Читать интересную книгу Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

— Может, мне достать те, которые я видела у тебя в квартире? Ну, розовый такой флакон. Victoria Secret, — поясняет она. — Я понюхала, мне они «зашли».

Меня передергивает от мысли, что она воспользовалась ими.

— Не вздумай даже, — выходит довольно резко.

— Ооо, ну, нет так нет, — трещит пустоголовая. — Слушай, я тут вернуть хочу… — Алла достает что-то из сумки.

— Тебе кто давал разрешение брать ее? — гневно интересуюсь я, глядя на экземпляр Коэльо, который она сжимает своими красными когтями.

Он совершенно точно лежал в бардачке. Что она там забыла? Ах да, доставала оттуда средство защиты… пару дней назад.

— Ну мне захотелось посмотреть. Название такое, с пафосом: «Вероника решает умереть», — глупо фыркает она. — Я пыталась читать, клянусь. Чушь какая-то.

— Не стоило даже начинать, — щелкаю лепестком, чтобы сработали дворники и жму на педаль газа, обгоняя плетущуюся впереди камри. — Тебе не дано понять.

— Ой, а можно не грубить Янчик? — пища, просит она.

— Не называй меня так. Говорил, что бесит неимоверно, — предостерегаю ледяным тоном. — На место вернула быстро. И впредь не вздумай без спроса брать мои вещи. Ясно тебе?

— Ясно, — Алла тяжело и протяжно вздыхает. Закрывает бардачок и примирительно выставляет ладони вперед. — Вернула, не надо так агрессировать.

Я молчу. Тупая шкура.

— Ну и о чем по-твоему эта книга?

— Тебе зачем вдаваться в ее смысл? — вскидывая бровь, поворачиваюсь к ней. — Что с лицом, кстати?

— А что с ним не так? Праздничный макияж, в салоне делала, — произносит севшим голосом.

— Больше похоже на театральный грим.

— Ты невыносим! — всплескивает руками и морщит лоб.

Я усмехаюсь. Что есть, то есть, но проявлять ко мне симпатию никто не просил. Помнится, сама со мной познакомилась.

— Так что там с этой Вероникой? Хочу обогатиться духовно, — возвращается она к своему вопросу.

Ого… Обогатиться духовно. Сильное заявление. Ей не присущее абсолютно.

— Книга о том, как человек учится осознавать ценность прожитого мгновения. О жажде жизни перед лицом смерти. О безумии, избавляться от которого нельзя ни в коем случае.

Какое-то время Алла молчит. Зависла. Хотя куда ей размышлять на столь философские темы.

— Мне понравились твои фотографии. Они… хм необычные. Стильные. И картины черно-белые в карандаше — тоже огонь. А меня нарисуешь? — выдает вдруг Шевцова. — Я бы с удовольствием попозировала. И нагишом тоже.

Подмигивает мне. Стискиваю зубы до хруста. Злость накрывает моментально.

— Ты в студию заходила? — сталью звенит мой голос.

— Я… там открыто было…я просто осмотрелась, — испуганно мямлит и виновато пожимает плечами, уставившись на меня. — У тебя талант. Ты знаешь?

— А у тебя отсутствие инстинкта самосохранения, — стреляю в нее испепеляющим взглядом.

— Ну не злись, просто любопытно стало, — лезет ко мне, но я дергаю головой влево.

— Любопытство кошку и сгубило.

— Какую? — не понимает она.

— Неважно.

— В клуб едем сегодня или нет? — переводит тему.

— Я — нет.

— Почему? А где же тогда ты будешь встречать новый год? Не с друзьями? Не со мной? Я думала, что мы…

Ее болтовня капитально действует на нервы.

— Ты в последнее время слишком много думаешь, — замечаю я, останавливаясь на перекрестке. — В твоем случае это вредно. Вон даже морщина на лбу появилась.

— Что? — она опускает солнцезащитный козырек и внимательно пялится в зеркало, приняв мои слова за чистую монету. — Ну че ты доводишь меня! Нет там никакой морщины!

Пока курица возмущенно кудахчет и осматривает свой излишне разукрашенный фэйс, я сменяю радиостанцию. До оскомины раздражает та примитивщина, от которой она тащится.

— Ну Ян, на фига ты переключил, — противно ноет, — там моя любимая песня играла…

— Кровь из ушей.

— А мне нравится…

Неудивительно. Музыка для деградантов. Ни мелодии, ни стоящего речитатива. Набор слов и пара аккордов.

