Читать интересную книгу Война: ускоренная жизнь - Константин Сомов

— Хочешь? — спросил он меня, кивнув на девушку, и начал расхваливать ее прелести. Венгерка по жестам, видимо, поняла его предложения, ухватившись за его руку и, приникнув к нему, запричитала:

— Нинч! Нинч! Нинч! (нет, нет, нет), — в смысле — уж лучше один, чем кто-то еще, еще и еще.

О война! До какого падения нравов ты доводишь людей?!

— Ну ты и циник! — процедил я брезгливо. — Команда — сбор!

И пошел к выходу. Очень скоро я с удовольствием вспомнил свою брезгливость и выдержку, когда нескольких солдат, в том числе и этот, были отправлены в медсанбат лечиться от гонореи».

Вспоминая о своем дальнейшем пребывании в Венгрии, уже после Победы, летом 1945 года в небольшом селе Энеш около города Дьер, Соболев напишет: «Жители все еще чувствовали подчиненное положение перед армией победителей. Хотя солдаты и офицеры вели себя с населением очень корректно, допуская, однако одну «мелочь» — жены хозяев, где квартировали наши офицеры, как правило, были любовницами своих постояльцев, и это терпеливо сносили их мужья».

В то же время, по многочисленным воспоминаниям и наших военнослужащих, и женщин на тех территориях, куда ступила «нога» Красной армии, интимные отношения между «завоевателями» и «завоеванными» в большинстве случаев складывались без всякого насилия.

Виктор Залгаллер:

«Днем 2 мая в Бергене мы выбрали подвал, куда, пока на телефоны, приняли взятые линии. Вблизи города есть где-то лагерь русских перемещенных лиц. По улице идет оборванный ребенок из этого лагеря. Стучусь в дом напротив. «У вас есть дети?» — «Да». — «Оденьте этого ребенка». Одевают.

Потом пошел в этот же дом. «Вы можете сварить мне еду? У меня с собой курица». — «Подымитесь наверх». На втором этаже в мансарде живет симпатичная молодая женщина с 3–4 месячным ребенком. Беженка из Берлина. «Как вас зовут?» — «Лени». Она взялась сварить обед. Ее полное имя Елена-Тамара Барлебен. Отец немец, мать армянка. Она года на три старше меня. Родилась на Кавказе, где отец работал по контракту. Из Берлина попала в Бреслау, потом — на Рюген. Муж был владельцем магазинов, сына зовут Иоахим. Принесенная мною кура подана в фарфоровой вазе, обедаем вдвоем. Пришел я сюда есть и назавтра, и остался ночевать. Мне 25 лет, и мне впервые так хорошо с женщиной.

Лени, толкая коляску, пришла в Путбус, чтобы меня найти, и со смехом сказала: «Если у тебя будет другая, я тебе глаза выцарапаю».

Пришел приказ немецким беженцам возвращаться по домам. Лени выкопала в саду свой узелок и на прощание надела мне золотое кольцо и подарила фотоаппарат «Цейс-Икон». Им я снял фронтовых друзей. Кадрики 4,5х6. Я дал Лени на дорогу манной крупы для ее ребенка и свиной окорок, который она тут же с немецкой аккуратностью превратила в консервы».

Как писал Владимир Богомолов: «В те дни в ходу рассказы о том, как наш солдат зашел в немецкую квартиру, попросил напиться, а немка едва его завидела, легла на диван и сняла трико».

Ну это, наверное, уже перебор и больше похоже на анекдот, но истории любовные в весенние дни 1945 года действительно случались, и порой более чем занимательные. Так, в донесении начальника политотдела 47-й армии полковника Калашникова в вышестоящие инстанции говорится:

«Командир взвода автоматчиков дивизии старшина Шумейко, уже после ознакомления под расписку с директивой 11 072, имел с местной жительницей немкой Эммой Куперт, 32 лет, половое сношение продолжительностью более суток, причем зашедшему к ней в дом с проверкой патрулю Куперт пыталась выдать старшину Шумейко, находившегося в шелковом белье под одеялом, за своего мужа, от рождения глухонемого и потому освобожденного от службы в немецкой армии. Однако старшим патруля Шумейко был опознан и доставлен в часть.

Соцдемографические данные: Шумейко Андрей Иванович, 1918 г.р., урож. г. Барнаула, украинец, б/п, образование 6 кл., в плену, окружении и под оккупацией не был, в РККА с 1939 года, имеет легкое ранение, награжден орденом Красной Звезды.

В связи с нездоровыми высказываниями и для предотвращения панибратских половых связей с женской половиной населения противника партполитаппаратом частей проводится с личным составом большая разъяснительная работа».

