрук и его команда продвигают только приближенных исполнителей, Дарья Антоновна мужем выведена из корды и туда ее педагоги загнать уже не могут, говорит, что она — «корифейка». Повсюду суют старых толстых подруг и однокурсниц, не имеющих ни школы, ни стиля, отодвигая даже лауреаток международных конкурсов. Дарья сама участвует в формировании составов на спектакли, поэтому все, что вы видите — это и ее рук дело.

В театре теперь можно человека не имеющего высшего образования, обучающуюся только на первом курсе института, не имеющую никаких выдающихся способностей — назначить зам. зав. труппой и наделить властью, соответствующей не ее скромной должности, а лишь понятию «царица небесная».

Сам директор практически не посещает спектакли, смотрит их по телевизору в кабинете и только в конце прибегает для обозначения присутствия. Основная часть его времени занимает работа — устройство приближенных артистов по различным халтурам. Всем известно, через какую организацию все это проходит. Люди пришедшие смешали частный бизнес с государственной работой, теперь их задача выдавить «балеруна Колю» из театра, чтобы никто не мешал заниматься бизнесом.

— Что тебе сказать, Антон? Вот ты уже на сумеречной стороне! — сказал Лев Иванович, поднимаясь со скамьи и всем видом показывая, что разговор их подошел к концу. — А ты помнишь нашу первую встречу? Я тебе тогда сказал одну мысль, но ты ведь ее и сейчас до конца не осознал. То, что происходит в реальности — лишь слабое отражение того, что происходит на сумеречной стороне. Можно выдавить из театра «балеруна Колю», но чем придется за это заплатить… большой вопрос. Ты уверен, что цена вопроса тебя лично устроит?..

13. Эвтерпа

Пришла и села. Счастлив и тревожен,Ласкательный твой повторяю стих;И если дар мой пред тобой ничтожен,То ревностью не ниже я других.Заботливо храня твою свободу,Непосвященных я к тебе не звал,И рабскому их буйству я в угодуТвоих речей не осквернял.Всё та же ты, заветная святыня,На облаке, незримая земле,В венце из звезд, нетленная богиня,С задумчивой улыбкой на челе.

Афанасий Фет «К музе»

Лариса Петровна была девочкой, отнюдь, не скромной, в том смысле, что всегда знала себе цену, полагала себя существом необыкновенным и незаурядным. С возрастом появилась у неё даже присказка: «Я не страдаю манией величия, я ею наслаждаюсь». На замечания сверстников о том, что она — «выскочка», и хорошо бы ей «стать как все», она лишь закатывала глаза на вполне заурядном личике, необыкновенным на котором было чрезвычайно заносчивое выражение. Такое выражение у нее появлялось всегда, когда одноклассники, а позднее и сокурсники просили у нее списать домашнее задание.

От этих просьб Лариса Петровна еще глубже убеждалась в собственной уникальности и все дальше отдалялась от коллектива, где ее с трудом терпели, зная о том, что рано или поздно каждому придется попросить у нее что-то списать. В конце концов, окружающие поняли, что мания величия белобрысой девицы небольшого ростика вполне простительна, так как из нее в сложной ситуации можно извлечь пользу. И она нисколько не возражала, когда за своей спиной слышала банальности вроде: «Каждый сходит с ума по своему!» Все, кто отваживался это произнести в лицо, получали саркастический ответ: «А вам и сходить не с чего!», заключавший в себе жестокую правду.

Впоследствии Лариса Петровна вполне оценила то время, в котором произошло, так сказать, ее становление. Никто не мешал ей развиваться в различные стороны, а сама система образования этому только способствовала. Подготовка к олимпиадам и разным конкурсам стала для Ларисы Петровны с четвертого класса наиболее любимым способом развития личности. Правда, никто из учителей и завучей, вручавших Ларисе Петровне очередную грамоту за углубленное освоение предметов, не догадывались, чем с некоторых пор стала маяться эта юная целеустремленная особа.

Каждый хочет того, чего у него нет и никогда не будет. А Лариса Петровна по натуре была весьма воинственной особой. В пионерском лагере она однажды видела, как девочки дерутся с мальчиками. Ее, конечно, на подобное развлечение не пригласили. Поэтому все последующие успехи Ларисы Петровны на ниве образования были чем-то вроде так и нереализованного желания звездануть кому-нибудь книжкой по лбу.

