Читать интересную книгу Военные разведчики XX века - Михаил Толочко

Но, кроме рутинных дел, у Шеймова было одно тайное, в которое он посвятил лишь жену, его переполняли ненависть к коммунистической системе и желание с ней расправиться.

Впоследствии в своих мемуарах, вышедших в 1993 году, Шеймов довольно подробно расскажет о мотивах своего поступка: тут и встречи с московскими диссидентами, и лицемерие начальства и вождей, и неудовлетворенность всем образом жизни, и желание не только возмущаться строем, как многие, на словах, а участвовать в его разгроме в глобальном масштабе, и пессимистический взгляд на будущее страны (он и сейчас считает, что мы обречены на коммунистическое рабство). Не обошлось и без возмущения убийствами инакомыслящих коллег (явная выдумка) и недовольство инспирированием КГБ терроризма (КГБ исчез, а терроризм на подъеме).

Что ж, нельзя исключать ни ненависти к нации, ни страстной любви к западной демократии, беда лишь в том, что буквально все мемуары наших перебежчиков (и не только КГБ), словно по одному сценарию писаны, сокрыты завесой цэрэушной пропаганды, и потому тексты не вызывают доверия. Но вернемся к нашим баранам.

Как жить дальше? Приспосабливаться, делать свое дело, ожидая что все переменится само собой? Попроситься в отставку и расстаться с КГБ? Открыто выступить против режима, как Сахаров или Шафаревич? Организовать подпольную антикоммунистическую организацию? Покончить жизнь самоубийством?

Шеймов выбрал опасный во всех отношениях вариант: бежать на Запад, причем с женой и маленькой дочкой.

Но как?

За границу, даже в Болгарию, всей семьей не выпускали. Оставалось одно: связаться с иностранной разведкой (такой он не без основания считал ЦРУ), заинтересовать ее и убедить организовать его вывоз. По телефону договориться о встрече? Исключено.

Тут же заберут! Написать письмо? Перехватят и арестуют. Можно ли войти в личный контакт с американцами, не попав в поле зрения вездесущей слежки!

МИГ УДАЧИ

Шеймов внимательно следил за автомашинами американских дипломатов, проигрывал в уме все возможные варианты и пришел к выводу: он должен познакомиться с установленным американским разведчиком, который сразу понял бы что к чему.

Однажды, совершенно случайно, его дружок из контрразведки указал на черный «Крайслер» с дипломатическим номером! «Посмотрите, вон едет активный цэрэушник, никак не можем его прихватить! Эта сволочь живет вместе с другими иностранцами. Конечно, дом мы контролируем, но он хитер, как лис!»

Как раз лис и был ему нужен.

Виктор запомнил номер и марку машины и подготовил записку: «Я офицер КГБ, имеющий доступ к высокосекретной информации. Мои идеологические и политические убеждения требуют действия… Если вы заинтересованы в сотрудничестве, повстречайтесь со мной около табачного киоска у метро «Новокузнецкая». Я буду там каждый четверг между 18.07 и 18.08 вечера в течение следующих трех недель. Ваш представитель должен держать в правой руке свернутый в трубку журнал. Мой пароль будет иметь слово «наконец» по-русски. Английского я не знаю».

Каждое утро перед работой Шеймов выезжал на охоту за своим цэрэушником — тот жил близ проспекта Вернадского и ездил в посольство, как и Шей-мов, по Ленинскому проспекту.

Однако этот свободный поиск только изматывал, не давая результатов, пока однажды совершенно случайно Шеймов не оказался в потоке машин, где был желанный черный «Крайслер». О сладкий миг удачи! Он попытался поравняться с ним и бросить записку в открытое окно автомашины — вряд ли наружна, если она на хвосте, заметила бы этот жест, — но все чуть не закончилось аварией, цэрэушник едва не врезался в маневрирующий «жигуленок» Шеймова, возмущенно погудел и был таков. Пришлось отбросить эту рискованную затею. Новый шанс появился у Шеймова во время служебной командировки в Польшу. Это была его вторая поездка, и он был хорошо знаком с офицером безопасности нашего посольства, который, согласно инструкции, неотступно сопровождал Шеймова во время всех выходов в город. Проживал шифровальщик в здании посольства, остановки в отеле исключались.

Польская служба безопасности сотрудничала с КГБ и могла засечь Шеймова и при выходе из советского посольства, и при заходе в американское. И все же он пошел на риск, использовав советский культурный центр, и связался с ЦРУ, и сделал предложение, и был обласкан.

