Читать интересную книгу Карпатская рапсодия - Бела Иллеш

Тайная полиция готовилась к продолжительному расследованию этого дела, но Пари распорядился, чтобы Кавашши тотчас же был арестован. Из полицейского арестного дома Кавашши пытался послать тайком письмо советнику Лихи. В этом письме он называл Пари «марокканским Наполеоном».

Прочтя это письмо, генерал хотел арестовать и Лихи. Седлячеку пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы удержать Пари от этого, по мнению Седлячека, слишком рискованного шага. Пари согласился оставить Лихи на свободе только при условии, если Седлячек вместе с ним подпишет телеграмму, в которой они потребуют от чехословацкого правительства, чтобы Лихи, как крайне подозрительный субъект, был немедленно же отозван.

Телеграмма была послана. Одновременно с ней Седлячек послал Тусару подробный меморандум о положении в Подкарпатском крае. В этом меморандуме Седлячек заступался за Лихи и доказывал, что какие бы факты против Лихи ни были обнаружены, он все же не изменник родины, а просто незадачливый кабинетный ученый, которому не следует заниматься политикой, так как своей политической деятельностью он только вредит стране и губит самого себя. Седлячек с большой теплотой просил премьер-министра Тусара не губить молодого ученого, заслуживающего лучшей доли…

Узнав, что Седлячек спас его в Ужгороде от тюрьмы, а в Праге — от политической смерти, Лихи написал ему длинное письмо, в котором с большим пафосом заверял полномочного правительственного эмиссара русинской земли в своей вечной благодарности.

— Удачно вышло, — ухмыльнулся Седлячек, читая письмо Лихи. — Если и от второго будет так же легко освободиться…

Генерал Пари немного сердился на Седлячека за то, что он дал возможность Лихи бежать, но вскоре — когда эмиссар открыл для него новое поле действий — примирился с ним.

— Вот эта задача по мне! — воскликнул генерал, когда Седлячек обратил его внимание на то, что румынская армия все еще держит в своих руках восточную часть Подкарпатского края, которую она заняла в борьбе с венгерскими большевиками и, согласно указаниям заседающего в Париже Высшего совета, давно уже должна была бы очистить.

Седлячек тонко, но совершенно прямо дал понять Пари, что он, Седлячек, не желает принимать участие в освобождении восточной части Подкарпатского края. Пусть слава достанется генералу. За это он ожидает от своего коллеги-диктатора, что он предоставит ему, старому социалисту, возможность принимать все необходимые меры по обеспечению и благоустройству быта рабочих.

И Седлячек принял быстрые и решительные меры для повышения заработной платы рабочим. Он увеличил плату не всем трудящимся. Пока что он распорядился только о весьма основательном повышении платы рабочим виноградников. Седлячек издал указ о повышении поденной платы рабочим, занятым на виноградниках Берегсаса, Надьселлеша и Тисауйлака, в пятнадцать раз, и в то же время рабочий день был сокращен с двенадцати часов до семи с половиной. Седлячек с полным правом мог утверждать (что он и не преминул сделать в специальном интервью), что заработная плата нигде, никогда, никем еще не была повышена в таком размере. Он позаботился также, чтобы указ не оставался только распоряжением на бумаге. Седлячек объявил, что предприниматель, платящий рабочему плату меньше установленной, или же рабочий, получающий уменьшенную плату, подлежат строгому тюремному заключению.

Это удивительное повышение заработной платы рабочим снова прославило имя «наменьского героя» по всей стране, прибавив к старым лаврам Седлячека новые.

«Герой, защитивший республику, теперь завоевывает республику для трудящегося народа!»

Журналист, написавший эту красивую фразу, неделю спустя спрашивал себя: сам ли он сошел с ума, или весь мир обезумел? «Весь мир, — ответил он себе, — или, по крайней мере, народ Подкарпатского края». Иначе он никак не мог объяснить себе, почему рабочие берегсасских, надьселлешских и тисауйлакских виноградников протестуют и устраивают демонстрации против повышения заработной платы.

— Если народ действует против своих собственных интересов, — заявил Седлячек, — я готов защищать интересы народа и против самого народа.

Демонстрация рабочих виноградников была рассеяна жандармами, и четырнадцать демонстрантов были арестованы.

Владельцы виноградников тоже послали к Седлячеку делегацию с выражением протеста. Седлячек принял их, но не позволил убедить себя в том, что проведенное им повышение заработной платы губит как предпринимателей, так и рабочих, а главное — губит урожай винограда, потому что если рабочий будет получать в пятнадцать раз больше, чем до сих пор, то сбор винограда обойдется во много раз дороже стоимости всего урожая.

