Стоны рвали грудь, наслаждение было почти нестерпимым. Что же ты со мной делаешь, любимая! Поглощаешь меня без остатка, окунаешь в огонь блаженства, вычерпываешь душу до донышка! Как же я скучал по тебе, тосковал, умирал… Шелковая кожа, аромат волос, горячее сбивчивое дыхание, твои чувства, что свободно льются в меня, стоны — живу этим, дышу ими, ради твоего удовольствия существую на свете!
Между нами не было преград, словно не существовало законов земного мира, словно мы были единым целым. И это не пугало, а восхищало и сводило с ума, даруя бесконечную нежность. Блаженство надвигалось на нас волной мощнейшего цунами. Тела, объятые пламенем, наполнились неземным светом. Это что-то невыразимо большее, чем просто мы. Нечто вечное, прекрасное и всесильное, сливающее нас воедино.
— Горан! — потрясенно прошептала Саяна, изогнувшись в моих руках до хруста в позвоночнике.
Торжествующе зарычав, я ускорился, из последних сил. Любимая взорвалась в моих объятиях. Из груди вырвался громкий крик, и наш свет слился в единую Древнюю душу, что была, есть и будет всегда!
— Люблю тебя! — прошептала она, открыв глаза.
Эти слова, вышедшие из сердца, заставили меня содрогнуться всем телом. Я уткнулся лицом в ее волосы, сходя с ума от их аромата, и снова утонул во взрыве нежности и желания — еще сильнее прежнего.
Это чудо! Ощущать, как ее тело прильнуло к моему, вкус ее губ, стоны! Что же ты со мной делаешь, родная! Я выпал из реальности, растворился в ней, сходя с ума от счастья! Утонуть в глазах, слиться с ней, вести к наслаждению! И опять, и снова, всегда!
Господи, как хорошо! Я рожден для этого! Не смогу без тебя, никак не смогу без того блаженства, что ты так щедро даришь, любимая! Ты мой смысл, который обретен лишь после пустых трех столетий. Люблю тебя, душа моя! Весь твой, делай со мной, что пожелаешь!
То, как ты запрокидываешь голову, закусываешь губку и стонешь, когда кончаешь — это лучшее, что есть на белом свете! Готов смотреть на это вечно, изо всех сил балансируя на краю, рискуя сорваться в бездну удовольствия, но удержусь — чтобы раскрыть тебе все грани наслаждения.
Люблю тебя! Мы вместе. Это навсегда. Я все сделаю, чтобы защитить тебя, родная — от всего мира! Чего бы это ни стоило! Только люби меня, моя кара Господа! Только люби, умоляю!
Саяна
В себя я пришла от поцелуев, которыми Горан покрывал шею. Внутри плескалось блаженство — кажется, я заполнена им под завязку. Но стоило заглянуть в глаза супруга, сияющие любовью и нежностью, низ живота вновь заныл.
— Люблю тебя, воздух мой! — проворковал мужчина.
— Люблю! — эхом откликнулась я и вновь требовательно завладела его губами.
Горан подхватил меня, сел и, приподнявшись, усадил сверху. Прижаться к его горячей груди, растаять от нежности, отдаться желанию под его хриплые стоны — что может быть прекраснее? Оторвавшись от рта санклита, я поцеловала шею, слегка прикусила кожу на ней.
— Боль, что ты причиняешь, так сладка, Саяна! — прошептал супруг, отвернув голову до предела вбок. Животное доверие этого жеста наполнило мои глаза слезами. — Весь твой, душа моя, сделай это, прошу.
Я погладила обжигающую кожу, нежно поцеловала и, повинуясь чему-то властвующему внутри, медленно вонзила зубы в кожу. Горан сладко застонал, еще крепче прижав меня к себе. Соленая горячая влага наполнила рот. Какой же он вкусный! И…
Дыхание замерло. Меня закрутило в мощнейшем водовороте, полностью выключило из реальности, переполнив чем-то, чему пока не имелось названия. Остатками сбоящего разума уловив схожесть ощущений с теми, что настигли у озера в Колумбии, я вновь почувствовала себя флэшкой, на которую закачивают огромный массив информации. После этой мысли сознание попросту сбежало.
