второму занятому столику.
– Мелочью не поделитесь?
– Вот тебе пять фунтов. – Один из кретинов за столиком помахал купюрой у нее под носом. – Что ты за это сделаешь?
Я повернулся посмотреть: мне было интересно, как она поступит.
– Ну? – Дядька подмигнул приятелям и снова замахал деньгами у Лейлы под носом.
По ее напряженной позе я понял, что она в ярости, но придурок, который выпендривался перед друзьями, был без мозгов и ничего не понял. Или ему просто было наплевать? Лейла подалась вперед, хотела выхватить деньги у этого козла, но он отдернул руку.
– Давай-давай, шалава! Половчее надо быть!
– Как ты меня назвал? – негромко спросила Лейла.
Я переставил чашку на противоположный край стола.
– У тебя на роже все написано! – Придурок заржал, его дружки присоединились.
– Встань, и я покажу тебе, что я могу сделать за пятерку, – медовым голосом предложила Лейла.
И он встал – вот идиот! Миг спустя он согнулся пополам: ботинок Лейлы жестко врезал ему по бубенцам.
– У кого что на роже написано? – зашипела на него Лейла, выхватив купюру из ослабевших пальцев.
Козел номер один рухнул на мостовую: он кашлял так, словно вот-вот наизнанку вывернется. Козлам номер два и три лучше было бы остаться сидеть, но они решили напроситься. Ой, зря! У Лейлы ушло не больше пятнадцати секунд на то, чтобы разобраться с этой парочкой. Когда она закончила, все катались по земле, словно кегли в человеческом обличье.
Я помахал официанту, который с ужасом наблюдал за происходящим из окна кафе.
Он робко вышел, обойдя Лейлу по большой дуге.
– Счет, пожалуйста, – попросил я. И обратился к Лейле: – Позвольте пригласить вас на ужин.
Лейла развернулась, пылая боевым задором.
– Вы ко мне обращаетесь?
– Да. Позвольте угостить вас ужином, только где-нибудь подальше отсюда. Сюда минут через пять нагрянет полиция.
Она смерила меня взглядом, и не раз, и только потом ответила:
– Ладно, согласна.
Я посмотрел в окно кафе: мой официант никуда не спешил. Поэтому я прикинул, сколько должен, удвоил сумму и положил деньги на столик. Мы не торопясь двинулись по улице в сторону одного славного мясного ресторана, где я часто бывал. Я слишком долго был бедным, чтобы стать вегетарианцем. За всю дорогу Лейла не проронила ни слова. Когда мы зашли в ресторан, она села за столик, явно готовая в любой момент вскочить на ноги, если ситуация того потребует.
– Два меню, пожалуйста, – сказал я официантке. – Меня зовут Каллум. – Я протянул руку новой знакомой.
– Лейла, – ответила она и поглубже засунула руки в карманы.
Так началась наша дружба. Я сумел узнать Лейлу поближе далеко не сразу, но дело того стоило. У нас с ней было похожее чувство юмора, а это всегда помогает. Это я порекомендовал нашим взять ее под крыло. Прежде чем вступить в нашу ячейку, она долго выживала сама по себе, поэтому была до того благодарна мне за возможность примкнуть к ОО, что даже немного смешно. До того благодарна, что даже предложила мне свою любовь. Это было еще месяца через два, когда мы с ней оказались на явочной квартире и ждали Пита и Моргана, которые должны были вернуться из разведки.
– Спасибо за предложение, – сказал я тогда. – Мне это очень-очень лестно, но у меня в жизни может быть только что-то одно, и это моя работа.
– Ты уверен? – спросила Лейла.
Я кивнул. Тогда Лейла, к моему удивлению, положила руки мне на плечи и поцеловала меня. И все – хотя с ее стороны это было мило.
– Ты уверен, что не передумаешь?
– Уверен, – улыбнулся я.
Лейла пожала плечами:
– Предложение остается в силе.
– Я буду об этом помнить.
И мы с ней продолжили чистить оружие. Я не хотел ни к кому привязываться. И вообще не хотел ни на что отвлекаться, даже на самое восхитительное, а Лейла была восхитительна. Высокая, ростом с меня, с обалденной спортивной фигурой, темно-каштановыми коротко подстриженными волосами, зелеными кошачьими глазами и вечной улыбкой – несмотря на все, через что ей пришлось пройти. Морган и Пит, естественно, не могли поверить, что я дал ей от ворот поворот. Я слышал, как они обсуждали: может, мне парни нравятся? На это я только лукаво посмеивался: пусть себе голову ломают. Иногда мне становилось до того одиноко, что я был готов согласиться на предложение Лейлы – но все же не соглашался. Не хватало еще, чтобы типичные для влюбленных ссоры и раздоры отвлекали нас от долга.
Так что вскоре мне удалось создать себе репутацию. Меня считали сорвиголовой: я первым бросался туда, где опасно, и последним отступал. Все в нашей ячейке были уверены, что у меня стальные нервы. Настолько, что Питу приходилось отводить меня в сторонку и напоминать, что надо полегче, а то меня рано или поздно убьют. Никто не понимал, что этого я и добиваюсь.
К девятнадцати годам я заслужил сержантские нашивки,