Теперь оставалось только ждать, рискнут ли американцы, не откажутся ли от встречи с ним?

ЖЕЛАННАЯ ВСТРЕЧА

До встречи с ЦРУ оставалось три недели.

Район у метро «Кировская» имел существенный недостаток: центр, недалеко КГБ, можно случайно напороться на постоянно курсирующие бригады слежки. С другой стороны, много переулков, дворов, проходников. В это время народу на улицах мало, «наружке», если она появится, будет трудно маскироваться.

Настал роковой день. 20.35. Виктор начал медленно одеваться, сказал Ольге, что у него разрывается от боли голова и он ляжет в постель (это на случай, если телефон прослушивался), вышел на улицу, на автобусе добрался до метро «Беляево», спустился на станцию, в поезд не сел, а тут же поднялся наверх, фиксируя людей за собой. Взял такси и поехал мимо дома. Ольга наблюдала из окна, в случае опасности ей следовало зажечь свет на кухне. Окно было темным.

В 21.25, надвинув на глаза шляпу, Шеймов вошел в метро «Юго-западная» и, углубившись в чтение книги, добрался до «Кропоткинской», где выскочил из поезда в самый последний момент. Было уже 21.42. На станции он сделал несколько грубых маневров с целью выявить возможную «наружку», снова сел в поезд, поехал мимо «Дзержинской» (это было все равно что проверяться в самом здании КГБ, но он строил свой план на парадоксе: такого рода проверка и в голову никому прийти не может!) и доехал до «Кировской». Снова выскочил в последний момент, поднялся на эскалаторе, постоял у карты, сунул книгу в карман (опознавательный знак) и дошел до памятника Грибоедову.

— Виктор? — Имя прозвучало с акцентом.

— Да.

— Добрый вечер. Меня зовут Миша.

— А меня Наполеон Бонапарт. — (Пароль.)

Как истинный профессионал, Миша тут же осведо-милея, каким временем располагает его новый приятель. Ограничений не было. Шеймов, проверяя на всякий случай, спросил, в каком месте он имел контакт с ЦРУ.

— Варшава! — улыбнулся Миша и попросил разрешение включить диктофон.

Далее пошли хорошо подготовленные вопросы по шифровальному делу — американцы проверяли искренность Шеймова.

Миша сказал, что запись попадет в руки специалистов и их вердикт решит окончательно судьбу кагэбиста и его семьи. Шеймов прекрасно понимал, что в его делах разбираются лишь профессионалы, более того, он попросил, чтобы о нем знал минимум сотрудников и чтобы информацию посылали не телеграфом, а дипломатической почтой — конспиратор не исключал перехвата. Миша попытался перевести связь с Шеймовым на тайники, но тот решительно отказался — на них погорело много американских агентов. Договорились встретиться через месяц на том же месте, ввели запасной вариант на случай срыва явки.

Домой Шеймов вернулся после тщательной проверки — ничего подозрительного он не заметил.

На следующей встрече он сообщил американцам некоторую информацию, однако ключевые данные обещал дать только в Вашингтоне: боялся, что ЦРУ обманет его и попытается заставить работать в Москве.

НИТЬ АРИАДНЫ. ПОДГОТОВКА

Вскоре Миша сообщил, что руководство пошло на организацию побега, Шеймов передал ему фотографии для документов и размеры одежды.

Как бежать? Вылететь из «Шереметьева» всем троим (бежать всем вместе — главное условие Шеймова) по фальшивым заграничным паспортам было опасно — в аэропорту могли оказаться сотрудники КГБ, знавшие его в лицо, — поэтому остановились на железной дороге.

Вариант «гибели» семьи во время прогулки на лодке отпал — на это требовалось дополнительное время, и ЦРУ не хотело усложнять и без того громоздкую операцию.

Хитроумному Шеймову уже давно пришла в голову мысль не оставлять никаких следов побега, навести на возможную гибель всей семьи: это исключило бы преследования их родителей со стороны КГБ и, главное, не вынудило бы начальство сразу же предпринять решительные меры по замене или модификации всего того, что было ему известно.

Готовиться начали заблаговременно. Ольга сразу же достала некоторые вещи с антресолей, чтобы не делать этого накануне побега: антресоли должны остаться пыльными. Хотелось захватить и семейные альбомы, и вещи, любимые с детства, но Шеймов был непреклонен: ничего не должно указывать на подготовку к отъезду, семейное фото пришлось перефотографировать.

А как же родители? Они умрут от горя! Но в планы посвящать их нельзя: отец — правоверный коммунист, он ничего не поймет, а мать… Жалко мать.