Китти, Чак и Верн, они старались не привлекать внимания к себе и выбирали путь лишь в самых глухих и разрушенных частях города, где сложно было встретить солдат и мирных жителей.
Шли молча, стараясь не привлекать внимания, силы начинали их покидать, каждый шаг давался с трудом, ноги уже были сбиты в кровь, руки окоченели и зубы отбивали дробь. Чак велел Китти с Верном укрыться под бетонными плитами, что сложились домиком и под ними было сравнительно сухо и тепло. Усталость давала о себе знать и девушка, присев на куски деревянного пола, тут же погрузилась в сон, спустя пару минут уснул и Верн, Чак же пошёл на разведку и облазив округу наткнулся на груду полиэтиленовых мешков, в которых были разные тряпки, детская одежда, наволочки и простыни, одеяла. Он взял мешки с одеялами и ползком вернулся в укрытие, где увидел, спящих по разным углам штабных сотрудников, на Верна ему было глубоко плевать, а вот Китти вызывала у него желание проявлять странное для него чувство – заботу. Чак собрал из досок небольшой настил, постелил на него одеяло, от которого пахло пылью и гарью, расправил его и, полюбовавшись с минуту на самодельную кровать, принялся за спящую девушку. Окоченелыми пальцами он расстегнул пуговицы её кителя, сняв его хорошенько выжал. После ему пришлось раздеть Китти до нижнего белья, вытереть кожу сухими тряпками, коими ему послужила детская одежда, а после, взяв на руки он отнёс её на одеяло. Чак честно старался не смотреть на красивое тело Лины, но всё же не удержался и бросил пару взглядов на обнажённые ноги, плечи и руки, после чего укрыл её ещё одним одеялом. Не понимая зачем, лейтенант склонился над её, загоревшим в Берке, лицом и хотел было поцеловать в щёку, но одернувшись, присел рядом. Попытался закурить, но сигареты так намокли, что наотрез отказались тлеть и Чаку осталось лишь сидеть рядом и сквозь ночную пелену вглядываться, как вздымается одеяло и маленький носик потихоньку сопит в густой и противной тишине.
Китти, сквозь отступающий сон, укутывалась в одеяло. Подминая его под себя, она всегда любила так делать, крепко зажимая его край между колен. Мозг, был жестоко обманут ощущениями комфорта и тепла и девушка нехотя открывая глаза, чувствовала себя дома. Первым её протрезвил аромат постели, чётко выраженный запах слежавшейся пыли, перебиваемый лишь более едким ароматом гари, домашняя постель таких ароматов не излучает. Следом открылись глаза, сонная пелена медленно отступала и она увидала как в стороне лежит, на каком то обломке пола, сержант Верн. Он спал в такой неёстественной позе, что казалось, будто мёртв, но грудь вздымалась а губы переодически приоткрывались, выдыхая воздух. Придя в себя, Китти не могла ничего понять, последнее, что всплывало в её памяти, это то, как она плелась по бесконечной пустыне из руин, а как удалось оказаться под одеялом было для неё секретом. Но не меньше её поразило то, что под одеялом она была практически голой, лишь плавки, лифчик да майка, было немного не по себе, но пригретое тело не желало покидать более желанную среду обитания и тут Китти услыхала знакомый голос, хриплый, низкий и немного скрипучий – это был Чак. Он с кем-то говорил, второй голос был более приятным, но не знакомым, принадлежал скорее всего парню. Китти слышала подобные акценты общего языка, так говорили в юго-восточных провинциях Муринии, откуда была родом её мать.
– А я полз всю ночь на брюхе, думал будут искать, но нет, даже не спохватились, хорошо, что на тебя нарвался, а то бы ещё пострелял с испугу твоих друзей, – говорил приятный, незнакомый голос.
– Это не мои друзья, так обстоятельства сложились, того сержанта так вообще бы пристрелил, бесит меня сволочь бестолковая, – ответил знакомый голос Чака.
– А всё-таки нужно идти к тому магазину, до вокзала нам всё равно не пробраться, нас три мужика и баба, если нарвёмся хоть на один патруль, хана сразу. А там хоть можно дождаться контратаки.
– А ты уверен, что этот твой капитан ещё держится там? Может его уже смяли и дали под зад пинков?
– Откуда мне быть уверенным? Чак? Это последнее, что я слышал пока меня не сбили. Вчера таких анклавов было с десяток, вот мы и пытались помочь ребятам выстоять, ну а потом я благополучно полетел на землю без своего самолёта.
– А ты в курсе, сукин ты сын, что ты чуть заживо не спалил нас своим напалмом?
– Там двигалась немалая такая колонна фавийцев, танки и сотня солдат, так, что если бы я не прожарил бы их как следует, то ты со своей подружкой бы и шагу бы не ступил. В том районе они копошились как тараканы. Вот и протравил их немного.
– Как он с высоты то?
– Кто?
– Брелим.
– Удручающе, я такого в своей жизни ещё не видал, серое пятно руин, огни пожаров и столбы дыма. Мы стёрли этот город с лица земли, нет более Брелима, есть его руины, как есть руины городов древности. Его теперь и за сотню лет не отстроить, огородить и забыть.
Китти поняла, что собеседник Чака, сбитый лётчик, что вчера бомбил напалмовыми бомбами окрестности их укрытия, ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы заставить себя покинуть зону комфорта и тепла. Она нашла свою форму, аккуратно развешанную на куске провода, что был натянут словно бельевая верёвка от плиты к плите и быстро оделась. Чак с собеседником сидели рядом с укрытием, под прикрытием кусков кровли, что неплохо скрывали обоих. В какой-то миг её осенило, что кровать, сухая одежда и одеяло дело рук «чудовища» Чака, который приложил немало усилий, чтобы согреть её, хотя сам был сильно слаб. На душе у Китти стало приятно от такой заботы, но тут же совесть напомнила ей как она бранила парня прошлым днём.
Китти хотела подойти к беседующим, но увидав возле своей кровати две серебристых упаковки шоколада, контейнер с паштетом и галеты, решила первым делом перекусить. Есть хотелось очень сильно, голод просто разъедал желудок изнутри и девушка тут же набросилась на паёк, как хищник на добычу. Еду скорее всего передал лётчик, ведь только им в муринской армии поставляли шоколад в серебристой фольге, с маркировкой ПРМ (продуктовые резервы Муринии). Кроме них шоколад был положен лишь морякам, но у тех были свои склады, которые снабжали только флот. Про Верна, то же не забыли, около него лежали, а точнее небрежно валялись три упаковки галет в красной