Ничего больнее быть не может. Особенно с Аруном было тяжко. Но когда ребенок наконец появляется на свет, это такое счастье, такая радость… если он здоров, конечно. Бывают и грустные истории, как с первенцем Камини-буа… да, увы, такое тоже случается, – философски подытожила госпожа Рупа Мера.
– Ма, лучше почитай мне стихи! – предложила Савита, стараясь отвлечь мать от последней темы.
Однако она быстро пожалела о своем предложении. Госпожа Рупа Мера раскрыла сборник стихов на одном из своих любимых произведений – «Слепом мальчике» Колли Киббера. На глазах ее тотчас выступили слезы, и она дрожащим голосом прочла:
– Скажи мне, родная, что же такое Свет?
Радость увидеть? – мне не дано такой.
В чем он благословенье? – не понимаю, нет,
пусть от тебя услышит твой несчастный слепой!
– Ма, – сказала Савита, – папа ведь был очень добр к тебе, правда? Такой нежный… любящий муж…
– О да, – всхлипнула госпожа Рупа Мера. Слезы уже ручьями бежали по ее щекам. – Он был один на миллион! Отец Прана, например, всегда исчезал, когда госпожа Капур рожала. Он не выносил родов и младенцев, поэтому старался уехать куда-нибудь на то время, пока с малышом много хлопот. Бывай он дома почаще, как знать – возможно, маленький Пран не нахлебался бы мыльной воды и у него не развилась бы астма. И с сердцем сейчас все было бы хорошо. – Слово «сердце» госпожа Рупа Мера произнесла полушепотом.
– Ма, я что-то утомилась. Пойду отдыхать, – сказала Савита.
Она твердо решила спать одна, хотя госпожа Рупа Мера и предлагала спать с ней – мол, вдруг начавшиеся схватки окажутся такими сильными, что она не сможет ни встать, ни позвать на помощь.
Однажды, около девяти часов вечера, когда Савита лежала в кровати и читала, она вдруг ощутила сильную боль внизу живота и позвала мать. Госпожа Рупа Мера, чей слух в ту пору стал удивительно чувствителен к голосу Савиты, тотчас влетела в комнату. Она уже сняла вставную челюсть и была в одном бюстгальтере и нижней юбке.
– Что случилось? Схватки?
Савита, вцепившись в живот, кивнула:
– Кажется, да.
Госпожа Рупа Мера быстро растолкала Лату, надела домашний халат, разбудила слуг, вставила зубы и позвонила в Прем-Нивас, чтобы прислали машину. До врача-акушера дозвониться не удалось, и тогда она набрала номер Байтар-Хауса.
Трубку снял Имтиаз.
– Какой сейчас промежуток между схватками? – спросил он. – Кто ваш врач? Буталиа? Отлично. Вы ему уже звонили? А, понятно. Я с ним свяжусь, – возможно, он уже в больнице, принимает другие роды. Я договорюсь, чтобы подготовили отдельную палату и все остальное.
Схватки участились, но промежутки между ними были то короче, то длиннее. Лата держала сестру за руку и иногда целовала или гладила ее лоб. Когда начиналась схватка, Савита закрывала глаза. Имтиаз приехал примерно через час. Он с большим трудом нашел врача Савиты, пировавшего на вечеринке у друзей.
Приехав в больницу – больницу при медицинском колледже, – Савита осмотрелась по сторонам и спросила, где Пран.
– Привести его? – предложила госпожа Рупа Мера.
– Нет-нет, пусть спит. Ему нельзя вставать, – сказала Савита.
– Вообще она права, – подтвердил Имтиаз, – на пользу ему это не пойдет, а помощников и сочувствующих здесь предостаточно.
Медсестра сообщила им, что врач прибудет с минуты на минуту и волноваться не о чем.
– Первые роды тянутся долго. Нередко около двенадцати часов.
Савита распахнула глаза.
Несмотря на боль, громко она не кричала. Доктор Буталиа, невысокий сикх с осоловелым взглядом, приехал, осмотрел ее и заверил, что все в порядке.
– Отлично, отлично, – с улыбкой произнес он, глядя на свои часы, пока Савита корчилась в кровати. – Десять минут, очень хорошо, очень. – С этими словами он исчез.
Потом пришел Ман. Акушерка, заметив его озабоченный и встрепанный вид, а также фамилию Капур, приняла его за отца ребенка.
– Боюсь, отец – тоже пациент вашей больницы, – сказал Ман. – А я – его брат.
– Ах, как ужасно! – воскликнула акушерка. – Его известили?..
– Пока нет.
– О!
– Да, он спит. Врач – и жена – распорядились его не трогать и не беспокоить понапрасну. Я его подменю.
Акушерка нахмурилась.
– А вы лежите тихонько, – посоветовала она Савите, – лежите и думайте о чем-нибудь приятном.
– Хорошо, – вымолвила Савита, и слезы сами собой брызнули из ее глаз.
Ночь была жаркая, и, хотя палата находилась на втором этаже, комаров в ней было предостаточно. Госпожа Рупа Мера попросила принести еще одну койку, чтобы они с Латой могли по очереди отдыхать. Имтиаз все устроил и ушел. Ман притулился на скамейке в коридоре и заснул.
Савита не могла думать о приятном. Ей казалось, что ее телом овладела некая ужасная, жестокая сила. Когда начинались схватки, она охала и стонала, но, поскольку мать сказала ей, что боль будет невыносимой, она старалась не кричать – берегла силы для самого страшного. Шли часы, и на ее лбу выступили капли пота. Лата пыталась отгонять комаров от ее лица.
Было уже четыре утра, за окном по-прежнему стояла темнота. Пран, наверное, проснулся, но Имтиаз настрого запретил ему покидать палату. Савита тихонько заплакала – не только потому, что осталась без поддержки мужа, но и потому, что представила, как он мается и места себе не находит от волнения.
Мать, подумав, что она плачет от боли, сказала:
– Ну же, милая, держись! Скоро все закончится.
Савита застонала и крепко сжала мамину руку.
Боль к этому времени действительно стала почти невыносимой. Вдруг она почувствовала, что простыня под ней стала мокрой, и резко повернулась к матери, недоумевая и краснея от стыда.
– Ма…
– Что такое, доченька?
– Я… тут почему-то мокро.
Госпожа Рупа Мера растолкала Мана и велела ему привести медсестер.
Отошли воды, и схватки участились: промежуток между ними составлял около двух минут. Акушерки оценили обстановку и покатили Савиту в родильную палату. Одна из них позвонила доктору Буталии.
– Где моя мать? – спросила Савита.
– В коридоре, – довольно резко ответила одна из акушерок.
– Пожалуйста, попросите ее войти.
– Госпожа Капур, простите, но мы не можем ее позвать, – сказала другая акушерка, крупная, добрая англоиндианка. – Врач скоро придет. Если вам очень больно, можете схватиться за поручни койки.
– По-моему, ребенок уже… – начала Савита.
– Госпожа Капур, пожалуйста, дождитесь врача.
– Я не мо…
К счастью, врач подоспел вовремя, и акушерки стали наперебой твердить, чтобы она тужилась.
– Схватись покрепче за поручни над головой.
– Тужься, тужься, тужься…
– Я не могу… не могу больше… – причитала Савита, скалясь от боли.
– Просто тужься…
– Нет, – рыдала она, – это невыносимо. Это ужасно.