в расчёт не взял, нужно было сразу подушкой придушить, пока он в беспамятстве валялся. Ну да ничего, ещё поквитаюсь с ним.
Я откашлялась, от страха сильно першило горло:
- Тётушку свою Вы зарезали?
- А зачем мне это? – искренне удивился Пётр Игнатьевич. – Тётушка мне ничуть не мешала, наоборот, именно с её лёгкой руки меня все слабаком и считать стали. Не-е-ет, убивать Дарью Васильевну в мои планы не входило, хотя, признаюсь, от её смерти я только выиграл, - по лицу зверя в человеческом обличье скользнула презрительная усмешка, - а вот Ольге Георгиевне за её жадность и дерзость пришлось подушечку на лицо положить, да-с. Углядела она, змея блудливая, как я верёвочку протягивал через лесенку, коя к Вашим покоям, сударыня, ведёт, и ладно бы просто приметила, так ведь денег за молчание стала требовать!
- Оленька стала Вас шантажировать? – я отказывалась верить услышанному, всё происходящее напоминало никак не завершающийся кошмар. – Да быть такого не может!
Пётр разразился коротким лающим смехом:
- Может, моя дорогая, ещё как может! Олюшка отнюдь не была невинным розанчиком, коим её представлял добрейший Прохор Милорадович. Если уж на то пошло, Вы меня благодарить должны за избавление от этой змеи коварной. Я пригласил Ольгу Георгиевну ночью к лестнице, якобы для того, чтобы отдать ей деньги, и толкнул, думал, она размозжит голову. Да ад не спешил её забирать, пришлось подушкой додушить, благо после отравления Катерины паника началась, про Ольгу никто даже не вспомнил.
- А Катю-то Вы за что отравили? Она-то Вам чем помешала? – сердиться на сестрицу, даже узнав, что именно с неё началась череда покушений, я всё равно не могла. Бог ей судья, страшная кончина искупила все её вольные и невольные грехи.
Петенька огляделся по сторонам, толкнул меня к невысокой сосенке, растущей на краю небольшого овражка:
- Да надоела она мне, всё приставала с вопросом, когда-де я от тебя избавлюсь и на ней женюсь. А того дура не понимала, что с неё, кроме красоты, и взять нечего, невинность, единственное своё богатство, и ту не сохранила. Впрочем, Вас, сударыня, это тоже касается, - Пётр Игнатьевич оскалился и прицелился, - зря Вы отказались моей женой стать, пожили бы ещё хоть немного.
А вот не буду молить о пощаде, не доставлю ему такой радости! Я вскинула голову и расправила плечи, глядя не в холодный глазок дула, а прямо в глаза Петеньке.
- Что, ни слёз, ни мольбы о прощении не будет? – усмехнулся тот и пожал плечами, - как хотите. Прощайте, сударыня.
Два выстрела слились для меня в один оглушительный грохот, плечо обожгло нестерпимой болью, я вскрикнула и упала прямо в овражек, больно ударившись головой о камень. Последнее, что я запомнила, был полный отчаяния крик Алёши:
- Лиза!!!
Глава 15. Всем преградам вопреки
Алексей никогда не верил в приметы и предчувствия, стараясь во всём и всегда полагаться на доводы разума. Только вот перемещение в прошлое, встреча с Лизой и пробудившаяся в сердце любовь пошатнули рационалистические устои, наглядно показав, что «есть много странного на свете, друг Горацио». Поэтому, когда в душе раскалённым угольком вспыхнуло беспокойство за Елизавету Андреевну, господин Корсаров не стал от него отмахиваться или заглушать, наоборот, прикрыл глаза, пытаясь понять, что происходит. Видение не заставило себя ждать: Алексей перенёсся на бал-маскарад, обещавший так много веселья, но завершившийся двумя смертями. Вокруг кружились в танце пары, звенели голоса, слышался задорный смех, играла музыка. Корсаров напряжённо осматривался, понимая, что это шанс увидеть того, кто отравил вино в выпитом Катериной бокале. Танцующие пары мешали обзору, следователь подошёл ближе к столику и замер, словно притаившийся в засаде тигр. Вот опустилась в кресло рядом со столиком Лиза, попросила Петеньку принести её ликёра, вот сам Алексей увлекает её на танец… Корсаров не сдержал счастливой улыбки, вспомнив нежные пальчики госпожи Соколовой в своей руке, но тут же встряхнулся и впился взглядом в возвращающегося Петра, в чьей руке был зажат бокал. Тот самый, с отравленным вином! Рядом с Петром шла Катерина, что-то внимательно выслушивая и время от времени кивая. Судя по тому, как девушка ловила каждый взгляд и внимала каждому слову Петра Игнатьевича, чувства, испытываемые к нему, были очень сильными. Петенька поставил бокал на стол, коснулся губами Катюшиной руки и непринуждённо, словно всю жизнь только этим и занимался, спрятался за гардиной. Катерина дождалась, когда Лиза вернётся, с мстительными огоньками в глазах и сладкой улыбкой на губах, что-то беззаботно щебеча, выхватила у неё бокал буквально из-под самого носа и сделала небольшой глоток вина, подтверждая победу и украдкой поглядывая на гардину, мол, вот видишь, я сделала всё, как ты просил. Я же молодец, верно?
Когда началась суматоха вокруг отравившейся Катерины, Пётр осторожно покинул своё убежище и никем не замеченный поднялся наверх, к Ольге. На краткий миг замер у кровати, любуясь сладко спящей девушкой, переводя взгляд с разметавшихся по подушке кудрей на розовые, чуть приоткрытые во сне губы, с тонкой белоснежной руки на чётко очерченную покрывалом грудь, вздохнул с лёгким сожалением, а затем подхватил подушку, накрыл ею лицо Ольги и всем телом навалился на несчастную жертву, лишая её даже призрачного шанса на спасение.
Алексей вздрогнул, сжал ладонями пульсирующие от боли виски. Видение развеялось, оставив после себя уже привычную головную боль и тошноту, обращать внимания на кои не было ни единой секунды, ведь смертельная опасность нависла над Лизой. Корсаров бросился к двери, но пошатнулся и едва устоял на ногах из-за проклятой слабости, превратившей колени в подобие желе. Стул, за который он уцепился в попытке удержать равновесие, рухнул на пол со страшным грохотом, ударившим по ушам, точно артобстрел. На шум прибежали Василий Харитонович с Фёдором Ивановичем, бросились к следователю, помогая встать на ноги.
- Лиза, - с трудом, преодолевая тошноту, прохрипел Алексей, - Пётр хочет её убить.
Василий Харитонович завернул что-то настолько витиеватое, что привычный к более примитивным конструкциям Корсаров сначала принял за комплимент, и рявкнул:
- Где они?
Следователь помотал головой:
- Не знаю. Но найду. Оружие возьмите.
Говорить короткими рублеными фразами было проще, не так тошнило, да и головная боль ослабевала. Алексей с трудом дотянулся до саквояжа, вынул оттуда оружие и спрятал во внутренний карман пиджака.
- Может, - начал было Фёдор Иванович, но Корсаров не стал его слушать, опять головой покачал, прогоняя туман