— Конечно, убил! — прохрипел Траник. — Неужели вы думаете, что наша церковь лгала? Эсрахаддон уничтожил империю!
— Нет, он пытался ее спасти, — возразила Ариста. — А императора предал патриарх Венлин. Он за всем этим стоял. Каким-то образом ему удалось убедить тешлоров и сензаров к нему присоединиться. Он хотел свергнуть императора, убить его и уничтожить императорскую семью. Думаю, он собирался стать новым правителем. Однако Эсрахаддон его остановил. Он сумел вывезти из города сына императора, Неврика, а потом уничтожил город. Вероятно, он намеревался покончить со всеми, кто принимал участие в восстании, в буквальном смысле раздавить врагов Неврика одним ударом. И предполагал, что погибнет вместе с ними.
— Но Эсрахаддон выжил, — заметил Адриан.
— Как и Венлин, — добавила Ариста. — Я не знаю, как им это удалось. Может быть, это дело рук Йолрика, а может, и нет. Венлин мог и сам что-то предпринять, сотворить какое-то заклинание.
— Так, значит, патриарх Венлин тоже был волшебником? — спросил Адриан.
Ариста кивнула:
— И к тому же очень могущественным волшебником. Более могущественным, чем сам Эсрахаддон.
— Это кощунство! — взвился было Траник, но у него опять начался сильнейший приступ кашля, после которого он полностью обессилел.
— Венлин был таким могущественным магом, что Эсрахаддон даже не пытался с ним бороться. Он знал, что потерпит поражение, но ему было под силу уничтожить целый город почти со всеми его обитателями.
Ариста немного помолчала и повернула голову в ту сторону, откуда они пришли.
— Они все были на улицах, — продолжала она. — Кажется, у них начался парад. Люди пели, радовались, лакомились сластями, танцевали и пили. Я едва коснулась этих струн, а Эсрахаддон сыграл на них в полную силу. Его сердце рвалось, когда он это делал. Здесь жила женщина, которую он любил, женщина, на которой он собирался жениться. Он не успел вывезти ее из города.
«Это больше, чем твоя потеря! — сказал он. — Больше, чем потеря сотни королей и тысячи отцов. Ты думаешь, я получил от этого удовольствие? Хотя бы один миг был счастлив? Ты забыла, что я разбил и себе жизнь. У меня были родители, друзья и…»
Наконец-то Ариста поняла, что стояло за словами Эсрахаддона во время их встречи в кабинете мэра в Ратиборе, но тогда она этого не понимала. При мысли о волшебнике она дотронулась руками до его плаща.
«Как волшебница, ты должна понимать, — говорил он ей, — что личная месть и корысть должны быть для тебя под запретом. Мы не можем искать признания, славы или денег. Волшебник обязан действовать ради всеобщего блага, и ему постоянно приходится приносить жертвы на его алтарь».
Она смотрела в пол невидящим взглядом, вспоминала свой сон, вспоминала былое, все свои утраты и потери. Ей было очень грустно и горько на душе.
И вдруг Адриан запел старинную песню с незамысловатой мелодией:
Окончен праздник, славный город пал,Его повила тайны пелена,Сменилась мраком теплая весна,Явилась смерть, и рухнула стена.Холмы, руины, камни древние на Ли,И город, средоточие земли,Накрыла вас беспамятства волна.Пропало все, и рухнула стена.
— Я вырос с верой, что все это детские выдумки, — продолжал Адриан. — Мы брались за руки, пели эту песенку, выстраивались в цепочку, а кто-то пытался ее разорвать. Если это удавалось, он занимал освободившееся место. Мы понятия не имели, что это означает.
— Ложь! Все ложь! — вскричал Траник, с трудом вставая на колени.
Его трясло, но Ариста никак не могла понять почему — из-за слабости, гнева или того и другого.
— Я так не думаю, — заговорил Майрон, сидевший рядом с горой свитков.
— Тебе не следует их читать, — угрюмо прохрипел страж. — Церковь наложила запрет на все найденные здесь книги. Читать их нельзя!
— И теперь я понимаю почему, — спокойно ответил Майрон.
— Всего лишь прикасаясь к ним, ты бросаешь вызов церкви Нифрона!
— К счастью, я не принадлежу к церкви Нифрона. У монахов Марибора нет таких запретов.
— Так это ты порвал свитки, Траник? — с осуждением произнес Адриан.
— Они несут в себе зло.
— Что в них было? Что такого ужасного ты в них нашел? Ты сжег библиотеку. Что ты пытался скрыть? — Адриан немного подумал и указал на статую. — И при чем тут расколотые головы? Это ведь тоже твоих рук дело. Ты уничтожил головы не только у статуй, но и на всех рисунках и картинах. Почему?
Траник ничего не ответил, и Адриан повернулся к Майрону:
— Что тебе удалось найти?
— Много чего. Но вот что самое важное: империя никогда не порабощала эльфов.
— Что ты сказал? — спросил Ройс.
— Все в этих документах указывает на то, что эльфы никогда не были рабами. Есть неопровержимые доказательства того факта, что они имели равные с людьми права. Более того, к ним относились с огромным уважением.
— Я требую, чтобы ты остановился! — закричал Траник. — Из-за тебя гнев Новронов обрушится на наши головы!
— Остановись, Майрон, — сказал Мовин. — Все и так хуже некуда, и нам не нужны лишние проблемы.
— Святотатцы! Жалкие глупцы! — вскричал Траник. — Именно по этой причине надо было наложить запрет на изучение древнего языка всем, кроме церковников. Вот почему патриарх запер Эдмунда Холла в темнице и запечатал вход. Он понимал, насколько велика опасность. Наследника Новрона следовало уничтожить, чтобы вы никогда сюда не попали. Мне не удалось добраться до Рога, но я еще послужу своей вере!
Траник с поразительной быстротой вскочил на ноги, схватил лампу и, прежде чем Ройс успел его перехватить, швырнул ею в Майрона. Масло выплеснулось на монаха, лампа разбилась об пол, и все вспыхнуло. Пламя в одно мгновение охватило свитки и взметнулось по ногам и телу к голове Майрона. А потом он исчез. Раздался щелчок пальцами, и камера погрузилась во тьму.
— Мне это совсем не нравится, — раздраженно сказала невидимая Ариста.
Ее плащ начал испускать холодное голубое сияние. Она сурово смотрела на Траника. Ее лицо, озаренное снизу пульсирующим светом, производило устрашающее впечатление.
— Ты в порядке, Майрон? — спросила она монаха.
Тот кивнул, продолжая стирать масло с лица.
— Стало немного жарко, — ответил он. — Кажется, я лишился бровей.
— Ах ты ублюдок! — закричал Мовин на Траника и потянулся к мечу. — Ты мог его убить! Ты мог убить всех нас!
Даже Гонт вскочил на ноги, но Траник не обращал на них внимания. Страж не шевелился. Он сидел, прислонившись к стене в какой-то странной, неестественной позе. Широко раскрытые глаза смотрели в потолок, он не дышал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});