Читать интересную книгу История Беларуси - Митрофан Довнар-Запольский

Что касается Минской губ., то работа инвентарных комитетов Виленского генерал-губернаторства пошла более плавным ходом. Заметно было только одно, что вместо того, чтобы исходить из уже существующих норм повинностей, губернские комитеты занялись очень сложной работой для выяснения доходов с крестьянских участков, качеств земли и пр. По мере проверки инвентарей в губерниях Виленского генерал-губернаторства, они вводились в действие, начиная с 1845 г. За истечением в 1852 г. первого шестилетия срока к Виленскому генерал-губернаторству, согласно вышеупомянутому докладу министра Бибикова, было применено положение, выработанное для Юго-Западного края, а в 1855 г. общий закон был распространен и на весь Северо-Западный край.

Мы видели, что инвентарные правила, принятые в белорусских губерниях, не могли быть введены. Правила, выработанные комитетами Виленского генерал-губернаторства, задуманы были очень сложно, рассчитаны на долгое время и потому оказались мало пригодными. В обоих случаях правительству пришлось перейти к правилам 1848 г. Суть этих правил заключалась в более точном обеспечении крестьян земельными наделами и в урегулировании их повинностей. Так, надельная земля, означенная в инвентаре, должна была оставаться в постоянном пользовании крестьян, и она переходила в раздел мирской земли, если бы крестьянин не запахивал всего надела. Крестьянские повинности не должны были превышать с тяглого семейства трех дней в неделю мужских и одного женского. Перевод из дворовых крестьян в пахотные был воспрещен. Всякая работа, совершаемая крестьянином для помещика, или оплачивалась деньгами по установленной таксе, или засчитывалась в счет трехдневной барщины. Эти правила были весьма льготными сравнительно с фактическим положением вещей. Известный славянофил Юрий Самарин, хорошо знакомый с положением вещей в Западном крае, так объясняет различие в деятельности комитетов Юго-Западного и Северо-Западного краев: «Единовременно в северной половине Западного края, которая управлялась по другой системе, также возбужден был вопрос об устройстве крестьян, но на других основаниях. Так, предлагалось ограничиться проверкой, исправлением и узаконением инвентарей, т. е. отдельных для каждого имения описей, определить в них подворные наделы и повинности, не введя законодательным порядком общих обязательных правил о самом существе обязательных отношений крестьян к помещикам, предоставив это на местах исполнительным инстанциям, снабдив их обстоятельными инструкциями. Очевидно, здесь вопрос в экономическом и юридическом отношении становится вернее, предъявлялось требование точного соразмерения повинностей с наделами, требование измерения и кадастрации; все это было очень тонко и заманчиво, но задуманная в таких размерах операция должна была затянуться на бесконечный срок и потеряться в подробностях, ускользающих от высшего наблюдения; наконец, при этих условиях успех предприятия должен был почти безусловно зависеть от исполнителей. В Белоруссии и Литве формировались комиссии, разумеется под влиянием местных польских элементов, возникали вопросы за вопросами, инструкции следовали за инструкциями. Инвентари составлялись, поверялись, вводились и браковались; все дело шло крайне туго и вяло, по несколько раз передавалось сызнова и не дало никаких результатов. Быт крестьян не улучшился; местами их положение даже стало хуже; они упали духом и надежды стали потухать».

§ 10. ОСВОБОЖДЕНИЕ КРЕСТЬЯН

Вопрос об освобождении крестьян — это уже общерусский вопрос и нас он будет касаться только с точки зрения экономических последствий для Белоруссии.

Причины объяснения падения крепостного права в общем в настоящее время не вызывают особых разногласий. Один из исследователей (Корнилов) перечисляет их в таком порядке: уплотнение населения, сильные неурожаи хлебов, особенно в белорусских губерниях, повсеместная задолженность дворянских имений и расстройство помещичьих хозяйств и, наконец, опасение крестьянских волнений. К этому мы могли бы добавить, что помещики-крепостники начинали отчетливо сознавать невыгоды или даже дороговизну крепостного труда; эти помещики мечтали о наемном батраке из числа крестьян, освобожденных без земли. Затем, особенное ударение следует сделать на значении крестьянских волнений. По существу, получалось почти полное расстройство помещичьего хозяйства в силу нежелания крестьян тянуть рабское иго, в силу создавшейся ситуации, которая заставила помещиков бояться со стороны крестьян поджогов, убийств, порки, жалоб, к которым начала прислушиваться администрация и, наконец, открытых волнений. Что касается уплотнения населения, то его надо понимать в относительном смысле, именно в том, что существовавшие экстенсивные формы хозяйства делали во многих губерниях невозможным получение урожая, обеспечивающего население.

