Читать интересную книгу Четыре голубки - Уинстон Грэм

Это та Демельза, которую он вытащил из грязи, любил и беззаветно трудился ради нее, и вдруг появился мужчина, просто улыбнулся ей и протянул руку, и она влюбилась — сентиментально и распутно. Почти не оказав сопротивления. Стоило Хью Армитаджу положить на нее глаз, как она готова была растаять в его объятьях. И не делала из этого секрета. «Росс, — почти что сказала она, — этот прекрасный молодой человек за мной ухаживает, и мне это нравится. Ничего не могу с собой поделать. Я собираюсь ему отдаться. Мне жаль наш дом, наших детей, нашего счастья, любви и доверия. Такая жалость. Но ничего не поделаешь. Прощай».

И всё остальное тоже — место в парламенте, окончательный разрыв с Джорджем и...

Росс допил бренди и налил еще.

А теперь Хью умер, а она ушла. Куда она делась, черт побери? Может, она и не вернется. Может, это и к лучшему. Он сам справится с детьми, а Бетси-Мария и Джейн Гимлетт займутся домом. Пусть катится к черту. Зря он вытащил ее из канавы и превратил в мнимую леди.

Росс прикончил второй бокал. Он чувствовал себя усталым, как никогда прежде. День выдался утомительным: фарс с выборами, идиотский помпезный обед. Он ел мало и теперь проголодался, но всё же не стал ужинать. Ему не хотелось ничего делать.

Допив второй бокал, Росс услышал шаги у двери.

Ее лицо было пепельно-серым, волосы всклокочены, как будто поднялся ветер. Они уставились друг на друга. Демельза бросила плащ на кресло, но тот медленно сполз на пол, как змея. Она опустила взгляд на плащ.

— Росс, — безучастно произнесла Демельза. — прости. Я надеялась вернуться раньше тебя.

— Где ты была?

Демельза нагнулась, чтобы подобрать плащ, и неспешно его разгладила.

— Ты ужинал?

— Нет.

— Я скажу Джейн.

— Я не хочу есть.

Через мгновение она тряхнула головой, словно пытаясь собраться с мыслями.

— Ты знаешь?

— О Хью? Да. Я виделся с Фалмутом в Труро.

Демельза тихо опустилась в кресло, положив плащ на колени.

— Это случилось прошлой ночью.

— Да.

Она приложила ладони к щекам и уставилась в пустоту, как будто заблудилась.

— Демельза, где ты была?

— Что? Сейчас? Я... ходила к Кэролайн.

— Ясно...

Это не так уж плохо, подумалось Россу.

— Ты шла пешком?

— Да... Надо было чем-то себя занять... И ходьба... это помогло.

Ее взгляд упал на бокал в руке Росса.

— Тебе бы тоже лучше выпить, — предложил он.

— Нет, — она опять покачала головой. — Не думаю. Мне только станет хуже.

За окном в темноте заухала сова.

— Это был долгий путь. Тебе надо что-нибудь выпить или перекусить.

— Нет... благодарю, Росс. Но я... я вышла в неподходящей обуви. Забыла переобуться.

Он увидел, что Демельза в домашних туфлях. Они были исцарапаны, а на одной сломан каблук.

Он плеснул себе еще бренди.

— Я пошла к Кэролайн только потому... потому как решила, что она поймет мои чувства. Как... как... Она такая...

— И она поняла?

— Мне кажется, да.

Демельза поежилась.

Росс пошевелил дымящиеся в камине угли, и медленно занялось синеватое пламя.

— Хорошо провел день в Труро? — спросила Демельза.

— Так себе.

— Где ты виделся с лордом Фалмутом?

— Он был на встрече.

— Он выглядел расстроенным?

— Да, очень.

— Такая утрата.

— Возможно, если бы Дуайт продолжил...

— Нет. По крайней мере, он сам так сказал. Может, от скромности.

— Дуайт был там, когда ты разговаривала с Кэролайн?

— Нет. Нет.

Росс посмотрел на жену, подошел к буфету под старой книжной полкой, где Демельза когда-то пряталась от своего отца, и достал пару полотняных туфель без каблука, которые она иногда носила на пляже. Он отдал их Демельзе.

— Вот, — сказал он, опустился на колени, снял с нее туфли и надел новые. Ее чулки были в дырах, на ногах ссадины и пятна крови.

— Тебе надо бы помыть ноги, — сказал он.

— Ох, Росс...

Демельза положила руки ему на плечи, но он встал, и ее руки снова упали на колени.

— Скот плохо продается, — сказал Росс. — Люди пытаются избавиться на зиму от тощих коров, и никто не желает покупать.

— Да...

Снова повисла долгая пауза.

— Сегодня приходила малютка Тренеглосов, — сказала Демельза, — чтобы пригласить Джереми на праздник. У нее всё лицо в оспинах. Они делают притирания настоем из прокисших яблок, но это, похоже, не помогает.

