намеков и долгожданного осуществления того, о чем мечталось.
Приехав в Варанаси, Ман обнаружил, что задолжавшие ему торговцы отнюдь не рады его появлению. Все они клялись, что у них нет ни гроша, что они лезут вон из кожи, пытаясь расплатиться с огромными долгами, что на рынке сейчас затишье, но к зиме, в крайнем случае к весне, они все выплатят сполна.
Те, кому Ман в трудную минуту помог монетой, со своими монетами расставаться не спешили. Один парень, дела которого, судя по хорошему костюму, явно шли в гору, пригласил Мана в приличный ресторан, чтобы за вкусной едой спокойно все ему объяснить. В итоге за обед пришлось платить Ману.
Другой должник приходился дальним родственником его невесте. Он хотел затащить Мана к ней в гости, но тот попросил не рассказывать никому о его приезде, потому как завтра ему уезжать. Мой старший брат, пояснил он, серьезно заболел и лежит в больнице, а его жена со дня на день родит. Родственник невесты очень удивился – прежде за Маном не было замечено такой заботы о близких, – но промолчал. Ман же после этого разговора чувствовал себя так напряженно, что у него язык не повернулся спросить про долг.
Еще один человек в витиеватых и туманных выражениях намекнул, что непогашенный долг более не тяготит его разум, ведь Махеш Капур сложил с себя полномочия министра по налогам и сборам соседнего штата.
Ману удалось получить примерно одну восьмую часть причитающихся ему денег и примерно такую же сумму занять у различных друзей и знакомых. В общей сложности получилось около двухсот рупий. Поначалу он пал духом и едва не отчаялся, но потом решил, что жизнь вполне хороша, когда в кармане – двести рупий и билет на поезд, что помчит его обратно к любимой.
13.9
Тем временем Тахмина-бай заглянула в гости к Саиде-бай.
Мать Тахмины была хозяйкой того заведения на Тарбуз-ка-Базаре, где раньше жили Саида-бай и ее мать, Мохсина-бай.
– Что будем делать? Что будем делать? – заверещала при встрече Тахмина-бай. – Играть в чаупар и сплетничать? Сплетничать и играть в чаупар? Вели своей стряпухе приготовить те восхитительные кебабы, Саида. Я принесла немного бирьяни – уже отдала его Биббо и велела отнести на кухню. Ну, рассказывай, рассказывай мне все! Я столько должна тебе рассказать…
Сыграв несколько партий в чаупар и обменявшись огромным количеством сплетен, а также мнениями по более серьезным вопросам – например, как отмена системы заминдари ударит по их кошельку, а особенно по кошельку Саиды, которая обычно принимает более состоятельных клиентов; что делать с учебой Тасним и как здоровье у матери Тахмины; как ужасно растут цены на аренду и покупку жилья, даже на Тарбуз-ка-Базаре, – они принялись вспоминать странности и ужимки своих клиентов.
– Так, я буду раджой Марха, а ты изображай меня, – сказала Саида-бай.
– Нет, лучше я буду раджой, а ты собой, – возразила Тахмина-бай и восторженно захихикала.
Схватив со стола вазу, она швырнула цветы на пол и сделала вид, что пьет из вазы. Потом принялась с хрюканьем кататься по полу, переваливаясь с боку на бок, и наконец потянулась к Саиде-бай. Та отдернула паллу своего сари, с визгом «Тоба! Тоба!» кинулась к фисгармонии и быстро сыграла нисходящую гамму в две октавы.
Взор Тахмины-бай тотчас помутнел. Вскоре она повалилась на ковер и захрапела. Спустя десять секунд она с трудом поднялась, прокричала: «Вах! Вах» – и вновь рухнула, на сей раз умирая от смеха. Потом опять вскочила, опрокинув вазу с фруктами, и набросилась на Саиду-бай. Та начала биться в экстазе и стонать. Одной рукой Тахмина-бай потянулась за яблоком и укусила его, а на пике наслаждения громко потребовала виски. Наконец отвалилась в сторону, рыгнула и забылась беспробудным сном.
Обе женщины так и покатывались со смеху. Попугай испуганно верещал.
– А сын-то его, сын еще лучше! – воскликнула Тахмина-бай.
– Нет-нет, – в изнеможении запричитала Саида-бай, – я так больше не могу. Хватит, Тахмина, хватит, заклинаю…
Но та уже принялась изображать раджкумара в тот день, когда он не сумел порадовать ее своими стихами.
Озадаченная и обиженная Тахмина поставила воображаемого пьянчугу на ноги.
– Нет-нет, – в ужасе закричала она, – нет, Тахмина-бегум, я уже… нет-нет… я не в настроении… все, Ман, идем отсюда.
– Что? Ты сказала «Ман»? – оборвала ее Саида-бай.
Тахмину-бай одолел безудержный смех.
– Но это же мой Даг-сахиб! – удивилась Саида-бай.
– Так это был сын министра?! Тот, о котором все судачат? У него еще залысины вот тут.
– Да, он самый.
– Что ж, он тоже меня не порадовал.
– Вот и славно, – сказала Саида-бай.
– Осторожней, Саида, – с нежностью предостерегла ее подруга. – Подумай, что сказала бы твоя мать!
– Ой, да брось, – отмахнулась Саида-бай. – Я их развлекаю, а он развлекает меня. Как Мийя Миттху, знаешь. Я не дура.
Свои слова она подкрепила очень неплохой пародией на Мана, одухотворенно предающегося любовным утехам.
13.10
По возвращении в Брахмпур Ман первым делом позвонил в Прем-Нивас и справился о здоровье Савиты. У нее все было отлично, а ребенок по-прежнему сидел в утробе матери, ведать не ведая о радостях и печалях Брахмпура.
Ехать в больницу было уже поздно, поэтому Ман, напевая себе под нос, отправился пешком к Саиде-бай. Привратник сегодня казался каким-то рассеянным; он постучал в дверь и посовещался с Биббо. Та взглянула на Мана, в нетерпении замершего у ворот, затем повернулась к охраннику и покачала головой.
Ман, конечно, верно истолковал ее жест, молнией перемахнул через забор и подлетел к двери, пока Биббо не успела ее закрыть.
– Как?! – с трудом держа себя в руках, вопросил он. – Бегум-сахиба сама сказала, что примет меня сегодня вечером! Что случилось?
– Ей нездоровится, – ответила Биббо, упирая на последнее слово. Было совершенно ясно, что со здоровьем у Саиды-бай все прекрасно.
– А ты-то отчего так зла на меня, Биббо? – беспомощно пробормотал Ман. – Что я тебе сделал, чем заслужил такое обращение?
– Ничего. Но бегум-сахиба никого сегодня не принимает.
– То есть кто-то уже приходил?
– Даг-сахиб… – проговорила Биббо, якобы пощадив его, но на самом деле лишь делая провокационный намек: – Даг-сахиб, сейчас она с другим, назовем его Галиб-сахиб. Даже среди поэтов есть понятие о старшинстве, не так ли? Этот джентльмен – ее добрый друг, и она предпочитает его общество всем остальным.
Это было уже слишком.
– Кто он?! – вскричал Ман вне себя от отчаяния. – Кто? Отвечай!
Она могла бы просто сказать Ману, что это господин Билграми, давний поклонник Саиды-бай, с которым всегда спокойно и скучно. Однако Биббо понравился живой отклик Мана, и она решила