В маленькую кустарную лабораторию, где некий изобретатель восстанавливал потрепанные, исцарапанные, порванные пленки, молодого Штернберга (ему исполнилось семнадцать лет) привел случай. Юношу заинтересовало их содержание, и он стал ассистентом режиссера. После пребывания в Англии он смог, пользуясь полной независимостью и благодаря помощи британского актера Джорджа К. Артура, снять свой первый фильм — «Охотники за спасением» (1925). Эта почти экспериментальная картина, редчайшее исключение в Соединенных Штатах того времени, была снята на чрезвычайно скудный бюджет и служит ключом к пониманию эстетики и морали Штернберга.
«Недалеко от Голливуда, в крохотном порту Сан Педро, юноша (Джордж Артур) и девушка (Джорджия Хэйл), «дети грязи», отправляются на охоту за спасением, благодаря которому они станут «детьми солнца»; они добиваются своего, когда герой набирается смелости набить рожу хулигану (Олаф Хиттен) — воплощению зла».
Чарлз Чаплин сказал о фильме: «Кое-кто может попрекнуть режиссера нереальностью персонажей, но именно в этом и состоит величие произведения. Они и не должны быть реальными, поскольку представляют собой символы, идеи». Этот символизм подчеркивался субтитрами, которые скорее служили комментарием к действию, венскими афоризмами, чем информацией о действии и сменой диалога. Немецкий Каммершпиль оказал большое влияние на этот фильм в его драматическом построении и постановке, а особенно в использовании символических деталей или предметов: землечерпалка, подающая ил со дна гавани на берег, откуда он снова обрушивается в воду (бессмысленная работа); манекен 1900 года с развитыми формами, подразумевающий чувственность…
Пластическая красота кинокадров, простая игра актеров, совершенный монтаж первой части заставляют забыть, несмотря на велеречивость субтитров, о неловких намеках, проводящих параллель между илом гавани и грязью душ. Но во второй части, которая разворачивается в жалких, воссозданных до малейших деталей интерьерах, избыточность символов доходит иногда до смешного. Комично выглядит «злодей», который десять раз подряд чешет пониже спины, как бы показывая, что его плотью овладел демон, а затем раскрывает свои черные планы, просунув голову меж двух дьявольских рогов вешалки, где висит его шляпа.
Сейчас эти частности устарели, но не поблекли реализм постановки, увлекательный рассказ, образы симпатичных простых людей, видение необычной в своей обыденности Америки.
Картина «Охотники за спасением» привлекла внимание Чарлза Чаплина. Он пригласил исполнительницу главной роли Джорджию Хэйл сниматься в «Золотой лихорадке» и взял фильм для распространения через «Юнайтед артистс», а Штернберга сделал режиссером фильма «Чайка» («The Sea Gull») с Эдной Первиэнс. Этот бесхитростный фильм должен был влиться в чаплиновскую киноэпопею. Но Чаплину он не понравился, и он не допустил его выхода на экран. Джон Грирсон, один из тех, кому удалось посмотреть этот фильм, писал, что Штернберг злоупотребил «символизмом моря, забыв о рыбаках и рыбе». И добавлял: «Когда режиссер умирает, он становится фотографом», повторив неизвестный ему афоризм Деллюка.
После годового пребывания в Англии Штернберг был приглашен в «Парамаунт», где он мастерски снял фильм «Трущобы» (1927). Сценарий, написанный одним из лучших авторов Голливуда Беном Хектом, вывел на экран нового героя — гангстера, чье процветание зависит от контрабанды спиртных напитков.
«Гангстер Хид по прозвищу Бык (Джордж Бэнкрофт) убивает одного из своих соперников (Фрэд Колер) и по-падает в тюрьму. Его любовница по прозвищу Физерс[359] (Ивлин Брент) и его правая рука Роллс Ройс (Клайв Брук), влюбленные друг в друга, организуют ему побег, но неудачно. Все же Быку удается бежать из тюрьмы, но он уверен, что его друзья — доносчики. Они разыскивают его в тот момент, когда он в одиночестве сражается с осаждающими его силами полиции. Поняв, что его друзья любят друг друга, он отказывается от мести, заставляет их уйти и остается один на один с полицейскими».
Этот недорогой фильм без единой кинозвезды завоевал огромный успех во всем мире и принес известность Штернбергу, Бэнкрофту, Ивлин Брент и Бену Хекту. Впервые героями фильма стали гангстеры, и успех кинокартины способствовал тому, что это слово вошло во французский язык. Постановщик «Охотников за спасением» представил гангстеров, бандитов героями современного мира. Бэнкрофт сыграл симпатичного и человечного бандита, великодушного и даже сентиментального человека, восставшего против общества, как анархисты а-ля Бонно. Рядом с ним Клайв Брук выглядел скатившимся на дно ироническим интеллигентом, пропойцей и меланхоликом. Ивлин Брент предвосхищала тот тип женщин, который режиссер окончательно разработал, снимая Марлен Дитрих. Когда Ивлин покидает осажденную квартиру, в воздухе кружат несколько перьев («физерс»), символизирующих ее костюм, ее личность, ее странное очарование, и «быку» Уйду остается лишь умереть. Анархисты из «Трущоб» боролись с социальной несправедливостью револьверными выстрелами и в «индивидуальных схватках». Насилие возвышало этих сверхлюдей над обычными людьми в обществе, утратившем истинную меру величия. В финале герой в одиночку сражается с обществом и сворой полицейских.
