Широ нахмурился. От него опять ждали каких-то решений, а он не знал, что предпринять. Здравый смысл подсказывал ему, что Маюри следует оставить в заложниках и при первом же удобном случае предъявить её жизнь Сайто. Но какое-то другие чувство мешало объявить об этом во всеуслышание.
- Вот что, - наконец, промолвил он, - Вы, Маюри-сан, пока останетесь в замке. Мы решим вашу судьбу через несколько дней. Но принимать участие в военном совете вы не можете. Вам также запрещается покидать территорию замка Мино без моего дозволения. Цуё-тян, я прикажу Сагара-сану подготовить покои для тебя и твоей подруги. Пока вы обе будете оставаться там. Я прошу вас обеих удалиться немедленно.
Маюри низко поклонилась, Цуё тоже изобразила что-то вроде поклона. Широ почувствовал, что Юки пристально смотрит на него, и нарочно отвернулся.
Недоразумение
Сагара-сан быстро всё устроил, и Маюри поселили в комнате неподалёку от госпожи Моринага. Конечно, это была не тюремная камера, но девушка всё равно чувствовала себя так, будто угодила в ловушку.
- И зачем я только тебя послушала! – в сердцах сказала она Цуё.
Зато Цуё, ужасно довольная после встречи с женихом, чувствовала себя как нельзя лучше.
- А что плохого произошло, Маюри-сан?
- Ещё спрашиваешь! Я попала из большой беды в наибольшую. Теперь я заложница Йомэя, и он обязательно использует меня в своей войне против отца. Что я наделала! – Маюри закрыла лицо рукавами и горько расплакалась.
Цуё подождала несколько минут, пока подруга наплачется, и только потом полезла с увещеваниями:
- Если ваш отец будет вынужден отступить, Маюри-сан, то вам не придётся выходить замуж за Торио. Чем плохо? Мы же этого и добивались!
- Он не простит меня, - ещё горше зарыдала Маюри, - я плохая дочь.
- Зато вы не будете женой этого отвратительного типа.
- И что тогда со мной будет? Обратной дороги нет… - Маюри села на пол и обняла колени руками. – Что бы ни произошло, моя жизнь никогда не станет прежней.
С этим Цуё не могла поспорить. На некоторое время они обе замолчали, думая о своём. Слёзы постепенно высыхали на глазах Маюри: она пыталась собраться с силами.
- Как ты думаешь, - произнесла она так тихо, будто боялась, что её кто-то услышит, - как ты думаешь, почему он не… не женился на мне?
- Кто? – от такой внезапной перемены темы разговора Цуё не сразу сообразила, о ком речь.
- Йомэй-сама, - едва слышно прошептала Маюри.
Цуё неопределённо хмыкнула.
- Ну… Не знаю. Может, просто передумал.
- Но он же должен был понять, что оскорбляет меня и моего отца своим отказом? – Маюри сильнее сжала руки. – Зачем он так поступил?
Цуё снова хмыкнула.
- Неужели он посчитал меня недостойной себя? – девушка опять начала хмуриться.
По мнению Цуё, даже тысяча Йомэев не стоила одной Маюри. Это она и попыталась объяснить:
- Глупости говорите, Маюри-сан. Это он вас недостоин. Да что в нём хорошего?
Маюри слегка повела плечами:
- Он молодой. У него такие необыкновенные глаза.
- Как у рыбы! – согласилась Цуё.
- Нет. Как серебро, - сказала дочь левого министра Сайто.
Услышав это, Цуё чуть не присвистнула.
Маюри никогда не считала себя красавицей (поживи-ка под одной крышей с госпожой Акэбоно!), но она знала, что модное платье, высокая причёска и правильно наложенный макияж могут преобразить любую девушку. Помня основные правила появления юной девицы в свете, сейчас она чувствовала себя неуютно от невозможности им соответствовать. Целую неделю, проведённую в пути, им с Цуё не удавалось даже помыться: остро страдая от запаха собственного пота, бедная Маюри вылила на себя целый флакончик благовоний, но это почти не помогло.
