ожидать стремительного роста специализированных интеллектуальных субкультур… Если это произойдет, то суть критики социальных аналитиков будет прямо противоположной относительно нынешней их аргументации… Мы привыкли слышать сетования на то, что глобальный рост специализированных информационных сервисов отвечает лишь частным интересам, а не общественным. Что они только разобщают общество, не обеспечивая базы для общих интересов, способствующих его целостности. В будущем социальные критики будут указывать на ослабление национальной массовой культуры, разделяемой всеми представителями сообщества. Нам будут говорить, что мы завалены неадаптированной информацией, которая транслируется на огромное, неуправляемое электронное табло; будут утверждать, что для решения насущных проблем демократическое общество нуждается в организующих принципах и определенном консенсусе. Подобно современной критике массового общества, эта возможная критика будет лишь частью истины, хотя весьма справедливой частью. В обществе, где любая малочисленная группа может беспрепятственно следовать своим предпочтениям, гораздо труднее достичь единства». [46]
Как бы реализуя предсказания Пула, в начале кампании 2004 года некоторые аналитики утверждали, что пришло время выходить за пределы цифровых анклавов и учиться взаимодействовать с оппонентами невзирая на различия.
Цифровые анклавы. Термин Касса Санстейна, обозначающий цифровые сообщества, которые достигли высокого уровня консенсуса по ключевым вопросам и оказывают стабильное сопротивление чужеродным доводам.
Сразу после проигрыша Джона Керри Эндрю Леонард, колумнист журнала Salon, задался вопросом, не превратилась ли блогосфера в своего рода «эхокамеру»:
«В течение нескольких недель я просыпался утром, делал себе кофе и вооружался различными аргументами и анекдотами, пиар-ходами и риторическими приемами, возникшими в ходе различных пикировок, имевших место в левой блогосфере. Когда я заходил в правую блогосферу, это было похоже на наблюдение экзотических животных в зоопарке… Я легко разделывался с ними, надежно защищенный доспехами, которыми меня снабдило сообщество людей, разделявших мои ценности… В конце концов, меня беспокоит то, насколько легко Интернет сделал так, что я теперь не просто ищу желаемую информацию в поисковике Google, а принимаю особое состояние ума, представляющееся мне наиболее подходящим в определенных обстоятельствах». [47]
Касс Санстейн, профессор права Чикагского университета, считает, что онлайн-сообщества способствуют фрагментации электората, кроме того, они склонны преувеличивать степень консенсуса, достигнутого в рамках группы. [48] Журнал Time использовал схожий аргумент, описывая растущие противоречия между «Синей Истиной» и «Красной Истиной»:
«Красная Истина видит в Буше спасителя. Синяя Истина видит фанатика, которого нужно во что бы то ни стало остановить. В обоих точках зрения отсутствуют нюансы, есть только конспирология. В фактах ценится только возможность использовать их для доказательства конкретной Истины». [49]
Заметим, что подобные противоречия не являются только продуктом медиасферы: немало людей выбирают место своего обитания, основываясь на предпочитаемом образе жизни. При выборе принимаются во внимание и доминирующие политические нормы локальных сообществ. Иными словами, люди выбирают в качестве места обитания красные или синие штаты, точно так же, как они выбирают, к какому онлайн-сообществу присоединиться – к красному или синему.
Пока доминирующий нарратив американской политической жизни будет сводиться к риторике культурной войны, наши лидеры будут руководствоваться принципом «победителей не судят». Решение любой проблемы представляется в виде кровавого противостояния сторонников противоборствующих партий, хотя в действительности каждой из таких проблем соответствует определенный консенсус, примиряющий как минимум определенные сегменты красной и синей Америки. Мы во многом соглашаемся друг с другом, но мало друг другу доверяем. В таком мире никто не может по-настоящему руководить и никто не может достичь компромисса. У нас в буквальном смысле слова нет общих оснований.
То, что мы называем культурой знаний, напрямую зависит от качества и разнообразия доступной информации. В условиях, когда все разделяет одни и те же верования и знания, способность к обучению сильно снижается, так как отсутствуют обмен полярными концепциями и возможности для их сравнения. Основная причина оптимистических прогнозов Леви на счет появления культуры знания и ее вклада в развитие демократии заключается в том, что она служит моделью для новых протоколов взаимодействия на границах наших различий. Конечно, подобные протоколы не возникнут спонтанно в качестве неотвратимого следствия технологических изменений. Они возможны только как результат экспериментов и сознательных усилий. В представлении Леви это часть «фазы обучения». Мы находимся в процессе обсуждения и пытаемся выработать базовые принципы, определяющие наше взаимодействие друг с другом.
Согласно Санстейну, сетевые группы формируются преимущественно в идеологических, а не культурных координатах. Хотя среди нас не так много политических активистов, большинство участвует в жизни политических сообществ на основе своих рекреационных интересов. Большинство из нас является поклонниками той или иной формы массовой культуры. Массовая культура позволяет нам рассматривать альтернативные социальные фреймы, отчасти потому, что ставки здесь не так высоки, а отчасти потому, что наши зрительские симпатии имеют гораздо меньшую ценность, чем тот политический выбор, который мы совершаем, бросая бюллетень в урну для голосования. Наша добрая воля выходит за рамки идеологических анклавов, когда мы обсуждаем, каким будет Гарри Поттер, когда вырастет, или каким будет мир, в котором машины и люди смогут работать сообща в «Матрице» (1999). То есть мы сможем обсуждать наши различия, если узнаем, что общего в наших фантазиях. В конце концов, это еще одна причина, по которой массовая культура имеет политическое значение.
Я вовсе не пытаюсь представлять массовую культуру или фанатские сообщества как универсальную панацею, позволяющую излечить американскую демократию. В конце концов, по мере того, как страна становится более поляризованной, более сложными становятся и вкусы потребителей массовой культуры. Голливудский импресарио Питер Бенедек изложил в газете New York Times свое видение результатов выборов, основанное на противоречивой и соревновательной культуре вкуса:
«Большинству американских избирателей не нравится то, что им показывают в кино и на телевидении… Голливуд работает на людей в возрасте от 18 до 34 лет, и именно они не пришли на выборы. Мне кажется, большинство телезрителей, смотревших сериал „Клан Сопрано“, голосовали за Керри. А большинство людей, которые являются поклонниками сериал „Проклятье“, проигнорировали выборы». [50]
Основная аудитория «Страстей Христовых» голосовала за республиканцев. Прочная ассоциация между демократической партией, с одной стороны, и противоречивыми медиаконтентом, с другой, могла стать основной причиной мобилизации как культурных консерваторов, так и молодых