Седлячек вежливо, по категорически отверг ходатайство владельцев виноградников. Тогда они послали делегацию в Прагу. Там, с помощью министра Клейна, они добились большего успеха. Седлячеку было дано указание, чтобы в целях определения правильных и справедливых размеров повышения он образовал смешанную комиссию, состоящую из представителей предпринимателей, рабочих и государства. Седлячек повиновался. Указ о повышении заработной платы был выпущен 16 сентября. Указание из Праги было получено 4 октября. Смешанная комиссия, составленная Седлячеком с большой предусмотрительностью, приступила к работе 29 октября. Согласно постановлению комиссии, вынесенному 8 декабря, заработная плата рабочих виноградников должна была быть повышена не в пятнадцать, а только в полтора раза.

В течение этого времени огромная часть урожая винограда осталась несобранной, а большая часть того, что было собрано, сгнила.

За это «наменьский герой» получил признание не только картеля пивоваренных заводов (выразившееся в виде довольно значительной суммы денег), но и печати. Но все же социал-демократическая газета назвала «наменьского героя» «большим идеалистом», а органы банков, приводя многочисленные научные аргументы, доказывали невыгодность для рабочих борьбы за повышение заработной платы: даже если она увенчается успехом, то в первую очередь ударит именно по рабочим, а затем погубит и производство.

«Утопические стремления Седлячека служат ценным доказательством того, что действительными друзьями рабочих являются именно те, кто препятствует осуществлению социалистических экспериментов».

Только газета сочувствовавших большевикам «левых марксистов» «Рейхенбергер Форвертс», выходившая на немецком языке, не считала Седлячека идеалистом.

«Если бы в Праге, — писала она, — кто-нибудь сделал нечто подобное тому, что Седлячек в Ужгороде, его убили бы».

«Это верно, — подумал Седлячек, прочитав газету, — но я знаю то, чего не знают газетчики, — что Ужгород находится в Марокко».

Пока Седлячек таким образом улучшал положение рабочих и прибавлял новые лавры к собранным на поле битвы, Пари занялся завоеваниями. Начал он свои завоевания с того, что письменно предложил генералу Мардареску очистить восточный Подкарпатский край. Вместо Мардареску ответил министр иностранных дел Румынии, причем не генералу Пари, а пражскому правительству, В своем ответе румынский министр разъяснил, что именно на основании точных указаний того постановления Высшего совета, на которое ссылается генерал Пари, румынские войска только тогда будут иметь право оставить восточный Подкарпатский край, когда там будет восстановлена «нормальная политическая жизнь».

Румынское королевское правительство объяснило правительству Чехословацкой Демократической республики, что следует понимать под «нормальной политической жизнью». Самым неприятным для чешского правительства оказался последний пункт ответа, в котором румыны сообщали чехам, что предполагают послать экземпляр меморандума Высшему совету.

По предложению министра Клейна, чехословацкое правительство послало полное тяжелых упреков отношение эмиссару Седлячеку, возлагая на него всю ответственность за то, что в Подкарпатском крае до сих пор еще не восстановлена «нормальная политическая жизнь». Седлячек показал послание своему коллеге по диктаторству, который в ответ на это сказал «наменьскому герою», что хотя он видел много скверного в жизни, но сейчас убедился, что самое скверное — это политика. Вероятно, в этот самый день в голове Пари зародился план, оказавшийся впоследствии решающим для всей его жизни, — план отторгнуть Подкарпатский край от Чехословацкой республики и, объединив его с частью расположенных к северу от Карпат украинских земель, образовать отдельное самостоятельное королевство. Пари даже решил про себя, что будет царем.

Но этот план пришлось временно отложить. Сейчас необходимо было приступить к восстановлению «нормальной политической жизни». Когда Пари получил от Высшего совета указания, не только требовавшие восстановления «нормальной политической жизни», но и разъяснявшие, что именно нужно понимать под этим термином, он целый час бесновался от ярости. Ругался и пил крепкий коньяк, который владелец гостиницы «Корона» специально заказал для него во Франции. А настоящий коньяк, если его много выпить, способен примирить человека со всем, чем угодно, даже с «нормальной политической жизнью». В данном случае коньяк был настоящий и употреблял его настоящий пьяница: генерал Пари умел пить. И если в трезвом виде он не всегда владел своим языком, то, напившись, он всегда знал, что делать. После часовой близости с бутылкой коньяка он послал за Каминским, которого не видел уже несколько месяцев. У «унгварского Хефера» совесть была не совсем чиста. Поэтому, прежде чем отправиться в «Корону», он наполнил чемодан вещами, необходимыми человеку в лагере интернированных. Чемодан он оставил у швейцара гостиницы, сам же поднялся на второй этаж и попросил доложить о нем генералу.