Глава 8
«АПОСТОЛ»
Совет, конечно, был дан хороший. Молчание и на деле золото, не только на словах. Но сам Фома, в миру же просто Фельдман Борис Семенович, молчать не собирался. А собирался он вести неустанную идеологическую пропаганду в общинных рядах. В пользу, разумеется, хозяина. План кампании был прост. Начать Фома намеревался с собственной душевной подруги, чью свободу давно уже не ограничивал, однако опасался и чуждых на Леру влияний. Главное, на его взгляд, было отвадить от Леры, а значит, и от Татки саму мадам, закрыть, так сказать, их доверчивые ушки от ненужных ее высказываний известно в чей адрес. А после, с подходом, обработать и охотника. Проще всего, рассуждал Фома, будет справиться с боевой гей-парочкой. Так что Макса и Сашка можно оставить напоследок. Таким образом рассчитывал «апостол» изолировать мадам Ирену, а если та не осознает ошибок и не примкнет к общинному большинству, то и начать с ней безжалостную, холодную войну.
Бремя забот о состоянии умов в общине Фома взвалил на себя добровольно. Собственно, чтобы реализовать сокрытый глубоко в себе талант проповедника и неясную тягу к интеллектуальному превосходству над другими представителями рода человеческого, Фома и примкнул к общине вампов. И оказался на своем месте.
Хотя изначально, естественно, помышлял о совсем другой карьере, в силу семейных и денежных обстоятельств далекой от его истинного призвания. Но жизнь рассудила иначе, подкинув Бореньке Фельдману карту, которой не было и не могло быть в его колоде и обернувшуюся фигурой посильнее любого джокера, хоть и зловещей на вид.
Но самая суть же Боренькиной натуры заключалась вовсе не в стремлениях и притязаниях на особую роль в человеческом социуме. Пусть и точила его с юных лет жадная ржа зависти к чужой славе и власти. Были в Бориной душе и другие совсем темные закоулки, в которые он страшился даже заглядывать. И тем более мотивировать этим страхом свои поступки.
А боялся Боря самой обыкновенной, человечьей смерти. Которая приходит неизбежно и в непредсказуемых мучительных обличьях. Боялся с самого детства, со времени, когда стал осознавать мир, а в нем себя. Но совсем не так, как другие дети, видя смерть злобной букой с косой, от которой можно спрятаться за маминой юбкой или под одеялом. И даже не как взрослые уже люди, смирившиеся с ее неминуемостью и занятые обычными суетными делами. Нет, Боря Фельдман впадал в леденящий столбняк ужаса, стоило ему подумать и представить собственный конец так, словно костлявая фигура должна была явиться ему немедленно. В его понимании через семьдесят лет или завтра получались совершенно равноценными сроками. Раз уж смерть все равно неотвратима, то, когда бы она ни случилась с ним, для Бори это было все равно что сейчас. Единственный выход, чтобы сохранить здравый рассудок и саму жизнь, Боря нашел лишь в том, чтобы не думать, даже через силу, о своей будущей смерти. И он заставил себя, затолкал страшные мысли на дальнюю полку и попытался забыть. Результатом его усилий на первых порах оказалось то немаловажное обстоятельство, что мальчику удалось выработать в себе достаточно сильную и подвластную его разуму волю. Что, несомненно, пригодилось ему впоследствии.
Во всех остальных смыслах жизнь Бори Фельдмана с самого детства была благополучной. Его семья, всего лишь часть разветвленного и могучего еврейского клана Слуцких – Фельдманов, основной массой проживавших уже за границей, считалась более чем благополучной. И отец его, большая шишка в ВАСХНИЛ, и мама, преподаватель в Гнесинке, не испытывавшие недостатка ни в средствах, ни в жилплощади, баловали и Бореньку, и сестру его Софу просто-таки немилосердно. И это не принимая во внимание любвеобильных бабушек и дедушек с обеих сторон.