Весь её макияж перед появлением на военном совете ограничился простым умыванием, платье для визитов пришлось заменить на шёлк-сырец и мужские туго накрахмаленные штаны-хакама. Но хуже всего обстояло дело с волосами: как ни пытайся, а из волос длиной три вершка приличную причёску не сделаешь. Бедная Маюри про себя изо всех сил ругала Цуё, заставившую её подстричься: Йомэй-сама носит длинные волосы и ничего, никто не сомневается, что он мужчина. А ей, Маюри, теперь и на люди невозможно показаться в таком виде! Какой позор!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Стыдно сказать, но эти мысли беспокоили Маюри ничуть не меньше, чем тяжкие думы о предательстве, на которое она пошла. Первый раз в жизни она переступила порог дома другого мужчины – и выглядит хуже нищенки! В повестях и балладах всё было совсем по-другому… Там девушка, покидая отцовский дом и даже пускаясь в бега в мужском платье, никогда не выглядела грязнулей и неряхой…
Что ж, приходилось признать, что реальная жизнь мало похожа на книгу. Пожилая дама, которая помогала Маюри уложить жалкие остатки волос в подобие причёски, уговаривала девушку не кручиниться: год-другой – и волосы отрастут до прежней длины. Год-другой! И только Цуё почему-то нисколько не переживала из-за своей внешности, будто была уверена, что жених будет любить её и такой…
Подумав об этом, Маюри вдруг ощутила чувство зависти к подруге. Её жених, круглолицый улыбчивый юноша по имени Юки, смотрел на Цуё такими глазами, что в глубине его чувств невозможно было усомниться. Даже простая служанка может быть счастлива со своим избранником, а Маюри, дочь левого министра Сайто, почти принцесса крови, должна страдать…
Воистину, не было в этот миг на земле существа несчастнее Маюри.
Ну, кроме Широ, который отказывался понимать, что в мире существуют люди с не менее тонкими чувствами, чем у него. Девушки по-прежнему были для него загадкой, и поступок Маюри не столько удивил его, сколько послужил ещё одним доказательством противоречивости странной женской души.
- Что ты думаешь... обо всём этом? – спросил он Юки поздним вечером того же дня.
Замок уже окутала глухая, почти летняя темнота, Юки ужасно хотелось спать, но он из последних сил таращил глаза.
- Цуё-тян добыла важные сведения. И ещё более важного заложника, - проговорил он, но в голосе его было мало уверенности.
- То есть ты считаешь, что мы должны использовать эту девушку как заложницу? Поставить её жизнь на торги?
Юки помедлил с ответом.
- У нас большое войско, но армия, которая прямо сейчас движется в нашу сторону, не меньше. Жизнь Маюри-сан мы могли бы обменять на сотни жизней наших… то есть ваших людей, Йомэй-сама.
Широ согласно кивнул.
- Да, это самый разумный выход из положения, - сказал он и замолчал, глядя в стену.
Юки только вздохнул:
- Самый разумный, но он тебе не нравится, да?
- Да, потому что изначально мы и не рассчитывали на такую удачу. Кто бы мог подумать, что дочь левого министра Сайто сама придёт в наши руки! Это настолько хорошо, что даже неправдоподобно…
Оба замолчали, слушая оглушительно трещащих снаружи сверчков. В комнате пахло цветущими деревьями, свежим ветром, водой.
- И кроме того, - осторожно нарушил молчание Юки, ужасно боявшийся заснуть посреди разговора, - ты извини, но мне показалось… Она тебе понравилась, да?
- Хоть бы и так. Что тут смешного? – Широ недовольно дёрнул плечом.
- Да ничего. Я вовсе и не смеюсь. Наоборот, я рад за тебя, - торопливо улыбнулся Юки.
- Радоваться нечему, - буркнул Широ, - она дочь нашего врага. И заложница. Эх, хотел бы я знать, чем Торио подкупил её папашу! Пообещал половину добычи, что ли?
- Цуё сказала, что министр Сайто хотел выдать Маюри-сан за Торио, - напомнил Юки, - наверное, он просто хочет помочь будущему зятю получить его законные владения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Законные?!
- Ну… Я хотел сказать…
Широ откинулся на подушки, повернулся к стене и сунул под щёку крепко сжатый кулак. Юки, который слишком поздно прикусил язык, был вынужден прервать свои извинения.
Этой ночью Широ так и не заснул. Утром он встал раньше Юки, долго тёр лицо жёстким полотенцем над чащей с водой для умывания, потом вызвал Сагара-сана и велел собрать в гостиной Мицуёри-сэнсея, госпожу Моринага, а также Маюри-сан и Цуё. Имагава-сан ещё ночью отбыл обратно на границу Мино, так что принимать решение Широ пришлось без его советов.