в его лицо. Впалые скулы, сжатые губы, черный знак – почти такой же, как его глаза.
Вытащила из корзины пирог.
– Я принесла обед. Тебе ведь всегда нравились пироги Наны. Поешь.
Вложила тесто в губы Шторма, и его зубы клацнули, едва не откусив мне палец. Я отпрыгнула, а ильх выплюнул пирог и усмехнулся.
– Я не хочу пирог, – медленно произнес он.
– Чего же ты хочешь?
Шторм склонил голову набок, губы растянулись в усмешке.
– Поцелуй меня… Мира.
Я глубоко вздохнула.
Ладно, это мы тоже уже проходили. Ужасно, но драуг помнит имена людей. Возможно, он помнит вообще все, просто больше не испытывает человеческих чувств. Когда-то Шторм убил своего риара и почти обезумел, став Ярлом-Кровавое-Лезвие. Тогда он тоже был далек от милосердия… Но сейчас… Сейчас в Шторме пробудилось все самое худшее. Темная сторона его души взяла верх.
– Поцелую, если съешь все, что я принесла, не пытаясь откусить мне руку, – ответила я.
– Ты врешь. Ты боишься подойти ко мне.
Ильх тихо рассмеялся. Я поежилась. Раньше я не слышала такого смеха. Встряхнулась, запрещая себе бояться, и, снова приблизившись, протянула новый пирог.
– Ну? Будешь есть или я ухожу?
– Не уходи.
Не спуская с меня взгляда, Шторм коснулся губами краешка пирога.
– Ближе, – приказал он.
Я осторожно приблизилась, готовая отскочить при малейшем признаке агрессии. Но ильх выглядел совершенно спокойным. Сухие губы коснулись моих пальцев. Шторм замер, а потом лизнул кожу. Медленно. И еще раз. Его дыхание сбилось. Зрачки в черных радужках не по-человечески сузились.
– Я хочу больше, Мира.
Нельзя! Стоп! Не верь!
В голове кто-то вопил голосом Эйтри. Но я не послушала. Медленно подошла еще ближе. Может, потому что я тоже слишком сильно хотела большего. Прикосновения. Хотя бы одного! Ощутить под пальцами ток его кожи, почувствовать, что он здесь. Что он живой. Поверить, что вернулся.
Я так сильно этого хотела, что теряла благоразумие.
И потому уронила пирог в корзину и положила ладонь на грудь Шторма. Туда, где в прорехе белел шрам от ножа. Застыла, впитывая его тепло. От ильха слабо пахло морем и травами. Даже сейчас…
И я так безумно по нему соскучилась.
Так безумно, что порой теряла разум. Я боялась того, что может произойти, если Шторм не вернется. Захочу ли я уничтожить всех, кто пришел в тот день к изножью белой лестницы? Подниму ли я армию мертвых, чтобы найти риара Дьярвеншила и его голубоглазого а-тэма, Вереса из Аурольхолла, и каждого воина, вынудившего Шторма выпить целый бурдюк проклятого пепла? Стану ли я безжалостной, как Ярл-Кровавое–Лезвие, или превзойду его?
Стану ли я безумной, если его потеряю?
Я боялась это узнать.
– Ты мне нужен, – прошептала я, не сдержавшись. – Не смей сдаваться. Не смей уходить! Просто вернись, слышишь? Вернись, раздери тебя кракен!
Рискуя остаться без языка, я прижалась к ильху и поцеловала его. И он ответил – сразу же. С силой и яростью, жестко, почти болезненно. В каждом движении губ – злость и желание. Ярость, которая может быть такой чувственной, что пожаром сжигает тело. Я вцепилась в его плечи, пытаясь удержаться, пока Шторм просто имел меня языком. Так распущенно и порочно, с таким возбуждающе-хриплым стоном, как будто никогда не знал слова «стыд». Хотя почему «как будто»… Он и не знал. И сейчас терзает мои губы снова и снова, прижимается бедрами. Его возбуждение снова окунает меня в лаву, стоны толчками вырываются из горла.