С самого рождения Боря считал естественным для себя окружением и антикварную роскошь огромной квартиры в старомодном доме на Новинском бульваре, и приходящую помощницу Тамару, и черную папину «Волгу» с усатым шофером Василием, смешливым и почтительным парнем, отвозившим младших Фельдманов сначала в детский садик, а позже в общеобразовательную и музыкальную школы. Впрочем, на музыкальные мучения вскоре оказалась обреченной только старшая сестра Софочка, так как, к несказанному удивлению Бориной матушки, у ее дорогого сыночка не обнаружилось и зачатков музыкального слуха. Первое время мама, Римма Львовна Фельдман, на что-то еще надеялась, упрашивая лучших из знакомых преподавателей позаниматься с сыном индивидуально и по возможности развить в нем хоть какие музыкальные способности. Но старания Риммы Львовны завершились бесславно. Преподаватели, все как один, потерпели неудачу, а самый опытный из них, старый приятель семьи Фельдманов, прямолинейно заявил Римме Львовне, что из абсолютного нуля получить можно только такой же нуль, и ничего больше. С мечтой о воспитании из отпрыска второго Ойстраха или Рихтера пришлось распроститься.
Но самого Борю это обстоятельство нисколько не расстроило. Подспудный страх уже жил в нем, прорастая и принося первые плоды. Будучи школьником начальных классов, пухленьким и ухоженным очкастым увальнем, Боря пришел к выводу, что дело его еще не так безнадежно и вовсе не проиграно и что современная наука и медицина, без сомнения, должны найти рано или поздно средство от старения, а там, глядишь, и саму формулу бессмертия. По крайней мере так утверждала большая часть заслуженных писателей-фантастов. Да и отец Бореньки, Семен Абрамович, биолог и академик, на расспросы сына отвечал, что ничего для науки невозможного нет и дело теперь за молодым поколением, которое и скажет свое слово. Боря тогда же и решил это слово сказать. Семен Абрамович умилился и довольно потирал руки, видя, что сынок с малолетства не на шутку интересуется химией и биологией и явно собирается идти по отцовским стопам. Конечно, поиски эликсира жизни – это всего лишь детская и наивная игра в романтику и мальчишеский героизм. Но если поощрять похвальный интерес к наукам, то со временем из сына может выйти серьезный ученый и, главное, деятельный администратор, что немаловажно для жизненного успеха. В Бореньке уже были видны упрямая целеустремленность, старательность и готовность доводить любое начатое им дело до победного конца.
Если бы только Семен Абрамович, по-настоящему умный, но очень занятой человек, нашел желание и время прозреть подлинный смысл Бориных увлечений наукой и вслушаться в то, что в действительности стоит за словами и намерениями сына, то семья Фельдманов, возможно, смогла бы в будущем избежать многих несчастий и трагедий. Сам же Боренька, после нескольких безуспешных попыток объяснить любому из родителей косноязычным от ужаса языком смысл своих страхов, остался в гордом одиночестве на поле боя за собственную жизнь и рассудок и понял, что рассчитывать в этой борьбе может только на себя. Оттого больше и не искал ответов на извечные вопросы у родителей, а докапывался до истины самостоятельно. Ранний его интерес к религиозной и эзотерической, философской литературе только укрепил старших Фельдманов во мнении, что сын их необычно талантливый ребенок, и вместо того, чтобы обеспокоиться, мать и отец поощряли Бореньку в его занятиях, гордясь его совсем недетской эрудицией. А Боря в пятом классе читал «Критику чистого разума», Платонову «Федру», библейский Ветхий Завет и Декарта, и главное, мальчик прекрасно понимал прочитанное. Понимал, но не был удовлетворен. Он не желал ни рая, ни ада, ни следующих счастливых реинкарнаций, ни существования в виде высшей духовной субстанции. Он желал не только вечно мыслить, но и вечно быть – здесь, сейчас и всегда. Но это-то, как объясняли ему мудрые книжки, было совершенно невозможно. А в сказки Боря, чересчур начитанный и практичный мальчик, не верил и на чудо не надеялся. Но и смиряться тоже не собирался.