— И вам это удалось, моя леди, — несколько напыщенно промолвил рыцарь, прикладывая руку к сердцу. — Более того…
— А раз так, прошу не огорчать меня и отведать вот это вино. — Она показала кувшин, — Я сама спускалась в подвалы, чтобы выбрать самое лучшее.
С тем же успехом она могла просто отдать приказ — сразу несколько кубков протянулось к ней. Первым был Мечислав. Он стеснялся своей неожиданной смелости, но Морина поощрила его улыбкой и наполнила его кубок до краев. Почти столько же осталось и на долю Рюрика — взгляд его был полон ревности и ярости, и она решила не разжигать их до срока.
Буян был в себе уверен — когда Морина наливала ему, глаза их встретились. Гусляр заметил на дне глубоких очей девушки недоумение, она чуть замешкалась, наливая, и он понял, что надлежит делать им, чтобы спастись.
Гаральд с удовольствием принял кубок, а вот Синдбад неожиданно отказался:
— Коран запрещает вино, особенно чужеземное! Если есть у тебя шербет, вот тогда я…
Не успела Морина пошевелиться, как одна из абу-зьян подскочила, протягивая Синдбаду кувшин с узким горлышком. Кивком головы поблагодарив зверя, мореход приник к нему, словно умирал от жажды.
Разглядев у девушки в глазах загорающийся гнев, Гаральд неожиданно для себя бросился на выручку.
— А я выпью, — нарочито громко заявил он и опрокинул в себя весь кубок, — М-мм… Превосходно! Похоже на вино из одуванчиков, что я пивал дома, в Англии!
— В самом деле? — оживилась девушка, подсаживаясь ближе. — Ты из Англии? А что это за страна? Давай, я налью тебе еще, а ты мне расскажешь…
Она села так близко к рыцарю, что тот ощутил аромат, исходящий от ее волос, украшенных нитями из золота с мелкими жемчугами. Они мерцали в распущенных волосах Мори-ны, как звездочки в небе. Гаральд готовно потянулся к ней, подставляя кубок для новой порции.
Обрадованный, что на него больше не обращают внимания, Мечислав шумно перевел дыхание, а Рюрик побагровел от ревности. Он непременно бы накинулся на рыцаря, но Буян прижал его ладонь с неожиданной силой.
— Сиди, — прошипел он.
Норманн заглянул ему в глаза, разглядел на дне их настороженность волка, таящегося в засаде.
— Если что — уведи князя, — шепнул гусляр Рюрику, — Головой за него отвечаешь! — И пересел ближе к Морине и Гаральду.
Властимир, почувствовав, что гусляр отсел, нашарил чью-то руку:
— Рюрик?
— Да, — шепнули в ответ.
— Чуть позже уведешь меня, — молвил князь. — И предоставь Буяну самому решать, что делать, — он волхв.
Отставив опустевший кувшин, из которого он выпил весь шербет, Синдбад взглянул в окно. Из-за летней жары оно было распахнуто, и тонкие занавеси, откинутые в стороны, позволяли видеть холмы, окружающие долину. Солнце скрылось за ними более чем наполовину, и у морехода начали чесаться лопатки — верный признак того, что вскоре ему придется становиться волком до рассвета.
Что же до Гаральда, то он словно и не помышлял ни о чем таком. Морина улыбалась ему одному, только ему расточала ласковые слова, только о нем вздыхала. Отставив кувшин, она приподнялась, приоткрывая вырез одежды, словно давая возможность оценить нежное гладкое тело.
Внезапно она плавным изгибом тела придвинулась ближе к рыцарю:
— Ну что, хороша я?
— Ты просто чудо! — вырвалось у Гаральда.
Морина подавила торжествующую улыбку и ласково обвила руками шею англичанина. Он только застонал сквозь стиснутые зубы, борясь с желанием поцеловать ее.
— А ему нельзя! — вдруг громко сказал Синдбад. — Он хранит верность своей невесте и поклялся не прикасаться ни к одной женщине до свадьбы с нею!
Неожиданно слова вернули всех с небес на землю. Морина вздрогнула, а рыцарь сжал кулаки, чувствуя на себе пристальные взгляды друзей.
— Правда? — Девушка смерила Гаральда строгим взглядом.
Рыцарь угрюмо посмотрел на своих спутников, встретился глазами с Синдбадом, который выразительно поводил плечами, борясь с желанием почесаться, вспомнил свой неудачный поход в Кощеев гарем и выдавил:
— Правда…
Очи Морины сразу потухли, и она ничего не сказала вдогонку, когда рыцарь поднялся.
— Уходишь? — окликнул его гусляр.
— Да… Помолиться перед сном не мешало бы… а то согрешил в мыслях, — вывернулся Гаральд, нарочно не замечая чуть насмешливого взора Буяна.
От досады, что приходилось уходить от такой девушки, он готов был произнести целую обличительную речь, но Синдбад вскочил и потащил его вон, говоря по дороге:
— И мне тоже не мешало бы уединиться — Коран предписывает верующим пять раз на дню поминать Аллаха в молитве.
После этого происшествия уход Властимира, которого почтительно, как сын любимого отца, поддерживал Рюрик, остался незамеченным.
Буян встретился взором с Мориной.
— Надеюсь, вы не будете трусить и лгать что-то о своей вере? — спросила она.
— Не беспокойся, красавица, — широко улыбнулся Буян. — Будь я даже священником, ради тебя навек бы все бросил.
Мечислав уже пошевелился, чтобы выступить и возразить гусляру, но тут Морина опять обратила на него внимание, и юноша почувствовал, что лоб его покрывается холодным потом.
Чтобы хоть немного отвлечь чаровницу от краснеющего Мечислава, Буян взял кубок и пригубил. Чуть приторное вино осталось на языке, и, прежде чем глотнуть, он немного подержал его во рту.
Так он и думал: в вино было что-то подмешано. Гарольду неизвестного яда досталось больше, чем остальным, Властимир по счастливой случайности избежал его, а Синдбад, видимо, сам обо всем догадался.
Видя, что взор гусляра затуманился, Морина снова обратилась к Мечиславу, но гусляр очнулся и молвил, поднимаясь:
— За угощение и привет исполать тебе, красна девица, свет-Моринушка, а только пора и честь знать. Притомились мы дорогою — отдохнуть нам не мешает. Допивай, Мечислав, и пора нам на покой!
Мечислав сам не знал, что с ним творится. Он не мог заснуть. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним вставало чье-то лицо — то это был Буян, строго качающий головой, словно осуждая его за что-то, то отец, невесть на что сердитый, то мать со скорбными складками у рта, то смеющийся Гаральд, то сама Морина. Морина манила его, влекла против воли, и юноша понимал, что не в силах бороться с охватывающим его желанием. Если бы не страх неизвестности, он бы сам пошел искать ее покои, но рядом, за стеной, спали его друзья и попутчики, и, кроме того, эти мирты, в которые обращал людей кто-то на острове, не выходили из головы.
Скрипнула дверь, и в голубоватой тени у входа юноша увидел чей-то легкий силуэт.
Мечислав сел на кровати.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});