нем выжила».
Слова обжигают и ранят. Нет, это не счастливые воспоминания. Эти воспоминания подобны клинкам – ранят насквозь, выпускают кровь, сдирают на живую кожу. Они безжалостны, словно дикие звери. Они жестоки. Они беспощадны. И лишь они могут удержать мою душу.
«Никогда не забывай о том, что тебя изменило. Храни в памяти и доставай, когда тебе надо стать сильнее. Злее. Яростнее. Когда тебе надо победить».
Свет сменяется мраком. Мрак становится силой.
Огромный белый корабль и Майк, стоящий на трапе. «Ну же, Мира, поторопись! Из-за тебя мы опоздаем, и уплывут без нас!»
Черное небо и хлесткие брызги в лицо.
«Не отпускай меня, Мира! Только не отпускай!»
Холодные бездыханные тела, через которые я пробираюсь снова и снова.
«Вы слышали? Ту бурю назвали Мирандой… Так зовут вашу девочку, да? Какое ужасное совпадение…»
«Мама, зачем вы сняли фотографии Майка?»
«Тебе надо все забыть, Мира…»
Прохладная глубина бассейна и лютый страх, когда я шагаю с бортика…
Снова вода, но уже иная. Темная, слоистая. Живая.
«Что делать с девчонкой, когда мы пересечем Туман?»
Фьорды согрелись…
«Куда ты снова бежишь, лильган?»
Насмешка на губах. Серый туман над зелеными мхами…
Искры праздничного костра…
Мое отражение в глазах кракена.
И нож, входящий в сердце ильха.
Или в мое?
«Я хочу, чтобы у тебя остались воспоминания… О фьордах. Обо мне».
Мучительная боль потери. Жажда отмщения и горячая, хмельная ярость. Ненависть. Чувства, невыносимые настолько, что хочется выдрать их из себя.
«Беда – та еще сволочь…Помни свой шторм»
Жестокие чувства.
Заставляющие жить.
Я открыла глаза.
Глава 29
Пролетев несколько ярусов, Краст свалился прямиком на своих воинов. Но к его чести, перекатился через голову и тут же вскочил, на ходу обнажая меч. Четкие ряды ильхов сломались. Одни по примеру своего риара выхватили оружие, другие – изумленно таращились на ильха, застывшего посредине беломраморной лестницы.
– … невозможно!
– Да кто это вообще такой?
– Вот это силища!
Шторм сверху осмотрел чужаков. Втянул воздух – сильно, полной грудью. Внутри билась живая, первородная сила. Мир вокруг стал ярче и острее. Все чувства усилились. Даже шепот пришлых воинов Шторм теперь слышал так, словно стоял у них за плечом.
Поднял руку – порезы, полученные в бою, исчезли. Рана на груди, едва не отправившая его в незримый мир, затянулась до бледного рубца. И раздробленная нога больше не дергала так, что хотелось ее оторвать.
Он полностью исцелился. И стал сильнее, чем когда-либо. Сильнее, чем может быть человек или даже тот, кто поймал душу хёгга.
Вот только за это придется дорого заплатить.
Шторм снова втянул воздух – с наслаждением, со вкусом. Словно выпил залпом дорогое вино. Ощущать свое тело сильным и здоровым – невероятная роскошь. Не чувствовать боль – почти блаженство.
Жаль, что это закончится. Но прежде он будет защищать эту лестницу. Столько, сколько сможет. Столько, сколько понадобится Мире, чтобы найти путь обратно.
Шторм медленно повел головой, размял плечи. И рассмеялся от ощущения силы.
Воины внизу застыли, с опасением глядя наверх. Беловолосый а-тэм с яростью сжал кулаки.
– Чего застыли? Он напал на вашего риара! Стащите мерзавца с этой лестницы! Вперед!
Пришлые сорвались с места стаей диких собак, потрясая топорами и мечами, выкрикивая угрозы:
– Прочь с дороги! Убейте мерзавца! За риара Дьярвеншила!
Сам Краст-хёгг несся первым.
И первым же снова слетел с лестницы! За ним туда отправился его побратим и остальные воины. И это при том, что Шторм даже меч не поднял – кулаков хватило!