Все предыдущее наше изложение ясно указывает, что в таком положении крепостное право не могло оставаться, потому что оно давало такое обеднение страны, такой ужас народного бедствия, что без переворота сверху или снизу, дело в таком положении оставаться не могло. К сожалению, Белоруссия была одной из частей России, в которой положение вещей сильно сгустилось. Крепостное право здесь тяготило и помещиков не потому, что они были очень либеральными, а потому, что они чувствовали нажим крестьянской массы с одной стороны и ограничения своих прав введением инвентарей — с другой. Несомненно и то, что белорусские и литовские помещики менее русских боялись остаться без крепостного труда, так как сношения с соседними странами, где безземельный сельский батрак был в зависимости от помещика, подсказывали им утешительное будущее. Неудивительно, что когда дворянские предводители съехались в Москву на коронацию в 1857 г., то предводители и дворяне Ковенской, Гродненской и Виленской губ. смело повели речь с товарищем министра Левшиным об освобождении крестьян по примеру остзейских губерний, т. е. речь шла о безземельном освобождении. Дворяне русских и украинских губерний были настроены крепостнически. В это время уже действовал секретный комитет об улучшении быта крестьян, но он состоял из крепостников и тормозил дело. Тогда генерал-губернатору литовских губ[ерний] (Ковенской, Гродненской, Виленской) было поручено поговорить с местными дворянами в целях, чтобы с их стороны был возбужден вопрос об улучшении быта крестьян. Правда, Назимов не нашел согласия среди дворян, но все же дворянство, желая избежать инвентарей, высказалось за освобождение, но без земли. Известно, что в ответ на это представление дворянства был издан рескрипт 20 ноября 1857 г. на имя Назимова, в котором правительство впервые пред лицом всего государства поручало составить губернские комитеты, заняться вопросом об освобождении в связи с вопросом о наделении землей. Это был шаг, о котором узнала и вся крестьянская Россия. Правда, рескрипт был еще довольно неопределенный, план реформы не готов, но в дополнительном циркуляре министра внутренних дел уже говорилось о невозможности присоединить к господским полям отведенную крестьянам землю. Хорошо известно, что этот рескрипт заставил дворянство других губерний просить о разрешении составить губернские комитеты, и в течение 2-х с небольшим лет проект реформы был готов и освобождение сделалось реальным фактом.

В процессе обсуждения проекта крестьянской реформы местные белорусские комитеты пробовали было провести некоторые консервативные струи. Минское дворянство, напр., проектировало признать всю землю за помещиками, но с другой стороны обязать их сдавать существующие крестьянские наделы в аренду крестьянам же. В других комитетах дворянские депутаты пробовали провести идею безземельного освобождения, иногда в более или менее затемненном виде, но получили категорическое разъяснение администрации о том, что безземельное освобождение не будет допущено. Когда речь зашла о размере наделов, то дворянство наших губерний не оспаривало их размеров и само предложило размеры наделов, близкие к существовавшим: земли было много и помещики, по крайней мере, старались сбыть ее крестьянам по выгодной цене.

И в других вопросах крестьянской реформы белорусские комитеты не прочь были провести консервативную линию, напр., в вопросах о вотчинной власти. Все это указывает на то, что в среде белорусских помещиков преобладали крепостнические элементы и что только под нажимом власти они должны были умерять свои аппетиты. Сущность освобождения, как известно, сводилась к наделению крестьян землей и к устройству самоуправления волостных и сельских обществ.

Строй самоуправления выразился в том, что крестьяне получили право волостных и сельских сходов, право избрания волостных старшин и сельских старост, волостной суд, творимый избранными волостью судьями, сходы выполняли требования администрации, но в то же время имели широкое право по устройству школ, больниц, дорог, опеки над малолетними и даже удалении порочных чинов общества.