Читать интересную книгу Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933 - Ричард Эванс

Отряды коричневых рубашек угоняли машины и фургоны у евреев, социал-демократов и профсоюзов, либо их дарили им обеспокоенные бизнесмены в надежде на защиту. Они грохотали по главным улицам Берлина с оружием напоказ и развевающимися флагами, которые демонстрировали, кто теперь хозяин. Похожие сцены можно было наблюдать в разных городах по всей стране. Гитлер, Геббельс, Геринг и другие лидеры нацистов не имели прямого контроля над этими событиями. Но они дали им ход, приняв нацистских штурмовиков вместе с СС и стальными шлемами на роль вспомогательной полиции 22 февраля и показав им свое более чем очевидное одобрение постоянными яростными словесными нападками на марксистов всех видов.

И снова действовал диалектический процесс, отработанный в дни, когда нацисты часто сталкивались с враждебностью полиции и уголовным преследованием за свои акты насилия: руководство в очень резких, но неопределенных выражениях заявляло о необходимости действовать, а нижние эшелоны партии и ее военизированные отряды претворяли их слова в конкретные, жестокие действия. Как отмечалось в одном внутреннем документе нацистской партии позже, такой способ негласной связи стал обычным уже в 1920-е гг. К этому времени рядовые члены отрядов привыкли вкладывать в приказы своих лидеров несколько больше, чем содержалось в их фактических призывах. «В интересах партии, — продолжалось в документе, — во многих случаях человек, отдающий команду, особенно когда это касается незаконных политических демонстраций, не говорит всего, а лишь намекает на то, чего он ожидает добиться этим приказом»[806]. Теперь разница состояла в том, что у руководства в распоряжении были все ресурсы государства. Оно могло в целом убедить государственных служащих, управляющих тюрьмами и судебных чиновников, которые практически все были консервативными националистами, в том, что силовое подавление рабочего движения было оправданно. Поэтому оно заставило их поверить, что они не должны просто стоять в стороне, когда за дело принимались штурмовики, но должны активно помогать им в их деле разрушения. Такая модель принятия решений и их реализации в будущем использовалась очень часто, особенно в связи с нацистской политикой в отношении евреев.

III

Нацистская кампания на выборах в рейхстаг 5 марта 1933 г. смогла охватить всю Германию[807]. Теперь усилия нацистов подкреплялись ресурсами крупного бизнеса и государства, и в результате сама суть выборов изменилась. В небольшом северогерманском городке Нортхейме, например, как и практически во всех остальных округах, выборы проводились в атмосфере практически осязаемого страха. Местная полиция выставила посты на железнодорожной станции, мостах и других ключевых участках в соответствии с заявлениями режима о том, что такие места были уязвимы для террористических атак коммунистов. Местным штурмовикам разрешили носить заряженное оружие 28 февраля и приняли их во вспомогательную полицию 1 марта, после чего они стали напоказ организовывать патрули на улицах и совершать налеты на дома местных социал-демократов и коммунистов, обвиняя тех в подготовке массовых убийств честных граждан. Нацистская газета сообщала, что одного рабочего арестовали за распространение социал-демократических избирательных листовок. Такие действия для социал-демократов и коммунистов были запрещены. Заткнув рот оппозиции, нацисты установили радиодинамики на рыночной площади и на главной улице, и каждый вечер с 1 по 4 марта по всему центру города раздавались речи Гитлера. Накануне выборов шестьсот штурмовиков, эсэсовцев, стальных шлемов и гитлерюгендовцев организовали факельный парад по городу, который закончился в городском парке, где они слушали радиопередачу речи Гитлера, которая одновременно гремела в четырех других главных публичных местах городского центра. Главные улицы были убраны черно-бело-красными флагами и знаменами со свастикой, которые также были вывешены в магазинах и лавках. Пропаганды со стороны оппозиции не было. В день выборов, в воскресенье, коричневые рубашки и СС патрулировали улицы, в то время как партия и стальные шлемы организовали доставку людей на избирательные участки. Такая комбинация террора, репрессий и пропаганды использовалась во всех остальных населенных пунктах по всей стране[808]. Когда были получены результаты выборов в рейхстаг, стало понятно, что такая тактика принесла свои плоды. Коалиционные партии, нацисты и националисты, взяли 51,9 % голосов. «Невероятные цифры, — ликующе писал Геббельс в своем дневнике 5 марта 1933 г., — как будто нам это грезится»[809]. В некоторых избирательных округах в центральной Франконии нацисты набрали 80 % голосов, а в ряде районов Шлезвиг-Гольштейна партия получила голоса практически всех избирателей. Вместе с тем ликование партийных боссов было неуместно. Несмотря на массовое насилие и угрозы, сами нацисты смогли набрать только 43,9 процента всех голосов. Коммунисты, не имевшие возможности участвовать в кампании, кандидаты которых либо скрывались, либо находились под арестом, все равно смогли набрать 12,3 процента, потеряв совсем не так много по сравнению с прошлыми выборами, как этого можно было ожидать. А социал-демократы, которые также пострадали от массового террора, выступили лишь немногим хуже, чем в ноябре 1932 г., набрав 18,3 % голосов. Центристская партия осталась при своих с 11,2 %, несмотря на проигрыш нацистам в некоторых регионах на юге, а остальные, теперь второстепенные, партии повторили свои результаты от предыдущего ноября с небольшими вариациями[810].

