случиться. Теперь боялась, что они заберут его и что я больше никогда его не увижу.
Полицейские ждали, пока Гил открывал заднюю дверь и ставил коробку внутрь.
— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, мистер Кларк.
— О чем? — Голос Гила лишился всяких остатков эмоций. Холодный и суровый, как всегда. Это была его форма брони против тех, кому он не доверял.
— Ваши краски совпадают с красками, использованными на недавно найденных жертвах.
Что?
Гил оставался невозмутимым.
— Это вполне возможно. Не во многих магазинах продаются краски, достаточно безопасные для длительного воздействия на кожу. Не такой уж большой рынок, чтобы выбирать. Даже в Интернете выбор минимален.
— Возможно. Но поскольку вы занимаетесь росписью по телу, а убийства в значительной степени основаны на таком хобби, не говоря уже о том, что они совершены в нашем городе, мы хотим, чтобы вы прибыли в участок для допроса.
Другой полицейский добавил:
— Протокол, видите ли. Это не займет много времени.
— Если это просто протокол, спросите меня здесь. У меня есть работа. — Самообладание Гила прорывалось сквозь его холодность.
— У нас публика, — пробормотал офицер Хойт. — Лучше обсуждать такие вещи наедине, вы так не считаете?
Боже, как я жалела, что не прислонилась к этой дурацкой букве.
Я была в нескольких секундах от того, чтобы нарушить позу и побежать к Гилу.
Но Гил, похоже, почувствовал мой быстро ослабевающий самоконтроль и повысил голос.
— Не смей двигаться, Олин. Я достаю свою камеру.
— Мистер Кларк. Мы попросили вас пройти…
— Я только что потратил четыре часа своей жизни на этот заказ. И не уйду, не сделав снимков, которые оплатят мои счета. — Из толпы поднялся ропот, когда Гил протиснулся мимо полицейских и открыл багажник. Потянувшись внутрь, он достал свою дорогую камеру.
Полицейские снова последовали за ним, но оставались спокойными.
У меня не было выбора, кроме как оставаться взаперти в красочной тюрьме, пока Гил бросает вызов правоохранительным органам и возится с настройками своих инструментов.
С высокомерным видом он отошел от полицейских и направил объектив на меня. Затем начал щелкать. Кадр за кадром. С того места, где стоял, потом еще с другой стороны улицы, потом еще по сторонам света, вблизи, спереди и под любым другим подходящим углом.
Все, что мне оставалось делать, это сохранять позу, которая так долго не давала мне покоя.
Я предполагала, что он отфотошопит толпу и другие шумы. Гил каким-то образом сделает так, чтобы казалось, будто я магическим образом стала единым целым с логотипом магазина — парящей в буквах, бросающей вызов всем законам гравитации.
При каждом щелчке камеры его преследовала полиция. Их терпение постепенно иссякало, чем дольше он откладывал их разговор. Гил сделал, наверное, больше сотни снимков, и им, скорее всего, казалось, что тот специально откладывает их разговор.
Я же знала, что Гил делает огромное количество снимков, чтобы у него было более чем достаточно фотографий для предоставления отличного заказа. Он не рисковал, что покупатель будет недоволен и откажется платить — особенно за работу, которая не доставляла ему удовольствия.
Наконец, один из офицеров положил руку на его камеру и заставил опустить ее. Я не могла слышать, что они говорили, но мне это было и не нужно.
Полицейский указал на служебный автомобиль, припаркованный на другой стороне улицы. Жесты рук говорили о том, что они хотят, чтобы он пошел с ними.
Что им надоело ждать.
Гил резко кивнул и выключил камеру. Идя с ними, его шаги были короткими и неохотными.
Но он шел.
Шел, потому что у него не было выбора.
Опираясь рукой на крышу полицейской машины, Гил повернулся, чтобы посмотреть на меня.
Нет.
Не уходи.
Я больше не хотела, чтобы тот содействовал. Что, если они повесят все на него? Что, если он не вернется?
Что, если он самый талантливый лжец в истории и действительно это сделал?
Что будет, если я влюбилась в убийцу и была настолько глупа, что не замечала этого?
Со стоном я заставила атрофированные мышцы двигаться и споткнулась от иллюзии, что я была единым целым с логотипом.
— Гил, не надо…
Он приставил руки ко рту в виде рупора, чтобы усилить голос.
— Собери мои вещи. У тебя есть права?
Я кивнула, желая обнять себя.
— Хорошо. Поезжай обратно в студию с моим оборудованием. Ключ от склада в машине. — Его глаза оставались нечитаемыми, заставляя меня еще глубже погрузиться в безысходность. — Увидимся позже.
Толпа громко роптала. Слухи и вопросы. Косые и подозрительные взгляды.
Я знала, о чем они думали.
Неужели Гил был убийцей, разрисовывающим трупы?
И поэтому его забрала полиция?
Поэтому его арестовали?
Я не успела ничего сказать, как офицер открыл дверь машины, показал, чтобы Гил проскользнул внутрь, а затем захлопнул ее.
Гил не оглянулся, пока его увозили.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Олин
— Наши дни —
В моей квартире кто-то побывал.
Я замерла, с ключом в руке, ступив на порог.
Я не знала, откуда это знаю, но знала.
Что-то было не так. Что-то было неправильно. И все же… ничего не пропало.
Продвигаясь вперед, я неглубоко дышала, как будто монстры могли услышать и напасть на меня, выбравшись из-под дешевой мебели. На кухне все еще стояли контейнеры с едой на вынос, оставшиеся с тех пор, как Гил ночевал у меня. Диван все еще украшало брошенное им одеяло. Стол в столовой все еще был перекошен после нашего безудержного секса.
Если бы здесь кто-то был, наверняка бы что-то передвинули?
Я все выдумывала.
Никого не было здесь, пока Гил расписывал меня на улице. Никто не проникал в мое личное пространство и не пробирался сюда без приглашения.
Только…
Мой взгляд упал на маленькую фигурку балерины, которая была одним из немногих подарков, сделанных мне родителями. Когда они, наконец, поняли, как серьезно я отношусь к танцам, они оплатили мои уроки, но не потрудились отвозить меня.
Мне было все равно.
Я бы поехала автостопом через весь город, чтобы заниматься танцами. Но просто тот факт, что они поняли это? Это так много значило для меня. А то, что они подарили мне балерину? Это была самая ценная вещь от них.
Обычно она стояла под телевизором рядом с пультом.
Теперь фигурка стояла в идеальном пируэте на моем подоконнике.
Я замерла.
По рукам пробежали мурашки.
Неужели Гил переставил ее?
Неужто я забыла?
Что, черт возьми, происходило…
— Мисс Мосс. Это вы? — Строгий голос вышиб дыхание из моих легких и заставил меня повернуться лицом