Постановка отличалась «реалистической атмосферой, удивительной игрой света, разработкой характеристики героев с помощью крупных планов, взятых в нужном ракурсе, отбором типов, чувством гармонии, экономией средств (к примеру, ограбление ювелирного магазина было показано импрессионистскими эффектами — часы, разбитые револьверными пулями, испуганный служащий, который оборачивается на шум, рука, сгребающая бриллианты, собравшаяся толпа) и прежде всего — новизной и резкостью, благодаря чему родилась драма исключительного качества» (Льюис Джекобс).
Фильм оказал сильное влияние за границей, в частности на Жака Превера и Марселя Карне («День начинается») [360]. Но все же лучшее произведение Штернберга — «Доки Нью-Йорка» (1928), где он показал безысходную и несчастную любовь двух людей, жертв общества.
«Кочегар (Джордж Бэнкрофт) во время стоянки спасает тонущую проститутку (Бетти Компсои), с которой его венчает в каком-то притоне пастор (Густав фон Сейфертиц). Женщину обвиняют в преступлении, которое берет на себя одна из ее подруг (Ольга Бакланова). Моряк уезжает, сказав женщине на прощание, что женился ради шутки. Но в плавании он решает вернуться к ней. Все действие происходит в двадцать четыре часа в притоне и его окрестностях».
Произведение отличалось особой атмосферой, созданной туманом и ночью (их позже используют Карне и Превер в картине «Набережная туманов» и, быть может, Пабст в некоторых сценах «Трехгрошовой оперы»), неумолимостью рока, нежностью к деклассированным людям, утонченной эстетикой операторской работы.
В 1928 году вышла картина Штернберга «Последний приказ» («The Last Command»), одновременно коммерческая и претенциозная, выполненная по прихоти Эмиля Яннингса. Идею фильма подсказал Штернбергу Любич, «который не считал ее достаточно хорошей для постановки картины». Царский генерал — эмигрант (Яннингс) работает в Голливуде статистом. Его когда-то любила революционерка (Ивлин Брент), и он соглашается надеть свою старую форму, чтобы сыграть роль под руководством революционера (Уильям Пауэлл), которого когда-то арестовал. Генерал умирает от волнения перед камерой, услышав гимн «Боже, царя храни». В сценарии, написанном по заказу для актера, не обошлось без критики военной дисциплины в Голливуде [361].
Этот в полном смысле слова автор своих фильмов снял Яннингса в Германии в своей самой известной картине «Голубой ангел» (1930). Но Штернберг был плохого мнения об актерах. В воспоминаниях он посвящает много страниц ссорам и настоящим битвам с Яннингсом. Этот Пигмалион в борьбе со звездами использовал все, даже отказ от лояльности. Он говорил: «Разве скульптор может быть честным по отношению к глине, возомнившей себя более важной, чем рука, месящая ее, чтобы вдохнуть в нее жизнь? <…> Я не завидую похвалам, которые воздаются актерам. Ведь художники не завидуют краскам, когда критики восхваляют пятна красок на полотне».
Не считая нескольких выполненных заказов в начале карьеры и в тяжелые моменты своей деятельности, Штернберг был истинным автором. Он прав, говоря (в «Развлечении в китайской прачечной»), что к любому персонажу необходимо подыскать свой ключ, а ключ этот — события или встречи его жизни. «Артист есть священник, преподающий красоту, но его чувство красоты может выражаться странным образом». Ангел странности и был музой этого венца, многие из его фильмов стали гимном женщине.
Яннингс прибыл в Голливуд вместе с целой плеядой немецких режиссеров, актеров и техников. Америка с беспокойством наблюдала за расцветом немецкого кино. После инфляции «планом Дауэса» по «спасению» Веймарской республики руководил банкир Морган, хозяин целого сектора Голливуда. В рамках этого плана немецкий кинематограф получил финансовую поддержку, но ему пришлось испытать отъезд своих основных деятелей в Америку по пути, проложенному в 1923 году Любичем, Полой Негри и Буховецким. Американское кино не получило особых выгод от этой массовой эмиграции — Корда продолжил свою коммерческую карьеру[362] и вскоре вернулся в Европу. Дюпон потерпел полный провал. Но Яннингс оставался звездой до начала эры звукового кино, когда ему пришлось вернуться в Германию. В 1928 году он получил «Оскара» Академии киноискусства и наук за исполнение ролей в фильмах «Путь всякой плоти» («The Way of Аll Flesh») и «Последний приказ».