Сильно сомневаюсь, что именно судья Виктор Данилкин решал вопрос о том, кто именно из этой «великолепной пятерки» получит приглашения посетить Ростовский переулок в Хамовниках, но тем не менее где-то с третьего захода защита получила от него две повестки на имя Виктора Христенко и Германа Грефа, которые адвокаты своими силами доставили в аппарат правительства и секретариат Сбербанка[79] соответственно. В вызове остальных чиновников под разными предлогами было отказано.
Таким образом, вновь испеченные свидетели со стороны защиты – а по формальным критериям они стали таковыми являться – должны были в июне 2010 года явиться на процесс и ответить на вопросы представителей сторон, и в первую очередь – Михаила Ходорковского, Платона Лебедева и их адвокатов.
Сразу скажу, что расчет на высокий профессионализм, знание экономических реалий и отсутствие возможности у прокуроров оказывать давление на такого рода свидетелей дали определенные результаты. Они, отвечая на возникавшие перед ними вопросы, явно осторожничали, взвешивая каждое слово. Как заметил присутствовавший в зале при допросе Германа Грефа артист Михаил Ефремов, свидетель владеет мхатовской паузой и ничего лишнего себе не позволяет сказать. Но в целом в результате относительно непродолжительного пребывания за свидетельской трибуной Христенко и Грефа осталось весьма неплохое впечатление от их выступлений. Несколько последующих дней пресса то и дело публиковала статьи и заметки на тему о том, что члены правительства дали показания в пользу Ходорковского.
Тем не менее в приговор ничто положительное не попало. Видимо, опасаясь в открытую порочить таких высокопоставленных свидетелей, в отличие от иных, приглашенных защитой, составители обвинительного вердикта сочли за благо переиначить прозвучавшие на процессе показания и усмотреть в них улики против подсудимых. Дабы не быть голословным, приведу далее конкретные слова Германа Грефа и Виктора Христенко, «не замеченные» судом.
Так, вице-премьер Христенко в числе прочего с уверенностью разъяснил прокурорам и суду, что «добычные активы компании или подразделения компании на выходе не могут иметь цену, равную цене нефти в Готтердаме», что фактически ставило жирный крест на фигурировавшем в деле обвинении. А когда гособвинитель Смирнов пытался услышать от свидетеля негативную оценку нефтетрейдеров как организаций, в прокурорском понимании не занимающихся хозяйственной деятельностью, в ответ получил разъяснение, по сути – отповедь на тему о необходимости ликвидации профессиональной неграмотности. Сводившуюся к тому, что работа трейдеров достаточно хлопотная, поскольку это услуга, связанная с большими профессиональными сложностями работы со страховыми, финансовыми и прочими структурами и, как любая услуга, стоящая денег. Но это не производственно-технологическая в смысле промышленном деятельность, однако не менее нужная и уважаемая.
Кстати, высокая вице-премьерская должность не спасла Виктора Христенко от искажения его показаний. Аудиозапись зафиксировала в одном из его ответов указание на более быстрый и эффективный способ решения вопроса, о котором шла речь. А в протоколе эффективный способ был записан как фиктивный! Как сказано в известной рекламе, почувствуйте разницу!
Вопросы ценообразования были затронуты и в показаниях Германа Грефа. Он сообщил, что рыночных цен на нефть на внутреннем рынке при сделках купли-продажи не было. Михаил Ходорковский его спросил, что было бы, если бы «Роснефть» покупала нефть у дочерних предприятий по ценам выше, чем в Роттердаме. Ответ: она была бы банкротом сразу. После этого наши подзащитные едва ли не хором спросили: а если бы цены были такими же, как в Роттердаме? Греф ответил, что и такое невозможно. На уточняющий вопрос Платона Лебедева, известны ли ему случаи покупки любой российской вертикально интегрированной компанией нефти у своих дочерних предприятий в регионах добычи по ценам Роттердама, также был дан отрицательный ответ.
Правда, ничего этого в приговоре найти нельзя. В нем Герман Греф и Виктор Христенко отнесены к категории свидетелей, которые не подтвердили необоснованные доводы подсудимых, сославшись на недостаточную информированность, либо опровергли их…
§ 4. Заграница нам поможет?
В плане специфики формирования доказательственной базы защиты второй судебный процесс над Ходорковским и Лебедевым отличался привлечением определенного числа иностранных граждан. По нашим замыслам, они должны были служить источником существенной для установления истины информации в форме свидетельских показаний, протоколов адвокатских опросов, заключений и выступлений в суде специалистов.
Объяснялся такой подход как минимум двумя причинами. Группа «ЮКОС», имея разветвленную и многопрофильную структуру, обладала сетью компаний, работавших в ее интересах за пределами Российской Федерации. Кстати, часть таких компаний была в ходе следствия заклеймена как орудия преступлений, с помощью которых осуществлялись хищения и отмывания, и поэтому, чтобы докопаться до правды, сложно было обойтись без осведомленных в реальном положении дел иностранцев.
Помимо этого, определенное число западных специалистов высокого уровня работали в различных подразделениях ЮКОСа внутри России. Достаточно сказать, что на такой высокой должности, как финансовый директор ОАО «НК “ЮКОС”», сначала трудился француз Мишель Сублен, а затем американец Брюс Мизамор.
Профессионалы с большим опытом в западном бизнесе избирались и в Совет директоров ОАО «НК “ЮКОС”», чтобы помогать его руководству повышать эффективность и прозрачность работы компании.
Приглашение защитой в числе специалистов, понадобившихся для опровержения обвинения, иностранных знатоков нефтедобычи, экономики, бухгалтерского учета было связано с тем, чтобы продемонстрировать суду полное соответствие деятельности ЮКОСа стандартам и условиям, в которых трудились и иные нефтяные компании мирового уровня. С другой стороны, это была некоторая гарантия отсутствия давления на таких специалистов со стороны отечественных правоохранительных структур.
Скажу сразу, что в деле приглашения в Россию бывших иностранных юкосовцев для дачи показаний в Хамовническом суде защита особенно не преуспела. И тому были совершенно естественные объяснения. Все они были либо непосредственными, либо сторонними наблюдателями разгрома ЮКОСа и преследования его руководителей и сотрудников. Всем без исключения было известно, что попытка нескольких менеджеров компании выручить нефтедобывающие «дочки» ЮКОСа от финансового краха из-за ареста приставами их банковских счетов в качестве ответной реакции вызвала возбуждение уголовного дела против уже упомянутого Брюса Мизамора, а также Дэвида Годфри, Стивена Тиди, Тима Осборна. Глядя на то, как легко органы российского следствия криминализуют обычную предпринимательскую практику, разъехавшиеся по своим странам легионеры – экс-юкосовцы прекрасно понимали, что повернуть в случае необходимости острие уголовной репрессии против них не составит никакого труда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});