— Это невозможно, Айканаро.
Аэгнор, тяжело дыша, повернулся к Финроду — больные глаза полны безумного света:
— Если так… брат, может, это вовсе не дар Единого — наше бессмертие и память? Может, это кара? Или — мы прокляты?..
— Сядь! — резко бросил король, ударив кулаком по столу. — Сядь и слушай. Ты вынуждаешь меня говорить о сокровенном, Айканаро. Да, я виноват перед тобой. Я заставил тебя тогда покинуть эту девушку…
— Да, верно! Странная же у тебя приязнь к Людям, Атандил! Ты любишь их снисходительно. С жалостью. Свысока…
… — Разной бывает жалость: одна — в признании нашего родства, и близка к любви; другая — в осознании различия судеб, и близка к гордыне. Я говорю о первой…
— Не говори мне о жалости — я не желаю ее! Я была молода и смотрела на его пламя — ныне же я стара и одинока; он был молод, и пламя его опалило меня, но он отвернулся от меня — и по-прежнему юн… Станет ли свеча жалеть мотылька, сгорающего в ее огне?
— Станет ли мотылек жалеть свечу, когда ветер задует ее?..
— …а я любил ее, как равную…
— Перестань! Ты же мужчина — так умей стиснуть сердце в кулаке! И слушай — я твой старший брат. Я твой король. Не горячись, Ярое Пламя. Успокойся.
— Слушаю тебя… Прости, брат. Я слушаю.
— Это было, потому что я все время вспоминал — «в них слишком много от Моргота». И — не мог, и не могу этого понять! Ведь сказано — Дети Единого, и никто из Айнур не ведал о нас, доколе Отец не дал им сего видения! Так откуда же это — «от Моргота»? Или не все было так? Брат, я боюсь своих слов — но, мне кажется, Люди — Старшие Дети. Только вот чьи… Дар Эру, говорят нам — но смерти Арда не знала, доколе не принес ее Моргот! Так чей же это дар? И не было ли так — мы сотворены Бессмертными, чтобы отдалить нас от творений Врага, Смертных? Может, так было, и не зря именно он рассказал нам об Атани? Аданэл саэлинд, хранительница мудрости, рассказывает, что некогда Враг приходил к людям и многих отвратил от пути Света; за это, говорит он, Всеотец обрек их на недолгую жизнь… Но почему же Он, справедливый, покарал всех, не только отступников? И что мне делать с собой — ведь я люблю их, брат, меня тянет к ним как к утраченным и вновь обретенным братьям. И они, с тьмой в душе своей, сражаются на нашей стороне, против Тьмы! Против своих же! Да, есть и у нас усобицы, но Элдар всегда были на стороне Света, никто ради мести не продался Тьме; а они… И не становятся орками, как мы… Я уже ничего не понимаю, брат; не знаю, пойму ли… Я не могу понять, где добро, а где зло. Если смерть — Дар, дающий свободу, то чей? — и почему он не дан нам, рыцарям Света? Если это кара, то почему мы, братоубийцы, ослушники, не осуждены на недолговечность и старость, почему нам, а не людям, смерть сулит Исцеление? За что же тогда покарали Людей, за какой грех отцов платят дети? Я хочу знать, брат. Только, боюсь, одни не скажут мне, а у другого не спрошу — я.
— Почему же? — усмехнулся Аэгнор. — Сдастся, он не обошелся бы с тобой, как с Нелъофинве, ты же внимательнее всех слушал его — разве не так?..
— Я элда. Я нолдо. Я внук Финве и племянник Феанаро. Он мой враг. Потому я и не хотел тогда, чтобы ты был с Андрет: мне казалось, что мои мысли — из Тьмы, оттого что я был с Людьми слишком долго. А быть рассеченным надвое — нельзя; по крайней мере, нам, Элдар. И я избрал Свет. Я не знаю, как в людях уживаются две силы: для нас это невозможно. Видишь теперь, что со мной? Я не хотел такого для тебя.
Аэгнор невесело рассмеялся.
— Не хотел боли для меня, не хотел боли для Андрет… Брат, неужели ты не понял — не в твоей это воле? Она ведь все равно любит меня, хоть я и бежал…
… — Говорю тебе, аданэт, Айканаро Ярое Пламя любил тебя. Ради тебя ныне он никогда не возьмет себе жены из своего народа, но будет жить одиноким до конца, вспоминая утро в горах Дортонион. Но скоро, слишком скоро порыв северного ветра погасит его пламя! Элдар дано предвидеть многое из того, что скоро должно случиться, хотя и редко они провидят радость; и я скажу тебе — ты проживешь долгий век по меркам людей, он же уйдет прежде тебя и не пожелает вернуться.
Андрет поднялась и протянула руки к огню…
— …и все равно нам страдать там, за Пределом Жизни, ведь нашим фэар уже никогда не слиться! У нас был только один случай — в этой жизни. О, если бы только она забыла, возненавидела меня!
— Я говорил с ней.
После недолгого молчания Аэгнор глухо промолвил:
— Как она?
«Она чудовищно стара. Она уродлива. Она страшно одинока. Она любит тебя…»
— Она прекрасна и молода, как прежде. Она любит тебя. Видит Единый Отец, Айканаро, это правда! Что за дело до дряхлой плоти, до той уродливой оболочки, в которой скрыта ее душа? Она — юная девушка с холмов. Она любит тебя, Айканаро…
— Какой же я трус… Послушный малодушный трус… Мне все равно, что будет со мной, но что я сделал с ней? Ведь у нее одна жизнь, ей уже ничего не повторить…
— Брат, это не твоя вина.
— Ты умеешь убеждать, государь. Но только не сейчас.
… — Куда ты едешь?
— На север — туда, где лязг мечей, где бой, где осада… На север — чтобы, пусть хоть недолго, пока не пришла вечная Ночь, — чисты были воды Белерианда, чтобы раскрывались листья весной и птицы строили гнезда…
— А он — он тоже будет там ?Он, высокий, светлый, в чьих золотых волосах ветер?.. Скажи ему — скажи, пусть не будет безрассудным, пусть не ищет опасности!
— Искажу ему — но ведь это все равно что просить тебя не плакать… Он воин, Андрет; и в его душе — пламя ярости. Нанося удар, он видит перед собой Врага, который в давние времена причинил тебе это зло…
…Ночью полыхнули огнем черные горы, сполохи невиданного пламени знаменами качались в небе. Казалось, весь Ард-гален в огне.
Братья были готовы уже через полчаса выступить навстречу врагу — врасплох их не застали. Ангарато отправил гонцов к Финроду в Нарготронд. Обернулся к брату, неодобрительно покачал головой:
— Слишком ты горд, Айканаро! Не испытывай судьбу, надень шлем!
Тот тряхнул золотыми кудрями:
— Если на то воля Единого, то и без шлема я останусь жив. А если нет, то и шлем не спасет.
Он обернулся к своему отряду.
— Сегодня наш боевой клич — «Андрет»! — И почти весело пустил коня с места в галоп.
…И в Огненной Битве был он воистину Ярым Пламенем. Издалека видели воины золотой факел на ветру — золотые волосы Айканаро из Дома Арафинве; и, словно холодный огонь, белой молнией сверкал его меч, не знавший промаха.
— Андрет!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});