– Отпусти меня.
Я знаю, что нельзя. Я знаю…
Жестокие Перворожденные, как же хочется поверить. Словно сон, в котором ты счастлив. От которого так не хочется посыпаться…
– Нет.
– Отпусти. Меня.
Он снова истязает меня поцелуем. Так жадно, так сладко. И так больно.
Проклятье!
Я обхватила его лицо ладонями. Закрыть глаза и позволить себе просто его целовать…
– Я понял, почему затуманные люди это делают, – медленно прошептал ильх. – Твои губы заставляют чувствовать себя живым…
Я зажмурилась изо всех сил. Глаза обожгло невыплаканными слезами.
Это слишком жестоко.
Слышать его голос со знакомыми насмешливыми нотками, ощущать запах моря и трав. Чувствовать под пальцами тепло и силу его тела. А потом видеть черные глаза драуга и понимать, что все это лишь обман.
Даже после всего, что мы сделали, даже после всего, кем мы стали.
Это слишком жестоко!
Порой я понимала желание Эйтри сжечь Шторма на холме.
Отчаяние и боль стерли остатки благоразумия, и я ударила ладонью по груди ильха. А потом снова – двумя руками.
– Проклятый мерзавец! Хочешь, чтобы я отпустила тебя, да? Хочешь освободиться, чтобы разорвать меня? Этого ты хочешь? Так получай!
Яростно схватила ключ от стальных оков, повернула, освобождая руки Шторма.
– Этого ты добива…
Я отлетела в сторону, отброшенная невероятной силой драуга. И пока я пыталась подняться, Шторм просто выдрал из скалы цепи, сковывающие его ноги. Повел плечами, разминая их.
Я прислонилась к стене, с ужасом понимая, что это конец. Я поддалась чувствам и сделала глупость. Ну что ж. Она будет последней. И я не сдамся так просто.
Подняла ладони, и Шторм рухнул на колени, когда его схватили выбившиеся из-под земли истлевшие руки. Я понятия не имела, чьи захоронения покоились в этой пещере, но сейчас мне пригодится любая помощь. За стеной Саленгварда призыв к мертвым давался труднее, на берегу было слишком много живой силы воды и земли. Но и моя злость оказалась неплохим топливом!
– Как тебе это, драуг? – рявкнула я, когда из рыхлой почвы в углу выбралась почти неповрежденная медвежья туша и, тяжело перебирая лапами, бросилась на Шторма. Крупные желтые клыки сомкнулись на его плече и откинули ильха в сторону. Тот пролетел через всю пещеру, перевернулся в воздухе и мягко опустился на ноги. Рана от медвежьего укуса затянулась почти мгновенно. Пепел продолжал исцелять Шторма.
Не спуская с меня взгляда, ильх кинулся на медведя, оторвал его голову и отшвырнул. А потом повернулся ко мне.
Я вжалась в камни, изо всех сил призывая мертвых. Но в этой пещере остались лишь бесполезные столетние кости, слишком хрупкие, чтобы защитить меня.
Несколько быстрых шагов, и Шторм остановился напротив.
Я вскинула голову. Страха не было. Только невыносимая тоска.
– Ну, чего ты ждешь? – прошептала я.
Он положил ладонь мне на шею. Провел большим пальцем по бьющейся под кожей жилке. Нахмурился.
Снова погладил пальцем, словно вслушиваясь в ощущение. Я почти не дышала, не понимая, что происходит. И почему драуг до сих пор не задушил меня.
Второй рукой Шторм провел по моим волосам. Сжал пряди в кулак, дернул. Скользнул ладонью на затылок, притягивая меня ближе. К своему лицу, к своим губам.
Неужели проклятый демон собирается меня загрызть?
– Ты дал мне клятву, а-тэм! – рявкнула я. – Клятву защищать своего риара! Слышишь меня? Я приказываю тебе вернуться!
***
Музыка не давала покоя. Она звучала и звучала, без конца и края, вливалась в уши студеным потоком, злила. Эта музыка ему не