Читать интересную книгу Жизнь животных, Том II, Птицы - Брем Альфред Эдмунд

На рынках в городах Северного Египта часто можно видеть целые дюжины этих прекрасных птиц, так как мясо их высоко ценится туземцами. Древние писатели рассказывают, что римляне очень любили жаркое из фламинго и особенно ценили их языки и мозги. Мне пришлось есть и мясо, и языки, и мозги, и я нашел их действительно превосходными.

Веслоногие (Steganopodes) имеют с только что описанными птицами очень отдаленное сходство, резко отличаясь от них не только по своим веслоподобным ногам, но и по общему строению тела.

Тело их вытянутое, шея средней длины, голова небольшая, клюв различной формы; длинные ноги отличаются от плавательных ног других птиц тем, что плавательная перепонка соединяет все четыре пальца. Крылья длинные, круглые или заостренные.

Можно смело сказать, что веслоногие соединяют в себе все свойства водоплавающих птиц. Многие из них хорошо ныряют, все превосходно летают, ходят хотя плохо, но все же лучше, нежели другие водоплавающие птицы; кроме того, они умеют держаться на ветвях деревьев. Органы чувств хорошо развиты, но умственные способности их довольно низки. Несмотря на любовь к общительности, они не могут быть названы миролюбивыми; напротив того, они скорее алчны, завистливы, коварны и склонны к ссорам.

Гнезда устраивают на деревьях, в трещинах скал, на горных выступах, реже на островах и в болотах. Кладка состоит из 1-4 сравнительно небольших яиц, которые высиживаются обоими родителями; оба же они заботятся также о прокормлении своих птенцов.

Рыба является почти исключительно пищей веслоногих. Они истребляют неимоверное количество рыбы и принадлежали бы к самым вредным для человека птицам, если бы не доставляли нам своего плодородного помета. Нанося ущерб рыбным богатствам водных бассейнов, они накопляют сокровища на пустынных каменистых рифах.

Первое семейство веслоногих – это баклановые (Phalacrororacidae), заключающее в себе подсемейство бакланов (Phalacrocoracinae). Тело их мощное, цилиндрическое, шея длинная или даже очень длинная, клюв средней длины с крючковатым концом; крылья длинные, но тупые; хвост средней длины, немного выпуклый.

Бакланы живут во всех частях света, предпочитая умеренные и жаркие страны; они встречаются одинаково и на море, и в пресноводных внутренних бассейнах. Неповоротливые на земле, они с удивительной ловкостью лазают по деревьям, летают быстрее, нежели этого можно было бы ожидать, и превосходно ныряют; они так долго умеют держаться под водой, что приводят наблюдателя в изумление. Об остальных их качествах много хорошего говорить не приходится; они понятливы, рассудительны, но притом драчливы, задорны, злопамятны и коварны.

Бакланы продолжают есть до последней возможности и, будучи совершенно сыты, с жадностью кидаются на добычу. Они отдыхают, по-видимому, только для того, чтобы, собравшись с силами, снова приняться за еду. Растяжимость их глотки доставляет им возможность проглатывать очень крупных рыб, которые, однако, необыкновенно быстро перевариваются, и опустевший желудок требует новой пищи. В культурных странах бакланы, благодаря своей прожорливости, терпимы быть не могут, но на море они приносят пользу именно своей прожорливостью, так как съеденные рыбы перерабываются ими в гуано.

Все виды бакланов гнездятся обществами, и часто колонии их состоят из многих тысяч пар. Если им приходится строить гнезда самим, то они натаскивают кучу толстых сучьев, заполняют промежутки камышом, не давая даже ему просохнуть, так что яйца часто лежат буквально в слякоти. Птенцы вылупляются голыми, беспомощными и остаются в гнезде довольно долго.

Пойманные бакланы доставляют хозяину удовольствие своими забавными и оригинальными позами, а также смелостью и хитростью, с которой они охотятся за всякой живностью. При надлежащем уходе они размножаются.

Как на представителя бакланов, укажем на большого баклана (Phalacrocorax carbo), встречающегося во всей Европе, начиная с Норвегии, Азии и Сев. Америки, а зимой попадающегося и в Африке. Его шея, грудь, брюхо и нижняя часть спины – блестящего черно-зеленого цвета; передняя часть спины и крылья – бронзово-бурые; маховые и рулевые перья черные. Образ жизни, нрав и привычки этой птицы подходят под данное выше описание всего подсемейства.