Те же красноармейцы, кто не был, как старшина Шумейко, призваны в армию из далекой от войны Сибири или других таких же регионов страны, а являлись жителями еще недавно оккупированных фашистами территорий нашей Родины, к какой-нибудь другой эмме куперт относились менее ласково.

Из открытых высказываний бойцов 47-й армии РККА (по политдонесению):

«Рядовой Никулынин из 996-го отдельного батальона связи сказал: «Немцы у нас жгли, грабили и насиловали наших женщин, а здесь, в Германии, нам ничего нельзя сделать, даже немку нельзя пощупать».

Старшина 4-й батареи Гольденберг заявил: «Почему не разрешают иметь половые сношения с немками, ведь немецкие солдаты насиловали наших женщин!»

Красноармеец Морозов А.П., шофер: «Надо сурово карать за коллективное изнасилование. В Германии голод, и немки сами охотно будут отдавать себя за хлеб. Таким образом, связь с немками может быть и без изнасилования».

Красноармеец Марин: «В Красной армии много молодых прошло 4 года войны, будем еще несколько месяцев стоять гарнизоном. Надо учитывать человеческую природу. Я привык жить с женой. Ясно, что будут связи с немками. Они ничего не имеют против связи в одиночку и соглашаются вполне, если с ними поговорить и договориться. Коллективного изнасилования из чувства мести не должно быть».

Красноармеец Тришкин В.П.: «Мне непонятно, почему за немок такое наказание. Одиночного сожительства не надо запрещать».

Красноармеец Дубцов: «Немцы калечили наших женщин. Почему же мы не можем им ответить за это? Коллективного насилия допускать не следует, но одиночную связь запрещать нельзя. У меня брат без ноги. Он инвалид Отечественной войны. Я приеду к нему после окончания войны. Он меня спросит: попробовал ли ты немок? Как же я ему, инвалиду, скажу, что боялся это сделать? Какой позор будет для меня в деревне. Все немки развратны. Они ничего не имеют против того, чтобы с ними спали, но спать должен один. Это не будет позорить чести наших солдат. Связь надо иметь такую, чтобы немки не прыгали и кричали, а по согласию».

Красноармеец комендантской роты Управления Пинчук, член ВЛКСМ: «У меня немцы убили мать, отца, сестру. Как же я буду после этого связываться с немкой? Немка — это тварь, это мать, сестра людоеда, зверя, и к ней надо относиться с презрением и ненавистью».

Красноармеец-стрелок Макаренко, после того как ему разъяснили недопустимость мародерства, грубого отношения к немцам, в гневе заявил: «Вас много сейчас здесь найдется указывать, на передовой надо было воевать, пробыть там все время, и тогда бы вы узнали, кто такие немцы и как к ним относиться».

Двойные стандарты

Много, наверное, повидал красноармеец-стрелок Макаренко, если после зачитывания приказа, нарушение которого грозило трибуналом, а вместе с ним и сроком заключения, не стал тем не менее скрывать своих чувств. А чувства эти у миллионов наших бойцов к концу третьего года войны были очень сильными и основывались не на пустом месте. Но следующие строки написаны вовсе не для того, чтобы оправдать одетых в форму солдат и командиров Красной армии убийц и насильников — они как были ими, так и остались, — а из желания в какой-то мере пояснить тем, кто, может быть, не знает, как все это начиналось и, что предшествовало страданиям «Урсулы», «Юлианы» и «Ильзе».

Уже в сводке за 8 августа 1941 года говорилось: «В Советское информбюро поступили многочисленные заявления и письма от группы львовских жителей, пробравшихся при помощи партизанских отрядов из г. Львова на территорию, занятую частями Красной армии. Все эти граждане были очевидцами неслыханных, чудовищных зверств немецких фашистов над мирным населением.

Рабочий гильзовой фабрики «Аида» И. Брянцев: «Пьяные немецкие солдаты затаскивали львовских девушек и молодых женщин в парк Естюшко и зверски насиловали их. 15-летнюю школьницу Лидию С поочередно изнасиловали семь немецких танкистов. Истерзанный труп несчастной девочки фашисты бросили в помойку дома № 18 на улице Словацкого. (И это в столице Западной Украины, на земле которой многие, по словам того же ефрейтора Клауссмана, «встречали немецких солдат как освободителей» и местные девушки охотно заводили с ними романы (!) — Авт.)

Рабочий кондитерской фабрики «Большевик» Г. Берман: «Я был очевидцем того, как в центре города около ресторана «Атлас» группа пьяных офицеров схватила пробегавшую мимо девушку 17 лет Галину Кочура. За то, что она сопротивлялась и пыталась вырваться, фашисты сорвали с нее платье и стали наносить ей удары рукоятками револьверов. Труп девушки с раскроенным черепом до утра валялся под окнами ресторана».