Вейни оперся руками о колени и склонил голову. — Мы должны были вернуться в Морунд, как ты хотела. Сейчас мы это знаем. Мы смогли бы справиться со всем, что мы нашли здесь — что бы мы не нашли здесь. Моя вина, лио, все это моя…
— Я так решила, Вейни. Это было мое решение. Не ругай и не кляни себя. И это по-прежнему мое решение, хотя я, конечно, могу ошибаться. Но Чи считает, что мы можем подойти очень близко перед тем, как они поднимут тревогу.
— С нашими лошадями…
— Или его. Этот чалый совершенно замечательный зверь, сам по себе.
— Но они, нет сомнений, знают нас: их разведчики описали нас во всех деталях. Зато они не знают наших намерений. — Она посмотрела на рисунок перед собой и на мгновение о чем-то задумалась. — Чи говорит, что скорее всего они не вывели в поле слишком много людей, они осторожничают. Он говорил, что достаточно давно у него были какие-то неприятности с Сюзереном — он из знатной семьи, состоял в военном ордене, который потерял все влияние при дворе: огромное несчастье для него, большее, чем для других. Только связи спасли его жизнь, но Сюзерен сослал его в Морунд, чтобы искупить ошибки, если сможет. При дворе решили, что больше не разрешат лордам-людям править на юге, особенно после того как восстал Гаулт — настоящий Гаулт, которого они обманом заманили в Мант и осудили на совместное существование в одном теле вместе с Кивериным; и в этот момент вмешались друзья Киверина, они похитили Гаулта из тюрьмы и заставили стражей ворот соединить их, опережая врагов, которые не захотели бы видеть Киверина в Морунде.
— Где он хорошо послужил их интересам…
— Да, он так и делал. И он собирался вернуться обратно, однажды. Но — как ты и сказал — мы с самого начала сумели убедить его восстать против своего лорда. Он так говорит. Безусловно он достаточно быстро соображает, чтобы замыслить предательство. Так что я не знаю, сказал ли он правду. По меньшей мере, когда он навел порядок на юге, ему удалось завоевать некоторое уважение Скаррина. Но, как он говорит, ему не дали бы добиться слишком больших успехов, если бы он потерял все связи на севере. А потом на юге оказались мы, только вдвоем, он поскакал за нами — и он потерял связь с ними, они перестали ему доверять, но он послал донесение из Теджоса, были свидетели — стражи ворот — что он сражался с нами, и все это, по его мнению, должно вызвать разногласия среди советников Скаррина. Главный вопрос: должны ли мы скрываться или лучше смело идти вперед, сбивая их с толку. Вспомни, что есть единственный путь, по которому мы можем идти, Сейирн Нейс, Врата Изгнанников, каменный колодец, шириной в лигу, который они называют Вратами Смерти — там они могут убить нас в мгновение ока. Как ты когда-то сказал: человек, который думает, что побеждает, не побежит.
— Нет, он пошлет нас прямо в Ад, лио, и вряд ли мы увидим его, когда окажемся на месте!
— Чи пойдет вместе с нами во Врата Изгнанников. Там и только там они уязвимы.
— Бог в Небесах, мы должны положиться на слово этого кел?
Она подняла на него глаза. — Этого человека, и он хочет жить. Так что обращайся с ним как с человеком. И разве я не говорила тебе, что доверяю негодяям больше, чем честным людям? У них нет правого дела, за которое они готовы отдать свою жизнь. Скаррин не может пообещать Чи и его людям ничего, они не верят ему. И они слишком глубоко запутались сами в себе. И знают это.
Какое-то мгновение он не мог дышать. Глаза невольно посмотрели на Чи и остальных, но они никак не могли подслушивать, даже с тонким слухом Хесиена, потому что Моргейн говорила на языке Эндар-Карша.
— Меч…, — сказал он. — Если мы используем его во Вратах Изгнанников, он будет слишком близко к стоячим камням.
— Меч нестабилен. Как и ворота. Мы не можем предсказать. И никто не может — так что будет то, что будет.
— Да, — сказал он, смахнул пот, собравшийся на губе, и вытер руки о колени.
Она опять пробежала взглядом по карте, и еще раз. — Иди отдыхать, и поспи столько, сколько сможешь. Ночью тебе понадобятся все силы.
Он вернулся обратно, лег на спину и уставился на небо, просвечивающее через ветки. Считать листья ничем не хуже, чем думать о том, что давит на тебя. Он подложил камень под шею, и расслабился, положив руки на ящичек с камнем, чтобы быть уверенным в его безопасности.
Когда солнце начало опускаться за холмы, он встал и начал аккуратно одеваться: плотно зашнуровал рубашку и занялся кольчугой, самое тяжелое. Моргейн подошла помочь ему и застегнула последние пряжки, под руками.
— Я сама оседлаю лошадей, — сказала она. — Не спорь. Слышишь, не спорь!
— Да, — сказал он хотя ему это не понравилось. — Потуже, лио. Есть еще одна дырка.
— Ты должен удержаться на лошади.
— Никогда еще не падал, — хмуро ответил он.
Она ничего не сказала, только потуже затянула завязки.
Последние лучи света еще освещали верхушки холмов, когда они сели на лошадей. Впереди всех ехал Хесиен, одетый в коричневый плащ, бледные волосы рассыпаны по плечам, меч в ножнах. Он ехал на великолепном кроваво-красном жеребце без единого белого пятна.
Хесиен сам решил скакать впереди всех, несмотря на все засады: «Это единственный отряд, который, как я считаю, достоин меня.»
Кел-лорд уже скрылся из вида за поворотом, когда Чи с Ранином тронулись в путь. — Вперед, — сказала Моргейн, выбрав расстояние до этой пары. Она накинула на себя черный плащ, и, прежде чем сесть на Эрхин, Вейни надел свой собственный плащ, и накинул капюшон на шлем с белым шарфом.
Засада… да, возможно. Но Хесиен может и предать их, подать сигнал какой-нибудь банде из Манта. Все возможно, абсолютно все…
Тем не менее они без всяких неприятностей выехали на край освещенной светом звезд равнины — склон последнего холма, тропа вела вниз с крутого каменного склона, и там, ожидая их, сидел Хесиен, бросая на поверхность камня странный предмет. Его конь пасся в стороне.
— Постоянно выходит тройка: вы суеверны, милорд?
— Брось свои шуточки, — сказал Чи, осаживая чалого после спуска.
Все пересели на запасных лошадей, остроносые лошади кел заменили Сиптаха и Эрхин, и опять Хесиен поехал первым, хотя на этот он не уезжал так далеко.
Вниз и вниз, вплоть до равнины, трудный, долгий и очень неровный спуск. Держись, говорил себе Вейни, проклиная каждый шаг, который делал келский жеребец. Пот больше не тек, ветер холодил лицо. Он изо всех сил вцепился в переднюю луку седла и думал о красном пакете, лежащем в поясе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});