А что будет, если они встанут на пути беснующейся толпы в одиночестве? Ничего хорошего, это точно, поэтому…
– Горнист! – заорал Прохор во всю мощь.
Запыленный, с горящими глазами витязь тут же появился рядом с Прохором.
– Играй «На позицию!».
Сжав ладонь в кулак, командир витязей глядел, как спешно сворачивают лагерь шведского короля, его же самого на носилках уносят с поля боя. Карл бросал свою армию, а командир витязей ничего не мог поделать.
«В первую очередь – сохранность своих братьев, и только потом уже второстепенные задачи!» – мелькнула строчка из приложения к Уставу витязей для командующих малыми и большими подразделениями.
«Колпаки», наведенные на лагерь шведов, спешно разворачивались в сторону бегущей, беснующейся толпы с безумно-яростными глазами, не видящей ничего вокруг себя. А сзади, преследуя шведов по пятам, населись конные сотни казаков и драгун. Где-то вдалеке, на самом краю поля, появились первые санитары с носилками, сразу же приступившие к поиску раненых солдат. До Петра Великого ни у кого из «просвещенных» монархов и полководцев Европы не было такой «пагубной» привычки, как собирать своих раненых на поле боя; у прусаков вообще не было такого понятия, как «раненый солдат»: ты либо мертвый, либо живой, при этом обязан встать в строй в любом случае. Изуверы и варвары, а не цивилизованные люди!
– Федор, не пускай их к нам! Что хочешь делай, но не пускай!
Стоя возле передовой линии, майор не питал иллюзий насчет того, что его воины смогут просто так расстреливать безоружных людей, пускай и врагов.
На многие, казалось бы, простые вещи молодой командир витязей смотрел совершенно необычно для этого времени. Беседы с наследником Петра Алексеевича не прошли для него даром, мир перестал быть черно-белым, появились первые серые оттенки, вкрапления в общем миропонимании Прохора Митюхи. Верность царевичу приобрела новый смысл, понимание важности этого стало столь же новым для витязя, как и обретение почти три года назад новой семьи!
Суета никогда не приводит ни к чему хорошему. Вот и сейчас на небольшом островке спокойствия, охраняемого неполным полком витязей, спешка привела к тому, что только три из десяти орудий попали туда, куда требовалось, наводка артиллерийских расчетов оказалась из рук вон плохой – сказывалась всеобщая атмосфера. Однако и этих попаданий по толпе бегущих шведских мушкетеров оказалось достаточно, чтобы те остановились как вкопанные и стали дожидаться пленения – в крайнем случае. Хотя, конечно, были и такие, кто предпочел продолжить свой панический бег – прямо на штыки витязей.
Началась новая стрельба, боезапас подходил к концу, на каждого из витязей осталось по десятку патронов. Обоза из Петровки, как было запланировано в начале похода, пока еще не было, ждать придется не меньше полумесяца.
– Прекратить стрельбу! – приказал своим воинам Митюха.
Повернувшись к замершим невдалеке шведам, он, немного помолчав, продолжил:
– Всем сложить оружие, подходить с поднятыми руками, становиться справа от наших позиций. Чем скорее вы это сделаете, тем быстрее вам смогут оказать посильную помощь, да и наши солдаты тогда не будут зверствовать.
Последнее замечание, видимо, сыграло решающую роль, тем более что диверсии казаков, не вставших на сторону изменника Мазепы, были известны не только своей наглостью, но и жестокостью. Не прошло и минуты, как первые пленные (те из них, кто понимал русский язык), передвигая ноги, пошли ручейком в обозначенное Прохором место, находящееся в небольшой низине, из которой, вполне вероятно, через десяток-другой лет образуется овраг.
– Капитан Березин!
– Я! – отозвался немного уставший ровесник Прохора, оглядывая своих собратьев-подчиненных на предмет ранений.
– Организуй охранение пленных со своей ротой.
– Есть!
Ладонь капитана вскидывается под берет, и сотня витязей перебирается к вставшим рядом с полком пленным.