17 млн человек проголосовали за нацистов и еще 3 млн — за националистов. Однако общее число избирателей было почти 45 млн. Примерно 5 млн голосов коммунистов, более 7 млн голосов социал-демократов и 5,5 млн голосов центристской партии указывали на полный провал нацистов, даже в условиях полудиктатуры, в попытке получить большинство[811]. В самом деле с их первых серьезных избирательных успехов в конце 1920-х гг. им ни разу не удавалось получить абсолютное большинство на национальном уровне или в какой-либо из федеральных земель. Более того, большинство, которое они получили вместе со своими партнерами по коалиции, националистами, в марте 1933 г., было далеко от двух третей, необходимых для проведения изменений конституции в рейхстаге. Тем не менее эти выборы четко показали, что примерно две трети избирателей отдали свои голоса партиям нацистов, националистов и коммунистов, которые были открытыми врагами веймарской демократии. Многие другие проголосовали за партии, в основном за центристскую и ее южного союзника, Баварскую народную партию, чья поддержка республики практически исчезла и чье влияние в своих округах теперь серьезно снижалось. В 1919 г. три четверти избирателей поддерживали коалиционные партии Веймарской республики. Потребовалось всего четырнадцать коротких лет, чтобы эта ситуация изменилась на противоположную[812].

После выборов 5 марта насилие поднялось на новый уровень. Например, в Кенигсберге в Восточной Пруссии в ночь выборов люди CA ворвались в штаб-квартиру местных социал-демократов, уничтожили все, что там находилось, и превратили помещение в импровизированную камеру пыток, где избивали пленников с такой жестокостью, что депутат рейхстага от коммунистов Вальтер Шульц умер от полученных там побоев. Они обыскивали офисы профсоюзов, крали пишущие машинки, ломали мебель, воровали деньги и жгли документы[813]. В Вуппертале отряд коричневых рубашек вытащил рабочего Генриха Б., бывшего коммуниста, прямо из дома, его тело нашли на следующий день на пустыре. 1 апреля в том же районе восемь штурмовиков подкараулили шестидесятидвухлетнего рабочего Августа К., бывшего руководителя местного музыкального коммунистического ансамбля, на пути домой и застрелили[814]. Социал-демократам тоже изрядно доставалось. 9 марта на депутата рейхстага от социал-демократов и лидера партии в Кельне, Вильгельма Зольмана, в его же доме напали коричневые рубашки и эсэсовцы, избили, отвезли в местную штаб-квартиру нацистской партии, два часа измывались над ним, заставляя пить касторовое масло и мочу, прежде чем прибыла полиция и забрала его в тюремную больницу, чтобы залечить раны. 13 марта штурмовики в Брауншвейге начали заставлять членов городского совета и депутатов местного парламента от социал-демократов «добровольно» отказываться от своих мест, избив одного из них до смерти, когда он отказался сделать это. В этот же момент нацисты начали нападать на офисы социал-демократической партии в поисках денег и другой добычи. Глава социал-демократической прессы в Хемнице, Георг Ландграф, был застрелен 13 марта, после того как отказался рассказать банде коричневых рубашек, где находятся партийные фонды. Протестовать против таких действий было сложно, если вообще возможно, потому что социал-демократические газеты были запрещены на четырнадцать дней с начала марта, этот приказ по истечении срока действия был продлен еще раз, а потом еще, пока не стал постоянным[815].