Читать интересную книгу Подвиг - Петр Краснов

Галеркинъ пришелъ къ заключенiю, что ему тоже нужно купить «буржуазный» костюмъ. Онъ свободно мѣняетъ фунты на франки.

— Это тебѣ не совѣтскiй червонецъ, — съ горькой иронiей восклицаетъ онъ.

Въ магазинѣ онъ мѣряетъ платье.

— И какъ это у нихъ, граждане, все просто. Никакихъ тебѣ квитковъ, или профкарточекъ, никакихъ тебѣ очередей. Въ полчаса такъ обрядили, что подошелъ къ зеркалу и себя не узналъ: — чисто буржуй мериканскiй.

Нордековъ видѣлъ изображенiе на экранѣ магазина «Самаритэнъ», заваленнаго товарами, платьями, пальто, галстухами, воротничками, рубашками, матерiями, кружевами, башмаками, чулками, мужскими и дамскими шляпами, его громадный базаръ на улицѣ въ толчеѣ сытаго и празднаго народа и видно народа небогатаго, простого, рабочихъ и ремесленниковъ.

— Глянь, братокъ, — прошепталъ сзади Нордекова какой то молодой человѣкъ, — товаровъ то навалено и никто ничего не сопретъ … Удивительно какая это буржуазная, значитъ, культура …

Нордековъ оглянулся на говорившаго. Тотъ жадными глазами уставился на экранъ. Въ темнотѣ его глаза блистали.

Когда Галеркинъ примѣрялъ и получалъ костюмъ, сосѣдъ Нордекова сказалъ:

— Однако просто у нихъ, какъ у насъ въ довоенное время у Эсдерса или у Мандля.

Галеркинъ попадалъ на пищевой рынокъ Парижа.

Раннее утро. Громадные возы, запряженные тройками и четвериками слоноподобныхъ лошадей, холеныхъ и красивыхъ въ ихъ тяжелыхъ окованныхъ мѣдью хомутахъ, подвозили горы цвѣтной капусты, мясныя туши, раздѣланныхъ свиней, корзины съ рыбой. Между кими проѣзжали грузовики, везли зелень, цвѣты, хлѣба, фрукты … Носильщики не успѣвали сгружать. Народъ сновалъ кругомъ. Торгъ шелъ во всю.

Глухой гулъ голосовъ шелъ по театру. Видѣнная, непридуманная правда била въ глаза своимъ страшнымъ контрастомъ буржуазнаго изобилiя передъ большевицкой нищетой.

У чекистовъ, у власть имущихъ, у секретныхъ сотрудниковъ начало закрадываться подозрѣнiе, да точно ли это постановка Гос-кино? … Уже не провокацiя, не новое неслыханное до сей поры «вредительство» тутъ происходитъ? И кое кто, кто желалъ выслужиться, побѣжалъ на телефонъ доложить о своихъ впечатлѣнiяхъ.

Сеансъ представленiя продолжался при все болѣе и болѣе напряженномъ вниманiи зрителей.

Совершенно преображенный въ европейскомъ костюмѣ, выбритый и вымытый, въ рубашкѣ съ воротничкомъ и галстухомъ, въ котелкѣ и башмакахъ съ суконными гетрами, настоящiй «Шарло» — Галеркинъ прiѣхалъ въ поискахъ «Украины» въ Италiю, и въ Римѣ попалъ на смотръ молодыхъ фашистовъ Муссолини.

Красивые, сытые, хорошо упитанные, отлично выправленные, одѣтые въ синюю матросскую форму въ синихъ беретахъ мальчики держали спецiально для нихъ сдѣланныя, совсѣмъ какъ настоящiя ружья «на караулъ».

— Что твои «ком-сомольцы», — одобрительно замѣтилъ Галеркинъ, и зрители всѣмъ нутромъ своимъ поняли глубокую иронiю этого замѣчанiя. Молодые фашисты когортами и центурiями маршировали мимо Муссолини, щеголяя выправкой и однообразной одеждой. Никакого подобiя не было съ голоднымъ, вороватымъ, съ испитыми пороками лицами хулиганскимъ ком-сомоломъ …

На экранѣ вмѣсто Римскаго пейзажа появилась мраморная доска и на ней были начертаны золотомъ: — «Заповѣди фашиста». Галеркинъ стоялъ сбоку и вниматель-но разсматривалъ ихъ. Эта картина надолго застыла на экранѣ, чтобы зрители могли запомнить и оцѣнить заповѣди фашиста и сравнить ихъ съ тѣмъ, чему ихъ обучаютъ коммунисты.

— Намъ говорили, все одно — фашистъ — коммунистъ, — сказалъ сосѣдъ Нордекова, ни къ кому не обращаясь, — а между прочимъ видать разница огромадная.

На экранѣ сверкали золотомъ изображенныя слова:

«1) Богъ и Родина. Все остальное послѣ этого.

«2) Кто не готовъ отдаться Родинѣ и Дуче душой и тѣломъ безъ всякихъ оговорокъ — не достоинъ черной рубашки фашиста. Фашизмъ не для посредственности.

«3) Понимай приказанiя и съ охотой и рвенiемъ ихъ исполняй.

«4) Дисциплина для солдатъ — она же и для фашистовъ.

«5) Плохой сынъ и плохой школьникъ — не фашисты.

«6) Работа для тебя радость, а игра — дѣло.