У ее папы была книжка, в которой больше всего содержалось того, к чему тянулась душа Ларисы Петровны, но от чего ее тщательно оберегала мама. Книга так и называлась — «Книга будущих командиров». Нельзя сказать, что в доме было много книг. Еще в садике, как только она научилась читать, Лариса Петровна узнала другое название книг — «дефицит». И очень радовалась, что книга 1946 года издания была у них прямо в доме, и за ней не надо было идти в библиотеку.

Однажды она с этой книгой явилась в школу, чтобы дочитать про Марафонскую битву. Крестовые походы, тактику европейских рыцарей, завоевания Наполеона и Сталинградскую битву она тщательно проработала раньше. Учительница по истории изъяла у нее книгу, поскольку Лариса Петровна неосторожно продолжила чтение на уроке. Она внимательно посмотрела на «всезнайку», как дразнили её в четвертом классе, и сказала, что это еще рановато читать, историю Древней Греции проходят в пятом классе. Но она пообещала Ларисе Петровне в качестве самостоятельной подготовки к античной истории принести книжку Гомера и мифы, если она будет хорошо себя вести. Последнее условие немного остудило пылкую благодарность Ларисы Петровны, но после она нисколько не жалела о том, что целую неделю прилежно ходила строем, собирала металлолом и не занималась на уроках ничем посторонним.

Ее секрет в освоении новых знаний был предельно прост — перед самими знаниями она вначале овладевала методикой их освоения. Даже на физкультуре Лариса Петровна, стоявшая по росту на последнем месте, брала завидную для многих высоких одноклассников высоту, поскольку правильно усвоила методику прыжка. Большинство ее сверстников предпочитали сразу переходить к практике, не считая нужным прорабатывать теорию и методику практических упражнений. После их ставили в тупик и самые простые задания, поскольку они не давали себе труда выстроить строгую систему знаний, тогда как Лариса Петровна делала это с девичьей тщательностью и старанием.

Поэтому в древнегреческих книжках ее сразу поразило, насколько мощно были проработаны в античности вопросы самой методики творчества. Героизм, совершение подвига — греки тоже относили к разновидности творчества, что особенно импонировало Ларисе Петровне.

Конечно, она сразу же выделила у Гомера и Гесиода утверждение о прямой связи творчества с особыми богинями, музами. Каждый из них обращался к музе или к музам, в начале своих произведений с просьбой поведать о конкретных событиях, воспеть героя или бога. Лариса Петровна несколько раз пересчитала, выяснив, что на протяжении всей поэмы «Илиада» Гомер четырежды обращался за помощью к музам как единому сообществу, один раз — просто к музе, а еще один раз — как к богине, под которой точно имел в виду именно музу. Причем, он явно хорошо знал тех, о ком так часто упоминал. Для него муза была не просто богиня со своими интересами, она была чем-то гораздо большим, почти им самим. Он утверждал, что только музам ведома истина, а люди лишь слышат молву.

Тщательно проработав вопрос с музами Гомера, Лариса Петровна выяснила, что чисто в религиозном плане он выделяет и олимпийских муз, дочерей Зевса, — и архаических муз, дочерей Геи и Урана. Во времена Гомера люди еще не вполне отошли от «старой веры», где муз возглавлял истовый и неудержимый Дионис Мусагет, тоже вошедший потом в новый пантеон богов как сын Зевса. Но вот о матери олимпийских муз поэт ни разу не упоминал, поскольку лишь спустя несколько веков после него люди окончательно решили, что матерью этих муз была богиня памяти — Мнемозина.

Несмотря на то, что Гомер достаточно официально, используя формульные титулы, общался к музам, Лариса Петровна не могла отмахнуться от ощущения, будто он обращается к самому себе, ставшему чем-то вроде живого вместилища музы. Чаще всего он призывал их в тех случаях, когда возникала необходимость в большом объеме информации: при перечислении кораблей, героев, порядке их выступления. И то, как он просил у муз не столько поэтического вдохновения, а конкретной информации, — было больше похоже, будто он заклинает не подвести его… собственную память, истинный источник своего вдохновения.