– Почему бы вам просто не убраться? – предложил он.
Краст и Рэм переглянулись, первый усмехнулся.
– Зачем нам уходить? Саленгвард, оказывается, занятное место! И бродяги тут занимательные. Может, расскажешь, кто ты на самом деле?
– Я ведь уже сказал. Меня называют Шторм.
– И почему тебя так называют?
Шторм хмыкнул, заметив, как «незаметно» подкрадывается со стороны беловолосый а-тэм. Хитро. Но не для того, в ком бушует сила не-мертвого хёгга.
Прищурившись, ильх окинул взглядом горизонт. С лестницы был виден краешек моря, и сердце кольнуло тоской. Он всегда думал, что умрет в глубоких, бескрайних водах, навеки станет их частью. Умирать на ненавистной лестнице не хотелось, но судьбу не выбирают. А Шторм о своей не жалел.
Перевел взгляд на Краста, делая вид, что не замечает Рэмилана. Улыбнулся почти радостно.
– Сейчас узнаешь.
Водопад, стекающий по скале, обрел небывалую силу. Зарычал, налился губительной яростью, зашумел угрожающе. А потом изменил направление, взвился в воздух рекой и обрушился на людей! Накрыл сверху потоком бурлящей воды, снося всех, кто был на лестнице. Ругающегося в голос Рэма подхватил и закружил, потащил не вниз, а вверх, и с силой забросил на растущую у скал сосну с густой макушкой и лысым стволом. А-тэм из Дьярвеншила заорал диким зверем, пытаясь сначала вырваться из цепких оков воды, а потом – слезть с дерева.
Краст, по воле чужака снова кувыркнувшийся в воздухе и вымокший с головы до ног, приземлился и тоже выругался. Его люди валялись у подножия лестницы мокрые и злые.
Шторм захохотал. Ярость бушующей воды перекликалась с его собственной. Сила дарила ощущение могущества. Ненависть бурлила, требуя уничтожить, разорвать, убить!
Он помотал головой, отбросил со лба волосы.
«Не убивать… не убивать», – прошептал он, с трудом усмиряя ярость.
По крайней мере – пока. Может, чужаки все-таки одумаются и уйдут. Надежды на это мало, но надо держаться, пока она есть.
– Уходите! – снова выкрикнул он.
– Даже если мы уйдем, придут другие! – Краст-хёгг снова стоял на ступенях. Проклятый упрямец! – Почему ты защищаешь этот город? За что сражаешься?
Шторм покачал головой.
Не за что. За кого.
Но как объяснить это чужаку из далекого Дьярвеншила? Разве он поймет?
– Я не хочу вас убивать. Просто покиньте Саленгвард, поглоти вас пекло!
Рэмилан все-таки сумел одолеть сосну, хотя теперь и выглядел не только мокрым и потрепанным, но еще и окончательно разъярённым. Вокруг него вилась белая пороша сдерживаемого призыва, но хёгг снежного пока не появлялся.
– А вот мне теперь очень хочется отрезать от тебя хороший кусок мяса, бродяга! Сражайся! – рявкнул он, вытаскивая меч.
– Как пожелаешь, – сказал Шторм, и Рэм напал.
Он бил яростно, сильно. Нападал, желая смять защиту обидчика, сломать его оборону и добраться до живого тела. Но оказалось, что оборона эта крепче горного хребта, а сам обидчик – сильнее и быстрее стихии. Шторм двигался, словно морской ветер – нанося удары и уклоняясь в песчинке от кончика чужого меча. Рэм зарычал, позвал своего хёгга, но тот снова не откликнулся!
Вражеский клинок прошел совсем рядом с горлом Рэмилана, увернуться он успел в последний миг, ощутив на коже холод чужой стали. И увидел глаза окровавленного бродяги – темную, предгрозовую зелень и черноту, расползающуюся под веками. Жуткую, противоестественную черноту…
Мечи снова сошлись, руки загудели от силы удара. И Шторм отбросил Рэма в сторону.
Беловолосый ильх, не удержавшись, рухнул на колени, сплюнул со злостью, вскочил.
– Ты не человек! – рявкнул он. – Кто ты?
– Человек. Пока еще…
Клинки снова