А когда глаза вновь открылись… Какое странное ощущение! Слов не подобрать, чтобы его описать. Меня словно разобрали на атомы и мгновенно собрали обратно — устранив неполадки. Теперь все было, как надо. Изнутри окатило горячей волной понимания — все на месте, память вернулась! Вся, целиком, до зернышка, от самых первых детских неясных ощущений — звука маминого голоса и запаха ее молока, до того дня, когда я вышла из портала на землю, вдохнула усыпляющий газ, упала и кто-то — теперь уже знаю, что Алекс — влил мне в рот воду Леты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Счастье вырвалось из меня хохотом. Как же хорошо стать собой! Больше я не слепо-глухо-немой инвалид! Теперь я снова та, кем стала, пройдя тот жизненный путь, который суждено было прошагать — спотыкаясь, падая, поднимаясь, снова продолжая идти!
— Саяна? — супруг заглянул в мое лицо. — Что, родная?
— Я все помню! — выдохнули губы. — Они вернулись, все мои… нет, наши воспоминания вновь со мной!
— Родная! — по его лицу потекли слезы. Он сжал меня стальным кольцом.
— Говорила же, что не забуду тебя, Горан, ты незабываемый! — сквозь хохот простонала я.
— Но… как? — тоже, видимо, не в силах прекратить улыбаться, спросил муж.
— Все просто. Ангел Жизни, которым ты меня сделал, это мы двое, Горан. Я в аду это поняла. Поэтому у нас не только одна душа на двоих, у нас все общее! Твоя кровь вернула мне все, что как бы дремало внутри — просто доступа не было.
— Господь свидетель, если бы знал, что это поможет!
— То что? Трахнул бы супругу гораздо раньше? — я вновь расхохоталась.
— О, да! Непременно! — он полыхнул своими фонарями.
— Не надо было бегать от жены! А то как девственница в первую брачную ночь с варваром-людоедом, по углам от меня прятался!
— Ты!.. — он фыркнул, захлебнувшись смехом. — Несносная!
— Говорят же, конец — это всегда начало! А именно его ты мне и не давал!
— Пошлая моя! — проворковал Горан. — Он весь твой, как и я, вместе с любыми жидкостями организма — хоть кровью, хоть…
— Все использую, уж будь уверен! — я ухмыльнулась. — А теперь, тащи меня уже домой, в спальню, Драган, столько супружеского долга накопилось, ужас!
Глава 17 Пике
Алатара
— Иди сюда, красавица, — пропел Асатар.
— Нас же увидят, — заартачилась служанка.
— Что ты, милая, здесь никого нет, — прошептал он и настойчиво подтолкнул ее в темный коридор.
Меня они не заметили. Я затаила дыхание и скользнула за портьеру. Младший брат мужа, испорченный мальчишка, всегда задевал в моей душе какую-то струнку, заставляя иногда представлять нечто такое, в чем никогда не призналась бы и под пытками. Потому что не имела права вожделеть другого мужчину, кроме нареченного, супруга, моего красавца Алатара. Но увидев, как непутевый братец мужа лапает служанку, не смогла пройти мимо.
Я почувствовала, как загорелись мои щеки, но все равно смотрела, как развратник, глянув по сторонам, подтолкнул девушку к сундуку и прижал к себе. Целуя, Асатар начал развязывать шнуровку на ее лифе, да так споро, что не каждая горничная за ним угналась бы. Расправившись с застежками, он вывалил наружу огромную грудь, заставив меня скривиться и отвести взгляд. Настоящее вымя! Эти простолюдинки такие грубые, толстые, краснорукие!
Когда я вновь подняла на них взгляд, принц уже задирал вверх юбки. Хихикая, девица пыталась сопротивляться, но вот его пальцы достигли цели, и она застонала, обмякла. Когда служанка и вовсе разомлела от ласк, брат мужа развернул ее спиной к себе. Рука властно легла на поясницу, заставив девушку облокотиться на сундук, прогнувшись в спине. Он резко вошел в нее, она вскрикнула и вскоре начала постанывать в такт его толчкам.
Мои соски затвердели, став такими чувствительными, что даже мягкая внутренняя сторона лифа царапала их, добавляя этой незначительной болью огня той похоти, что полыхала внутри. Не в силах удержаться, я запустила руку себе под юбку и едва сдержала стон, когда пальчики коснулись моей набухшей жемчужины. Как же там было мокро и горячо!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сундук ударялся о стену с глухим стуком, в такт ударам бедер Асатара. Моя рука повторяла этот ритм, даря фейерверк ощущений. То, что я творила, было непозволительно, но запретность только делала удовольствие острее. Когда брат мужа застонал, содрогаясь, я закрыла глаза и тоже отдалась вспышке наслаждения, с трудом устояв на дрожащих ногах.