В отчаянии, сжимая руками виски, Марина села на диване.
«Доверьтесь голосу старинной вещи», – вдруг вспомнила она. И это было единственное воспоминание, принесшее ей хоть какое-то облегчение.
Она подняла голову и увидела, что Алексей стоит в дверях комнаты, прислонившись плечом к косяку. Марина испуганно вскочила.
– Алеша, зачем же ты встал! – воскликнула она, нащупывая выключатель витого торшера. – Ты с ума сошел, тебе нельзя!..
– Боишься? – усмехнулся он. – Меня боишься? Что ж, сам виноват… Я только поговорить с тобой хотел, ничего больше.
– Ложись, потом поговорим, – решительно сказала Марина.
Алексей сел на диван.
– Я нормально себя чувствую, – сказал он. – Ты меня правда спасла, и ничего со мной теперь не случится. Ведь тебя… только это удерживает?
– Нет… – Марина опустила глаза.
Но, прикоснувшись рукой к ее щеке, Алексей то ли погладил ее, то ли заставил взглянуть на него.
– Это, это, – сказал он. – Чувство долга – святое чувство, правда? Тебя ведь, наверное, и отец так воспитывал? Особенно если речь идет о больном…
– Воспитывал… – кивнула Марина, чувствуя, как слезы подступают к горлу.
– А обо мне ты подумала? – Голос Шеметова зазвучал с неожиданной суровостью. – Подумала ты, каково мне будет с тобой, если ты… Если ты останешься при мне сиделкой, и не более?
– Но это не так, Алеша! – горячо произнесла она. – Не совсем так…
– Не совсем так! – усмешка в его голосе прозвучала горько. – Ты по-прежнему не знаешь себя, Марина… А я так надеялся, что за то время, пока мы… знакомы, ты хоть что-то поняла. А еще ясновидящая, документы разыскиваешь!
Она почувствовала, что он из последних сил старается перевести разговор в шутку – и не может.
– Ты ведь даже сейчас не знаешь, что тебе надо, – добавил Алексей.
– Знаю, – вдруг сказала Марина. – Сейчас мне надо в Париж.
Она произнесла это неожиданно даже для себя – минуту назад она действительно не знала! И теперь она ожидала, что Алексей удивится, начнет расспрашивать…
Но он не удивился, даже плечами не пожал.
– В Париж? – переспросил он. – И когда ты хочешь лететь?
– Как можно скорее. Хотя я не знаю, как это сделать…
– Совсем уж завтра не получится, но вообще – это не самое трудное. – Марина поразилась его спокойным интонациям. – Загранпаспорта нет у тебя? Ну, неважно. Это я сделаю.
– Но Алеша… – Впервые, обращаясь к нему, она расслышала какие-то робкие интонации в собственном голосе. – Ты даже не спрашиваешь, зачем мне это?..
– Не хочу. Расспрашивать не хочу.
Он говорил коротко и непривычно резко. И вдруг Марина поняла, со сколькими людьми ему приходится разговаривать именно так, и что значит на самом деле «сибирская империя Шеметова», о которой он рассказывал ей чуть ли не в шутку, и отчего усталость так часто заволакивала его глаза…
– Но я не могу так! – сказала она. – Алеша, я должна тебе сказать! Там живет человек, которого я… с которым я близка была, и совсем недавно, года не прошло. Ты понимаешь?
– Понимаю, – произнес он, помолчав. – Ты его любишь?
– Я не знаю, Алеша! Я ничего сейчас не знаю, у меня душа разрывается!..
– Ну зачем же, Марина? – поморщился он. – Зачем душу себе надрывать? Поедешь, успокоишься. Но выбирать между нами не надо, очень тебя прошу. Стар я, милая женушка, для таких соревнований.
Улыбка тронула уголки его губ, но глаза оставались печальными. И сейчас, в полумраке комнаты, они вдруг снова показались Марине светлыми – как земля, когда долго нет дождя…
– Пойду я спать, – сказал Алексей. – Правда, силы восстанавливаются, что ли, – в сон клонит. И ты ложись, Марина. А то смотри, глаза даже потускнели.
Он посмотрел в ее глаза таким долгим, внимательным взглядом, словно хотел их запомнить, потом тяжело поднялся с дивана.
Марина молча смотрела, как он закрывает за собою двери гостиной.
Глава 16
С той самой минуты, как она сказала, что ей надо в Париж и Алексей спокойно встретил это известие, Марина перестала задумываться о том, что же с нею происходит. Душа ее словно застыла в ожидании, и она гнала от себя любые мысли – о прошлом, о будущем, о долге, о любви…
«Что-то ведет же меня по жизни? – думала она. – Что-то непонятное, как свечные отблески в зеркале, – не такое, как у всех… И пусть, и не могу я, и не буду… Пусть!»
Жила она на Патриарших. На следующий же день после ночного разговора Шеметов сам попросил ее об этом.
– Чувствую я себя хорошо, дома буду работать. Да и Толя уже сиделку пригласил, не беспокойся, – сказал он. – Не надо тебе здесь оставаться, Марина. Пожалей меня.
Он сказал «пожалей», но голос у него был твердый, и глаза – совершенно непроницаемые.
– Я тебе сообщу, когда документы будут готовы, – добавил Шеметов.
Так она и жила: в ожидании его сообщения, понимая, что больше ожидать от него нечего…
О том, что паспорт и виза готовы, сообщил ей Толя.
– Билет на когда тебе брать? – спросил он.
– На сегодня, – ответила Марина.
– Ишь, быстрая какая! – усмехнулся в телефонной трубке Толя. – Сегодня самолет уже улетел. Разве что ночным рейсом.
– Давай ночным, – согласилась Марина.
– Странная ты… – услышала она. – Все у тебя не как у людей, и кто только тебя такую выдержит! Ладно, будь дома: через два часа билеты привезу.
Марина сама себе не решалась признаться в том, что в глубине души ожидает появления Алексея – или хотя бы его прощального звонка. Но он не звонил, не заходил, а в ответ на ее робкий вопрос о его самочувствии, Толя сказал:
– Да ничего вроде. К нему даже датчики какие-то швейцарские на двое суток цепляли, записывали все. Новый такой способ, специально для сердечников. Врач сказал, все хорошо, в отпуск только надо уйти. Ну, так это и без врача понятно.
– Уйдет он в отпуск? – спросила Марина.
– А кто ж его знает? – пожал плечами Толя. – Как сам решит, так и будет, меня небось не спросит.
Толя же и отвез ее ночью в Шереметьево. Шел дождь, блестело мокрое шоссе, волоокая девица зазывно улыбалась на придорожном плакате, рекламируя тушь для ресниц.
Сердце у Марины холодело от пугающей пустоты, в которую оно все глубже погружалось.
– Скажи мне свой телефон, – попросила она Толю. – Можно будет тебе позвонить?
– Можно, – кивнул он. – А что, Шеметову не позвонишь больше? – Марина увидела, что он наблюдает за нею в зеркальце заднего вида. – Помнишь, ночью звонила?
– Нет, – ответила она. – Он не хочет больше так, а по-другому – я не могу, наверное…
– Дуры бабы, – покрутил головой Толя. – Сами себе проблемы выдумываете, все бы вам левой ногой правое ухо чесать. А он мне еще говорит – женись, мол, женись! Да что я, ума лишился? Ладно, записывай телефон.