что командир — очень храбрый человек, не раз бывавший в битвах — не испугался одной вылетевшей из леса стрелы. Тут было что-то другое. Что-то более сильное, чем просто смерть. Да и самим им не больно-то хотелось класть головы ради такого противного паука, как Карилис, и его богатства.
Счастливое возвращение Яги, Бельчонка и Барсука, вызволение Вещего, Рыся, Любляны и ещё более шести десятков людей из Старого, возвращение пропавшей, как думали, Лисёнки вызвало в Лесном настоящее ликование. Люди сбегались отовсюду, и скоро вся площадь была заполнена народом. Бельчонок с Барсуком настолько привыкли к телам волков, что поначалу стоять на двух ногах им было немного непривычно, зато Лисёнка прыгала от радости и обнималась с подругами и друзьями.
Рассказы о чудесном походе не смолкали почти до вечера, люди дивились находчивости героев, те в ответ кивали на Ягу, которая сидела на принесённой для неё скамейке и гладила по лохматой голове прижавшегося к ноге счастливого пса Павлония.
Павлоний не мог понять, почему ему так хорошо среди этих незнакомых людей. Они просто радуются тому, что вернулись их друзья и родичи. Немалая добыча, которую они захватили в триреме Карилиса, лежала грудой тут же на площади, и на неё разве что мельком глянули. По мере рассказа, когда говорили о нём, люди смотрели на него добро, весело, иногда восхищённо, радовались его ловкости, находчивости. Никто даже не думал, что он мог предать. Раз слово дал, значит и мысли не должно быть, что нарушишь.
Чего греха таить, у Павлония были такие мысли, особенно когда только отправились в путь. Но сначала он понял, что в случае предательства ему придётся окончить жизнь в стае городских дворняг. Потом понял, что старая карга видит его насквозь и читает мысли как само собой разумеющееся. Поэтому он решил сделать всё, чтобы вернуть себе прежний облик, а уж потом смотреть, как быть дальше. А дальше он видел, что бабка относится к нему так же, как и к другим членам отряда, хоть они и были её родственниками. Павлония не обделяли едой, не заставляли делать что-то лишнее, и даже роль в погоне за кошкой в городе, разыгранная перед Карилисом, ему досталась только потому, что он был псом, а остальные волками, которые на городских улицах не смогли бы пробыть и самую малость. И опять же бабка была рядом, и Павлоний был уверен, что она вытащит его из любой опасности.
Теперь, сидя у её ног и наблюдая за радующимися людьми, он был счастлив. Счастлив просто потому, что причастен к этому простому счастью. Всё это было так не похоже на ту жизнь, которой он жил раньше.
Но вот наступил момент, когда все подошли к добыче, и Рысь на правах старшего в отряде сказал жрецу Родовиду:
— Вот, дедушка, добыча, взятая нами у человека, что сделал столько зла нашим родам. Пусть пойдёт она на помощь в войне, что идёт сейчас. Прими и подели по чести.
— Да будет так! — пристукнул посохом Родовид.
В людях, взявших эту добычу, Павлоний не заметил ни тени разочарования, что такие богатства уходят из их рук, и в первый раз подумал — является ли это признаком варварства? Если является, то почему ему лучше среди этих людей, а не среди просвещённых соотечественников? Он много лет был рабом у Карилиса, выполнил для него много разных сложных и щекотливых заданий, и его хвалили, и ему платили, и плата была щедрой, но никогда он не чувствовал себя так хорошо. Хорошо просто потому, что хорошо хорошим людям, которым он помог.
Павлоний знал, что у этих варваров погибший кормилец не означает, что его семья умрёт голодной смертью, будет ущемлена в правах или его детей не будут учить так же, как остальных. В роду всегда помогут, накормят, обучат и воспитают. Вот и сейчас Родовид вряд ли возьмёт себе хоть что-то из отданной ему добычи. Всё будет роздано тем, кто в этом больше всего нуждается. Это сильный вождь-жрец, а значит ему самому ничего не нужно. Как это было не похоже на обычаи его родины!
За этот очень необычный поход Павлоний узнал, что главным достоинством среди детей и подростков варваров является не накопление разных красивых и полезных вещей, а делание настоящих взрослых дел. И если один хвалится подаренным родителями ножиком, а другой говорит, что вчера они с отцом чинили изгородь, то уважение больше тому, кто помогал отцу, потому что ему доверили взрослое дело. Здесь человека ценили не за то, что у него в сундуках, а за то, что он делает для рода. И чем больше ты можешь сделать, тем выше твоё положение.
Это настолько отличалось от привычной Павлонию жизни, где каждый норовил воспользоваться слабостью другого, стремился залезть повыше, для того чтобы давить ещё больше людей, что сначала он не мог в это поверить. Но увидев Бабу Ягу, которая могла стать в его просвещённом мире величайшей волшебницей, повелевать целыми народами, жить в прекрасных дворцах, есть любые вкусные блюда и иметь несметные богатства, но которая живёт тут в простой избушке в глухом лесу и при этом вполне счастлива, он понял, что в жизни есть какое-то другое понимание счастья.
— Бельчонок — сын Рыся и Любляны, и Барсук — сын Белояра и Утиславы, войдите в круг! — возгласил своим зычным голосом Родовид.
Ребята подошли и встали плечом к плечу перед Родовидом, Бравутой, Рысем, Белояром и старейшинами.
— Бельчонок, ты не побоялся пойти в дальние края, чтобы освободить родителей и Вещего Ворона, много лет помогающего нашему народу! Ты обещал спасти их или умереть. Ты выполнил обещание, данное Роду! Слава тебе и Роду твоему!
— Слава! — крикнули стоящие вокруг люди так, что птицы поднялись с деревьев.
— Барсук, — продолжил Родовид. — Ты не бросил друга в беде и отправился с ним, хотя понимал, что надежды на успех почти нет! Ты помогал ему во всём, и эта помощь приблизила победу! Слава тебе и Роду твоему!
— Слава! — снова крикнули люди.
— Завтра вы станете отроками, будете жить среди воинов и постигать воинские науки! Да будет так!
— Да будет так! — повторили все.
— Лисёна, дочь Рыся и Любляны, войди в круг! — снова провозгласил Родовид.
Лисёнка вышла, едва сдерживая себя, чтобы не бежать, и улыбаясь встала перед Родовидом, знаменитыми воинами и старейшинами, но вдруг засмущавшись опустила глаза и затеребила руками кисточки на красивом плетёном пояске. Родовид нахмурил брови и заговорил:
— Лисёна, дочь Рыся и Любляны, ты сбежала из