Позади замерших с поднятыми руками шведов замелькали красные мундиры драгун, кое-где показались усталые лица русских гренадер и фузилеров, с ожиданием смотрящих на столпившихся врагов. Разобравшись, что здесь происходит, капитан драгун послал свой эскадрон дальше: преследовать противника необходимо сразу же, внося в ряды бегущих осознание неотвратимости всеобщего разгрома и неминуемой гибели.
Между тем Прохор, упустив возможность захватить шведского короля, смотрел, как на вершину холма, где закрепились «колпаки», приносят мертвых витязей, погибших от пуль кирасир…
«Десять… двадцать… двадцать семь…»
Проходя между телами молодых воинов с навечно застывшими обиженно-удивленными лицами, Митюха почувствовал, как острые ледяные коготки медленно сжимают его сердце, грозя сомкнуться подобно тискам в мастерской Дмитрия Колпака. Нет, по щеке Прохора не покатилась скупая слеза, и он не проклинал небеса и своих врагов. Понимание простых истин столь же необходимо, как и преданность своей Отчизне: смерть приходит за всеми, ее не стоит бояться, но и нельзя покорно дожидаться.
Прошла всего какая-то пара дней с момента прохода с боем к Полтаве, а в голове командующего полками Русских витязей словно щелкнул невидимый замок – началось переосмысление многого. То, о чем порой говорил царевич, начало всплывать из глубин памяти и представать в совершенно новом свете.
– …ор! Майор!
Едва знакомый голос слышался Прохору в некотором отдалении, словно кто-то пытался докричаться до него в паре верст к западу. Встряхнувшись, сгоняя с себя оцепенение, витязь, мотнув головой, огляделся и увидел, что в паре саженей от него, сидя на коне, хмурится государь.
– Я тут, мой государь! – спохватившись, поклонился Митю-ха, искоса поглядывая на могучую двухметровую фигуру царя.
– До тебя невозможно докричаться, – хмыкнул царь, криво улыбнувшись. – Однако ты молодец! Отлично приказ выполнил, хвалю и тебя, и твоих орлов!
Повернувшись к витязям, Прохор незаметно для государя дал отмашку, и запыленные, немного уставшие воины, разом набрав воздуха, ответили, крича во всю мощь молодецких глоток:
– Служу Царю, Вере, Отечеству!
По виду Петра можно было сказать, что таким ответом он остался крайне доволен. Да и как могло быть иначе?
– Скоро будет пир по случаю победы, хочу видеть тебя на нем, – бросил царь, поворачивая коня в сторону лагеря шведов, который уже заняли русские войска; чуть в стороне от шатров вытянулась цепочка караулов, мигом отогнавших зазевавшихся солдат от вожделенной армейской добычи – вина.
Прохор ничего не ответил, только еще раз поклонился. С государем не спорят, ему только починяются, и никак иначе.
Что делать с пленными, Прохору никто не сказал, однако, глядя, как шведов сгоняют на окраину поля, Митюха приказал капитану Мишину сопроводить пленных к общей массе. Пусть там сами разбираются, что с ними делать, брать на себя еще одну головную боль Прохор не собирался, дел и так невпроворот.
– Капитан Дуров, подойди ко мне, – подозвал Прохор одного из стоящих рядом ним витязей, глядя в сторону русского лагеря. – Надо наших братьев похоронить. Найди священника, они как раз сейчас должны начать ходить по полю боя…
– Есть!
Отойдя в сторону, капитан передал приказ одному из своих сержантов, тот, соответственно, по цепочке – капралу, который и должен был или сам выполнить приказ или же послать на его выполнение рядового витязя, при условии, что приказ общий, а не персональный. Строгая иерархия в плане выполнения приказов исключала такой свойственный этому времени «сорняк», как разброд в управлении полком. Каждый командир не только имеет право, но и обязан выполнять приказ своего непосредственного начальника или же на крайний случай командира своего полка, но ни в коем случае никого другого. Так прописано в уставе, так должно быть и так есть!
Многие проблемы решаются много проще, чем принято думать; главное – вовремя их определить, эти проблемы, и ни в коем случае не запускать, откладывая их решение на «потом». Каждодневные злободневные мелочи отнимают времени много больше, нежели решение действительно крупных и неотложных проблем – такова правда жизни, как бы глупо сие утверждение ни звучало.