Лари въехала на своем велосипеде в ворота и направилась по поднимавшейся вверх подъездной аллее. Бросив на особняк первый взгляд, она сразу же поняла, почему принц Марко Даниели отдал предпочтение именно этой ньюпортской недвижимости. «Ла-Ветта» очень напоминала «Монтичелло», один из самых известных американских домов, который спроектировал для себя Томас Джефферсон. Лари знала, что замысел Джефферсона в действительности строился на основе работ и теорий Андреа Палладио, итальянского архитектора шестнадцатого века. Подобно многим виллам Палладио, «Ла-Ветта» имела изящно закругленный центральный купол, от которого во все четыре стороны тянулись одинаковые крылья, заканчивающиеся портиками. Пропорции здания были удивительно красивы.
Лари слезла с велосипеда и разгладила шифоновое платье в цветочек, которое во время езды было собрано в складки между коленями, чтобы оно не попало в цепь. На голове у нее была соломенная шляпа. Но в последнюю секунду Лари решила, что в ней она будет выглядеть слишком наивной.
Ее встретил дворецкий Парсонс, седовласый человек с длинным угловатым лицом. На первый взгляд, интерьер дома был таким же, как и у других ньюпортских особняков: широкие коридоры, мраморные полы, фурнитура из полированной латуни. Но когда Парсонс провел ее туда, где гостью ожидали Даниели, она отметила множество важных деталей. Каждый предмет прекрасной антикварной мебели, каждое произведение искусства из тех, что висели на стенах или стояли в нишах вдоль коридоров, был, очевидно, выбран и помещен на место так, что это производило впечатление идеального порядка и равновесия, прекрасного подбора цвета и формы. На великолепном французском сундуке, украшенном маркетри, который как бы смягчал суровость пустого пространства холла, стояла маленькая бронзовая статуэтка танцовщицы Дега. На стене между двумя дверными проемами висела картина Моне, на которой были изображены водяные лилии. В нише разместилась коллекция севрского фарфора. От светильников, скрытых в потолке, на все эти сокровища падал приглушенный свет.
Дворецкий тихонько постучал в большую дверь из полированного красного дерева в конце холла и вошел в комнату первым.
– Мисс Ларейна Данн! – объявил он и удалился, молча закрыв за собой дверь.
Переступив порог большой, залитой солнечным светом комнаты, Лари была сражена ее красотой. Светло-зеленый цвет стен уравновешивался маслянисто-кремовыми лепными украшениями и серовато-белым потолком. Мягкая мебель, стоявшая перед камином, была обита гобеленовой тканью с изящным растительным орнаментом, который резко контрастировал с занавесками на окнах. Рисунок на них представлял собой абстрактную композицию из цветов, которая, как ни странно, придавала комнате атмосферу беззаботности.
Когда внимание Лари переключилось на сидевших в комнате людей, она тут же обнаружила, что Чезза среди них не было.
Принц Марко Даниели поднялся с кресла и вышел ей навстречу.
– Синьорина Данн! Как приятно, что вы смогли приехать к нам!
Он улыбнулся. Зубы у него были белые и ровные, словно клавиши пианино. Хотя, по ее предположению, Марко почтил своим присутствием ее вечер, она не заметила его вчера и теперь недоумевала, как это могло случиться. С близкого расстояния лицо принца казалось нереально совершенным: гладкая кожа, точеный подбородок, блестящие черные волосы, растущие надо лбом в виде треугольника и зачесанные назад. Он более чем красив, размышляла Лари. Хотя в действительности она не находила наманикюренное совершенство Даниели-старшего таким же привлекательным, как чуть более грубая модификация отцовских черт, проявившаяся в его отпрыске. Однако Лари не сомневалась, что было множество женщин – в том числе и тех, на которых он женился, – у которых сердце учащало свой бег, когда их взгляд обращался на него.
– Благодарю вас за приглашение, – машинально ответила она.
Даниели взял ее за руку и повел к длинному дивану, на противоположных концах которого сидели две женщины.
– Полагаю, вы уже знакомы с Principessa…
– Да, мы беседовали вчера вечером, – ответила Лари.
Ребекка Даниели, в своем кремовом льняном костюме, имела вид царственной особы. Ее золотисто-каштановые волосы были зачесаны наверх и скреплены алмазными гребенками. На шее у нее переливалось ожерелье из мелких изумрудов. Казалось, она выбрала туалет и украшения, учитывая, что они будут выглядеть особенно эффектно на фоне светло-зеленых стен комнаты. Принцесса наклонила свою длинную аристократическую шею в сторону Лари в знак приветствия.
– Я же говорила вам, что хочу узнать вас получше, – сказала она, и ее голубые, как лед, глаза сверкнули. – Ларейна… можно мне так называть вас?
– Или Лари – так называют меня друзья.
– Но ведь это мужское имя! Никогда не слышала, чтобы женщину звали Лари!
Голос, в котором слышалось резкое неодобрение, исходил от женщины, сидевшей на другом конце дивана.
Пока Лари старалась произвести хорошее впечатление и гадала, когда же придет Чезз и спасет ее, вторая дама снова ушла в тень. Теперь Лари хорошенько разглядела ее.
На вид ей было около семидесяти. Это была тяжеловесная особа, одетая в бесформенное бордовое шерстяное платье без всякого намека на моду или время. Оно могло быть сшито и двадцать, и шестьдесят лет назад. На голове у нее возвышалась шляпа, которую, по мнению Лари, можно было расценить как шутку. На соломенных полях, окружавших высокую квадратную тулью, словно тротуар вокруг здания, среди веток с крошечными цветами из шелка сидела пара искусственных малиновок. Или, может быть, это были чучела настоящих птах? Под шляпой виднелось круглое лицо с тонким прямым носом, маленьким ртом, словно заключенным в скобки между ярко нарумяненными щеками, и зелеными глазами, слегка выцветшими от старости, как трава под солнцем в разгаре лета.
Лари с трудом представляла себе, какое отношение эта женщина могла иметь к Даниели. Ведь стиль и вкус имели для них чрезвычайно важное значение, а у нее они, казалось, отсутствовали начисто. Не могла она быть и их родственницей. В нескольких словах, которые произнесла пожилая дама, не было ни малейших признаков итальянского акцента. Не было заметно в ней и бостонского высокомерия, ясно слышавшегося в речи Ребекки Даниели. Тон ее голоса был ровным, серьезным и немелодичным, что характерно дня людей, живущих в самом сердце Америки.
– А я и не знала, что в выборе имен тоже существуют какие-то правила. Хотя ко мне это могло и не относиться, – сказала Ларя.
– Ох! И что же дает вам такую уверенность? – спросила женщина в шляпе.
– Разве не сказал кто-то из мудрецов, что нет ничего нового под солнцем?