двойными булочками для гамбургеров. Наверное, их купил Егор. Внутри недоставало только одной: Тамара насчитала семь. Вытряхнула их на стол, скептически оглядела, убедившись: да, действительно семь.
Но что с ними можно сделать?
Холодильник не радовал: колбаса кончилось, сыра было очень мало, а кетчуп, который обычно кладут внутрь бургеров, мама не терпела, так что они его не покупали. Зато была неоткрытая упаковка яиц, огромный огурец, уже заканчивающаяся банка майонеза и…
Тамара хитро улыбнулась, а затем сгребла всё это сразу.
«На бургер совсем не похоже, — подумала она, доставая нож, чтобы разделать огурец. — Может, по-другому назвать? А как? Тамарбургер? Нет, всё равно дурацкое «бургер» остаётся… Мне совсем оно не нравится. Но что тогда придумать?»
Разогревая плиту и аккуратно выливая на сковородку масло, она перебирала в голове разные окончания слов, подходящие к её закускам. Окончание «бец» не подходило, потому что напоминало про голубец, а к ним Тамара относилась настороженно. Гораздо больше ей нравились окончания «бик» и «шек». Немного подумав на их счёт, она наконец придумала название «кибишек». Немного было похоже на «камушек» из-за ударения, а ещё из-за формы. Но в остальном кибишки были мягонькими и вкусными.
Разделив каждую из булок надвое, Тамара намазала их слоем майонеза, на майонез положила колечки огурца, а эти колечки накрыла ровным слоем желтковой глазуньи.
— Пахнет вкусно, — сказал Егор, и Тамара подпрыгнула от испуга, не ожидав, что на кухне есть кто-то ещё.
— Святые титьки! — случайно выругалась она на выдохе, а потом стремительно зажала рот рукой, поняв, что сморозила глупость. Надула щёки, пытаясь не рассмеяться. Егор удивлённо смотрел на неё.
— Что ты сейчас сказала?
— Ты напугал меня! Я ведь даже не заметила, как ты…
— Ну вот такой я ниндзя. А что ты готовишь?
— А, глянь! Взяла твои булочки для бургеров, ничего?
— Я очень этим огорчён, так что тебе придётся делиться… чем бы это ни было.
— Это кибишки!
— Звучит по-татарски.
— Это я их так назвала. Подумывала как-нибудь по-чешски, но я ж чешского не знаю.
— А что в них?
— Огурцы, яичница и майонез. И… ещё кое-что.
Егор поднял одну бровь.
— Что?
— Секрет, — ответила Тамара. — Но если ты попытаешься открыть кибишек, то всё испортишь, так что ни в коем случае не делай этого.
Егор на её слова только хмыкнул, и осторожно взял с тарелки крайний кибишек, до сих пор горячий и кое-где промасленный, но аппетитный.
Откусил.
— Ммм… Вполне… неплохо, — покивал он, прожевавшись. — Чего-нибудь остренького добавить, и будет вообще огонь.
— Ну, мама ведь соусы не ест.
— А не обязательно соусы. Может, халапеньо или чили…
— Халапеньо? Это чего?
— Ты что, в «Сабвее» никогда не бывала?
— Неа. Там же дорого. Ну так что это?
— Это сорт перца, в разрезанном виде напоминающий малосольный огурчик. Но он такой острый, что весь рот обжигает. А если после него ты запиваешь газировкой, то она на вкус будет, как спирт или аспирин — вот настолько халапеньо острый.
— Это что, химическое оружие? — сев на Стульчакус, Тамара тоже взяла один кибишек, и принялась его есть. Перед этим, правда, ей пришлось поставить кипятиться Чаёвникер.
— Ну да, почти. Наёмные убийцы подкидывают халапеньо в закуски тем, кому острое нельзя, и человек корчится в страшных муках.
— Серьёзно?!
— Нет, конечно, прикалываюсь. Но с халапеньо правда лучше не шутить.
— Это, типа, самый острый перец в мире?
— Пфф, ты что. Конечно, нет. У меня знакомый однажды пробовал «призрачный» перец, и вот это была жесть. Его не отпускало десять минут от крохотного кусочка. Он рассказывал, что ощущения такие, будто ты сожрал огонь.
— Класс, — у Тамары глаза загорелись.
— Хочешь любопытный, но бесполезный факт?
— Про перцы?
— Ага.
— Валяй!
— «Призрачный» — не самый острый в мире. Есть сорт перцев, имеющих общее название «Скорпион Тринидада», и вот они долгое время считались острейшими в мире.
— Считались?
— Пока кто-то не вывел ещё более острый перец. «Каролинский жнец».
— И насколько он был острым?
— Того, кто его съел, госпитализировали. У него горели даже ушные перепонки.
— …Фтоф, это… — прочавкала Агата, когда в школе Тамара вручила ей один из кибишков, завёрнутый в салфетки. — Это, ну… неплохо. Майонеф?
— Ага! — покивала Тамара, широко улыбаясь. — И яичница.
— Вот яишнишу я пошувштвовала… — сглотнув, Агата вытерла рот. — Но знаешь, если будешь ещё меня чем-то угощать, давай без майонеза.
Школа, где они учились, по сути была четырёхэтажной, но существовали и лестницы, ведущие на пятые этажи, где находился запертый чердак. Под самой крышей часто скапливались те, кто не хотел «скапливаться» где-то ещё. Тамара с Агатой не стали забираться под самый верх (потому что Тамара по понятным причинам не любила лестницы), а уселись около узкого оконца в пролёте.
— Ладно! — легко согласилась Тамара. — А что, не любишь майонез?
— Угу. В детстве у меня с ним произошла ужасная история.
— Ужасная история… с майонезом? — не поверила Тамара. Про себя подумала: «возможно, это что-то очень жуткое».
— В общем, я маленькой была очень пугливая, — Агата немного помяла в руках оставшуюся половину кибишка. — И… вышло так, что из майонезного ведёрка на меня случайно опрокинули всё его содержимое. Я так перепугалась, мне ещё и в глаза тогда попало, и запах был такой мерзкий, что меня тут же вырвало. Потому что тот майонез был то ли прокисший, то ли просто изначально вонючий, но факт в том, что его было много, и это было… Мргх-х-х… — она вздрогнула. — Ну вот, аппетит испортился. Доешь, пожалуйста. И спасибо больше. Это вкусно. Для тех, кто не имеет ничего против майонеза.
— Ну ладно, — Тамара пожала плечами. — Вообще, я ребят в «Стаккато» хотела угостить. Но на всех не хватит, у меня всего четыре. А обижать никого не хочется…
— Если никого не хочешь обижать, тогда лучше не показывай их в клубе, — посоветовала Агата. — Ты можешь, к примеру, подарить их кому-нибудь ещё.
— Мммм… — приложив указательный палец к подбородку, Тамара подняла глаза в потолок.
Она задумалась надолго: Агата, сидя рядом, начала делать задание по английскому. Они сидели в тишине примерно две минуты, а потом Тамара сказала:
— А может, пиццу купить?
— У тебя есть деньги? — спросила Агата, не отрываясь от учебника.
— Неа, — Тамара скисла.
— Ну вот и всё.
В тот школьный день случилось ещё кое-что необычное: между четвёртым и пятым уроками Тамара по делам оказалась на первом этаже и, пройдя по пустынному коридору, вдруг заметила на скамье Дурью — то есть, Дашу Швецову — глядящую куда-то в окно. Даша не видела её, а Тамара внезапно почувствовала что-то… странное.
«Если бы