Росс не ответил.

— Я... Мне нужно было с кем-то поговорить, вот я и пошла к Кэролайн. Хотя мы с ней такие разные, но ближе у меня никого нет, в смысле друга.

— Кроме меня.

— Ох, Росс.

Она расплакалась.

— Но разве это не так? Разве это было не так до сих пор?

— Было. Это и сейчас так. Ты... я всегда с тобой разговариваю, без утайки. Никто и никогда не был мне так близок. Никогда. Но насчет этого...

— До этого.

— Но насчет этого... Я просто не могу тебя просить. Это должна быть женщина. И даже в этом случае...

— Что ж, тебе не нужно рассказывать мне больше того, что ты хочешь. Просто скажи, что тебе сейчас нужно, скажи, чего ты хочешь, не более.

— Чего я хочу? — удивилась она. — Я ничего не хочу.

— Ничего?

— Ничего помимо того, что имею.

— Имела.

— Как знаешь, Росс. Это твои слова.

— Нет, милая, это твои слова.

— Прошу тебя, Росс, не надо...

— Прекрати плакать, дурочка, — оборвал ее он. — Это ничего не изменит.

Она вытерла рукавом глаза, всхлипнула и посмотрела на Росса сквозь волосы и мокрые ресницы. Он готов был убить ее, так он ее любил.

— Скажи, что мне сделать, — проговорила Демельза.

— Уходи или останься, как ты хочешь.

— Уйти? Я не хочу уходить. Да и как бы я смогла отсюда уйти — от всего того, что есть у нас двоих?

— Пожалуй, тебе следовало подумать об этом раньше.

— Да, — сказала она, вставая. — Наверное.

Росс снова поворошил угли в камине.

— Что ж, — сказала Демельза. — если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду.

Росс хотел уже с этим согласиться, но слова так и не сорвались с его губ. Застряли в горле и смерзлись в комок гнева.

Открылась дверь. На пороге стояла Клоуэнс. В этом году она превратилась в крепкую малышку. Отличное здоровье и счастье сделали ее щечки и кулачки пухлыми, а лицо — круглым. Светлые волосы кудрявились на плечах, а на лбу топорщилась непослушная челка. На Клоуэнс была длинная ночная сорочка из фланели.

— Мама! — сказала она. — Где ты была?

— Да, милая, что случилось? — ответил Росс.

— Мария обещала.

— Что обещала Мария?

— Почитать сказку.

— Какую?

Демельза опрометчиво подняла голову.

— Как же ее... Забыла название книги...

Клоуэнс посмотрела на мать и тут же издала вопль ужаса. Дверь в кухню распахнулась, и вошла Бетси-Мария.

— Ой, прошу прощения, я не знала...

Она схватила завывающую Клоуэнс. Демельза быстро отвернулась и спрятала лицо в волосах, склонившись над бокалом Росса.

— Уведи ее наверх, — сказал Росс. — Скажи, что мама поднимется через несколько минут. И оставайся с ней. Джереми спит?

— Думаю, да, сэр.

— Скажи ей, что мама придет и почитает сказку через несколько минут.

Дверь закрылась.

Демельза снова вытерла глаза и глотнула бренди Росса. Тот поднял ее испорченные туфли и бросил в детскую корзину, снова взял ее плащ и сложил его. И это не было машинальное наведение порядка.

— Расскажи мне, что чувствуешь, — попросил он.

— Ты правда хочешь, чтобы я ушла?

— Расскажи, что ты чувствуешь.

— Ох, Росс, как я могу? Как посмею?

— Да уж. Но всё же попробуй.

— Что сказать? Я этого не хотела. Это нахлынуло внезапно. Я никогда не думала, да ты и сам это знаешь, никогда не думала... Мне так грустно. Из-за... из-за всего.

— Ну что ж. Присядь и расскажи мне.

— Что я могу еще сказать?

— Расскажи о своих чувствах к Хью.

— Правда?

— Правда.

Демельза снова вытерла слезы рукавом.

— Как я могу говорить начистоту, когда я сама в себе не уверена? Я уже сказала, это произошло неожиданно. Я и в мыслях не держала. А теперь мое сердце разбито... Но по-другому... Не так, как после смерти Джулии. Теперь я рыдаю, рыдаю, рыдаю из-за похороненной юности и любви... Когда умерла Джулия, я не плакала. Только внутри — как будто истекала кровью. А теперь... теперь слезы так и текут, прямо дождем, и я не могу остановиться. Ох, Росс, обними меня.

— Конечно, — сказал он и обнял ее.

— Прошу тебя, держи меня крепко и никогда не отпускай.

— Не буду, если ты мне позволишь.

— До самой смерти, Росс, я не смогу без тебя жить... Это... это не слезы раскаяния... Хотя, возможно, у меня есть причина для раскаяния... Но дело не в этом. Я плачу, пусть это выглядит глупо, я плачу по Хью и... и по себе... и... и по всему миру.