«7) Страдай, не жалуясь, будь щедръ, ничего самъ не прсся, служи другимъ безкорыстно.

«8) Доброе дѣло и военная доблесть не дѣлаются наполовину.

«9) Въ виду смертельной опасности спасенiе въ доблестномъ дерзновенiи.

«10) Благодари Бога ежедневно, что Онъ создалъ тебя итальянцемъ и фашистомъ».

Галеркинъ дочиталъ до конца надписи и, повернувшись къ зрителямъ, сказалъ, снимая котелокъ.

— Прочиталъ … Конечно, не по нашему коммунистическому, а между прочимъ тоже здорово пущено … Потрясли все нутро мое … Совсѣмъ бы сразили, да вспомнилъ я, какъ мой ветхозавѣтный старорежимный папаша, отъ котораго я отрекся и даже въ газетахъ о томъ пропечаталъ, училъ меня когда то Суворовскимъ завѣтамъ. Я ихъ совершенно запамятовалъ, а вотъ сейчасъ почему то они мнѣ вспоминаются, просто какъ огнемъ жгутъ меня.

На экранѣ еще стояла доска съ заповѣдями фашиста, когда вдругъ тоненькой огненной ленточкой гдѣ то вдали загорѣлась строчка, она стала быстро накатываться, приближаясь, становясь все ярче и больше и вмѣсто первой заповѣди фашиста стала большая огненная надпись:

1) За вѣру, Царя и Отечество. Все остальное суета суетъ.

Галеркинъ прочелъ эти слова и низко поклонился имъ.

— Святыя между прочимъ слова, — прошепталъ онъ, — давно забытыя, а какiя чудныя слова!

И сейчасъ же въ глубинѣ народилась и понеслась на экранъ другая, за ней третья, тамъ четвертая и дальше строчки и стали выстраиваться на мѣсто заповѣдей фашиста.

2) До издыханiя будь вѣренъ Государю и Отечеству. Убѣгай роскоши, праздности и корыстолюбiя, ищи славу черезъ истину и добродѣтель.

3) Два воинскихъ искусства: — первое — глазомѣръ, второе — быстрота.

4) Зри въ части семью, въ начальникѣ отца, въ товарищахъ братьевъ.

5) Родство и свойство съ долгомъ моимъ: — Богъ, Государь, Отечество.

6) Работать быстро, споро, по Русски.

7) Терпи! На службу не напрашивайся, отъ службы не отказывайся.

8) Смотри на дѣло въ цѣломъ.

9) Дерзай.

10) Помилуй Богъ! Мы Русскiе! Возстановимъ по прежнему вѣру въ Бога Милостиваго! Очистимъ беззаконiе! Вы — Русскiе!

Эти надписи, крупныя, яркiя, огнями горящiя, четкiя, ясныя, не вызывающiя никакихъ сомнѣнiй кричали о самой подлинной контръ-революцiи. Всѣ растерялись сидѣли какъ пришибленные, ждали громовъ, но вмѣсто кихъ въ театрѣ стала мертвая, напряженная, жуткая тишина.

Въ эту тишину внушительно и страшно, потрясая до самаго сердца вошли громко сказанныя съ экрана Галеркинымъ слова:

— Вы русскiе!! …

XIX

«Гос-кино показываетъ новое изобрѣтенiе: — теле-визоръ. Тонъ фильмъ».

На экранѣ былъ радостный свѣтлый видъ. Розовыя скалы и горы, кусты кактусовъ и алоэ, и между ними въ Русскихъ красивыхъ старинныхъ костюмахъ Царскихъ сокольниковъ стоялъ хоръ. Нордековъ сейчасъ же призналъ и видъ — то былъ Россiйскiй островъ, и хоръ — это былъ ихъ Гласовскiй хоръ.

Теноръ Кобылинъ, — какъ было не узнать его и его нѣжнаго, за душу берущаго голоса! — вышелъ впередъ и звонко и нѣжно, протяженно, сжимая сердце сладкимъ восторгомъ произнесъ:

— Сто-ро-онись! …

Басы и баритоны великолѣпнаго хора подхватили дружно и мягко:

— Ты дороги той …Пѣшiй, конный не пройдетъ живой.

Могучiй, красивый басъ — какъ напомнилъ онъ Шаляпина! — завелъ пѣсню, ясно выговаривая слова:

— Тамъ, гдѣ сосны растутъ, тамъ гдѣ птицы поютъ,Тамъ въ дремучемъ лѣсу партизаны живутъ.Берегись ты дороги той —Пѣшiй, конный не пройдетъ живой …

Голоса хора еще звенѣли, когда запѣвало продолжалъ пѣсню:

— Разъ вечерней порой — комиссаръ молодойВелъ отрядъ свой лихой — по дорогѣ лѣсной …

Хоръ дружно взялъ:

— Берегись ты дороги той.Пѣшiй, конный не пройдетъ живой.

Въ жуткой, могильной тишинѣ, гдѣ въ смертельномъ страхѣ замерли люди, гдѣ холодѣли отъ ужаса сердца былъ зловѣще спокоенъ голосъ красоты несказанной,

— Наши братчики тамъ — залегли по кустамъ.Каждый взялъ на прицѣлъ-дружно залпъ прогремѣлъ …

Хоръ пѣлъ припѣвъ. Въ залѣ съ затаеннымъ дыханiемъ ожидали продолженiя безумно смѣлой пѣсни.