Доказательством необыкновенной понятливости бакланов служит то, что китайцам удается приучить их к ловле рыбы. Для дрессировки употребляют молодых птиц, высиженных из яиц при помощи кур. Молодых уже рано начинают выносить на воду и приучают бросаться в нее по приказанию хозяина, нырять и выносить на поверхность пойманную рыбу. «Рыбак, – передает Дулитль, – стоит на длинному плоту из бамбука, приводимом в движение одним веслом. Когда нужно, чтобы баклан показал свое искусство, рыбак кидает птицу в воду. Нырнув и поймав рыбу, баклан появляется над водой с рыбой в клюве, намереваясь, конечно, ее проглотить; но металлическое кольцо или крепкий шнурок, обтянутый кругом шеи, препятствует этому, и птице волей-неволей приходится плыть к плоту. Когда баклан достаточно приблизиться, рыбак накидывает на него сетчатый сачок и притягивает к плоту. После этого рыба отнимается, а баклан в вознаграждение за труд получает немного корма. Отдохнув немного, птица снова отправляется на охоту. Иной раз баклан ловит такую крупную рыбу, что не в состоянии с ней справиться один; тогда на помощь к нему отправляется несколько других бакланов».

Анхинги, или змеешейки (Plotus), являются представителями рода и подсемейства того же имени. Характерными признаками птиц этого подсемейства является очень вытянутое тело с необыкновенно длинной тонкой шеей и маленькой головой; клюв длинный, веретенообразный, очень острый, но слабый.

Наиболее известна африканская змеешейка (Plotus levaillantii), преобладающего черного цвета с металлическим зеленым блеском. Виду этому, живущему в Африке, соответствует в Америке американская змеешейка (P. anhinga).

Анхинги живут по рекам, озерам и болотам, вблизи которых растут деревья. По утрам птицы эти слетают с деревьев, чтобы начать свою охоту, и на отдых снова возвращаются сюда; на деревьях же помещаются и их гнезда. Только при отсутствии деревьев они гнездятся и отдыхают на скалах.

Едва ли найдется более удачное название для этих птиц, как змеешейка, данное им готтентотами. Действительно, шея анхинг напоминает змею; она не только имеет сходный с последней рисунок, но даже движется таким же образом. Плывя между поверхностью воды и дном, нырнувшая птица производит шеей змееподобные движения; при нападении же на врага она вскидывает шею с такой быстротой, что это можно смело сравнить с нападением ядовитой змеи. Все змеешейки превосходно плавают, но еще лучше ныряют, и ни одна плавающая птица, за исключением разве одного пингвина, не может поспорить с ними в этом отношении. Спасаясь от преследования, она совершенно не употребляет в дело крыльев, гребет только ногами и действует хвостом, как рулем. В ветвях деревьев она обнаруживает ловкость, которой нельзя было и ожидать: она не только умеет крепко держаться на сучьях, но и ходить по ним взад и вперед, распуская для равновесия крылья и пользуясь клювом, как подпоркой.

Гнезда их, сходные с гнездами цапель, помещаются в числе 4-8 на деревьях, преимущественно на таких, которые окружены водой, кладка состоит из 3-4 яиц.

Неволю африканские змеешейки переносят так же легко, как и бакланы, скоро ручнеют и, если воспитываются смолоду, выказывают к человеку большую привязанность. Одюбон упоминает о двух американских змеешейках, которые всюду следовали за своим хозяином, а впоследствии получили разрешение отлучаться, когда им вздумается, так как они всегда возвращались вовремя обратно. Из двух птенцов, которых Бахман вынул из гнезда, более сильный заменил своему более юному брату отца и взял на себя эту заботу очень охотно. Он был очень доволен, когда маленький птенец забирался клювом в его глотку и вытаскивал оттуда проглоченную рыбу. Оба сделались настолько ручными и так привязались к своему воспитателю, что просто надоедали ему. На первых порах Бахман носил их часто на пруд и бросал в воду, но, к удивлению своему, заметил, что птицы тотчас же торопились к берегу, как будто боялись своей родной стихии. Уже в молодости они обнаруживали бесстрашие по отношению к другим животным. Петухи и индюки вскоре со страхом избегали их, и даже собаки не очень охотно к ним приближались, так как анхинги никогда не пропускали случая наградить их ударом своего острого клюва. Когда змеешейки выросли, они ежедневно отправлялись на соседний пруд для ловли рыбы, после чего возвращались обратно, взлетали на забор и грелись на солнце. Холод был им, по-видимому, очень неприятен, и во избежание его они ковыляли в кухню и усаживались там вблизи огня: при этом они, желая добиться возможно более уютного местечка у очага, вступали в споры с собакой и даже с поваром. В ясные дни они распускали свои крылья, растопыривали перья и наслаждались теплотой солнца. Случилось, что в течение двух дней они не получали корма; такой порядок вещей они нашли крайне неприятным для себя, с пронзительным криком стали бегать кругом по двору и бросались на проходивших мимо служащих, как бы желая напомнить им об их непростительной небрежности; так продолжалось до тех пор, пока им не дали пищи.