— Что насчет Лисицыной? Как и договаривались? Третьего надо выманить ее в загородный дом? — спрашивает Алла, складывая козырек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Отбой, — сообщаю я ей коротко.

— Как это отбой? — переспрашивает, не скрывая изумления. — Но ты же сам говорил…

— Я. Сказал. Тебе, — повторяю с нажимом. Ненавижу, когда приходится объяснять что-либо дважды. — Мне это больше неинтересно.

Ловким движением достаю сигарету из пачки и зажимаю фильтр губами. Разгоняюсь по Ленинградке.

— Ну блин, а может все-таки…

— Нет, — обрываю ее на полуслове, щелкая зажигалкой. — Я передумал.

— Вот те на! И с чего вдруг? — удивляется блондинка. — Она меня пипец как бесит! Я бы с удовольствием ее проучила.

Мои губы невольно растягиваются в кривой полуулыбке. Еще одна особа, жаждущая расправы. У Лисицыной прямо паталогическая удача на тех, кто желает испортить ей жизнь. Жаль ее даже в какой-то степени. Сперва мой розыгрыш с похищением, потом травля, организованная мной же. А затем и Ника, оказавшаяся еще более чиканутой, чем я предполагал… Вырезать ножом слово на живом человеке — это даже для меня перебор. Совсем двинулась на почве ревности.

— Так а че ты передумал, Ян? — насупившись, пытается настойчиво вытащить из меня объяснение Шевцова.

— Глухая или тупая? — вопрос риторический. — Говорю же: азарт пропал.

В принципе мои слова не далеки от истины. Мстить Беркутову через эту страдалицу уже не комильфо. Девка как никак. Да и получила уже сполна. Не сломалась по итогу, как многие. Это определенно заслуживает уважения. Есть в ней что-то. Пусть дышит, потерянному для общества на радость…

Я вспоминаю лицо Ромео в тот вечер. Желваки, которые ходили туда-сюда. Трясущиеся руки. Обеспокоенный взгляд. Аж через гордость свою переступил. Так спешил в аэропорт, что решил воспользоваться моими услугами.

Да-да. Все понятно. Заклинило тебя на убогой конкретно. Глаза дикие. Палево жесткое.

Давно заметил этот исходящий от него нездоровый интерес к Лисицыной. По всей вероятности, намного раньше, чем он сам. Занимательно, однако. Понаблюдаю за тем, как эфемерное, светлое чувство сменится острым разочарованием. А именно так и будет. Презабавно было слышать от него эту его пламенную речь о том, что Лисицына особенная. «НЕ ТАКАЯ».

Все они шлюхи. В большей или меньшей степени. Как гласит восточная мудрость: «Дьявол создал женщину, пока Аллах почивал».

— Яяян, — тянет Шевцова после затянувшейся паузы. — Может, хоть в ресторан заедем? Все-таки праздник. Зря я, что ль, наряжалась?

— Ты просила просто подвезти тебя, — недоумеваю я. — В мои планы не входило времяпровождение с тобой.

— Я же соскучилась. Надеялась, что к тебе поедем, ну или к твоим родителям. Да и на клуб вообще-то рассчитывала, — рассказывает понуро о своих наполеоновских планах, пока я печатаю Беркуту сообщение.

Мне Савелия забирать через час. У нас по программе Кремлевская елка.

— Я занят. Какие родители, Шевцова, ты о чем вообще? — убираю телефон. — Переморозила мозг на остановке?

— Мы вообще-то с тобой встречаемся как-бы, у нас отношения, — оскорбившись, информирует меня она. — Было бы неплохо познакомиться с твоей мамой и твоим папой.

«Встречаемся». «Познакомиться с твоей мамой и твоим папой». Всевышний, помоги мне.

— Ты преувеличиваешь ценность наших «отношений», — отвечаю я, съезжая с Ленинградки. — Ты же не думаешь, что я знакомлю с родителями всех тех, с кем сплю? Вроде старше, а рассуждаешь, как наивная малолетка…

— Отлично просто, — складывает руки на груди и отклянчивает губу. Надулась. Снова. — Подарок-то будет к празднику?

— Я похож на долбаного Санту? — искренне смеюсь. — Чего ты ждала от меня? Сюрпризов? Развлечений?

— Ну ясно! — аж задышала от негодования чаще. Вон даже стекла неоднозначно запотели.

— Не кипятись, Шевцова. Возьми, сколько надо, — киваю я. — Заслужила. Порадуешь себя чем-нибудь.

— Вот уж спасибо, — она сперва показательно отворачивает нос к окну, но потом, тяжело вздохнув для пущей драматичности, все же тянется к портмоне.