Читать интересную книгу Заговор генералов - Владимир Понизовский

Попутчик показался Антону весьма странным. К тому же у Путко хватало своих дум, поэтому в общение с чернобородым незнакомцем он не вступал.

2

Завойко заехал в гостиницу «Днепр», где остановился Львов, уже через час после возвращения из Новочеркасска в Могилев. Корнилов сразу же передал ему суть вчерашней беседы с визитером Керенского. Теперь ординарец пригласил Владимира Николаевича вместе отобедать. Был он оживлен, розовощек, возбужден до крайности.

В ресторане за столом положил перед собой лист:

— Давайте прикинем состав будущего правительства. Львов оторопел. Завойко же с такой легкостью, как будто подбирать министров для него было так же привычно, как блюда меню, начал выписывать на листе в столбик:

— Лавр Георгиевич, безусловно, во главе. Керенского можно пока оставить товарищем премьер-министра… Портфели военного и морского?.. На выбор имеются четверо претендентов: Савинков, Лукомский, Алексеев и адмирал Колчак… Внутренние дела отдадим Филоненко… Торговлю и промышленность отдадим Москве, скажем Третьякову. Что дадим Милюкову?.. Может быть, земледелие? А финансы? Лучше, чем Родзянко, не найти. Да откажется он, шельма: любит быть в сторонке… Боюсь, придется мне…

В списке появился и министр по делам вероисповеданий. Но Завойко вписал неожиданно для Владимира Николаевича не его фамилию, а некоего Карташева. Львов обиженно заметил:

— Многие лица совершенно неизвестны. Перед составлением кабинета следовало бы пригласить в Ставку видных общественных деятелей и посоветоваться с ними.

— Так вот вам перо и бумага, — тут же предложил ординарец. — От имени верховного главнокомандующего можете написать кому угодно.

Львов тут же и написал. Своему брату Николаю Николаевичу, председателю «Всероссийского союза земельных собственников», жившему в Москве: «Генерал Корнилов просит приехать в Ставку выдающихся лидеров партий и общественных деятелей, в особенности Родзянко, немедленно. Предмет обсуждения: составление кабинета. Чрезвычайно важно поспешить откликнуться на его призыв. Телеграфируй число приезжающих и время приезда…»

Завойко следил за его пером. Досказал:

— «По адресу Ставки, князю Голицыну». Подпишите. Ординарец главковерха оказался настолько любезен, что даже проводил гостя к курьерскому. По дороге Львов отважился спросить:

— Для чего вы оставляете Керенского в кабинете, когда все тут так его ненавидят? Да еще даете пост товарища премьера…

— Керенский — как громоотвод для левых. Надо для успокоения солдат. Дней на десять.

— А потом?

— Лишь бы он приехал сюда, — отозвался ординарец, и Владимир Николаевич уловил в его голосе нечто двусмысленное.

— Главковерх обещал: если Александр приедет, его жизнь будет в безопасности.

— А как он сможет это сделать?

— Но Корнилов так мне и сказал!

— Мало ли что сказал? Разве Лавр Георгиевич может поручиться за всякий шаг Керенского? Выйдет он, скажем, из дому, а тут его и…

— Вы хотите сказать!.. Кто же осмелится?

— Да хоть тот же самый Савинков, почем я знаю?

— Ах, боже мой! — перекрестился «ближайший друг Александра». — Но ведь это же ужасно! Господь нам завещал…

— Ничего ужасного, — успокоил Завойко. — Его смерть, пожалуй, была бы даже необходима — как вытяжка возбужденному чувству офицерства.

— Так для чего же Корнилов вызывает его в Ставку? — воскликнул нечаянный эмиссар.

— Может быть, Лавр Георгиевич и захочет его спасти, да не сможет, спокойно разъяснил ординарец. И перед тем как помочь гостю забраться на ступеньки вагона, повторил: — Итак, не забудьте, что от Керенского требуется следующее: объявление Петрограда на военном положении; передача всей военной и гражданской власти в руки верховного главнокомандующего генерала Корнилова; отставка всех министров, а также чтобы он сам и Савинков непременно к послезавтрашнему приехали сюда, в Могилев. Все понятно?

Львов покорно кивнул.

В купе его попутчиком оказался какой-то молодой бравый офицер с двумя «Георгиями». «Приставлен?» — с опаской подумал Владимир Николаевич. Но у него теперь хватало иных, куда более весомых поводов для страха — по собственной воле он оказался втянутым в такую переделку, что дай бог живым выбраться!.. «Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие… Пронеси, пронеси господи!..»

3

Визит Львова не изменил планов Корнилова. Он лишь сулил еще более легкое их осуществление. Поэтому, получив утром двадцать пятого августа сводку о планомерном продвижении войск к Петрограду с юга, запада и севера, главковерх в последний раз принял генерала Крымова:

— Выезжайте в Псков. Как только получите от меня или непосредственно с театра действий известие о начале выступления большевиков, двигайте без промедления свои дивизии на столицу. Захватите город, обезоружьте и уничтожьте части гарнизона, которые примкнут к большевикам, обезоружьте население и разгоните Совдепы.

— Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! — с воодушевлением ответил Крымов.

— По исполнении этой задачи выделите одну бригаду с артиллерией в Ораниенбаум. Под угрозой расстрела из орудий потребуйте от Кронштадтского гарнизона разоружения крепости и перехода на материк.

— Как прикажете поддерживать связь со Ставкой? — уточнил Крымов.

— Достаточно железнодорожного телеграфа, вы ведь идете на Петроград по требованию Временного правительства, — не придал значения такой малости верховный. — Ну, с богом! Увидимся в столице!

Они обнялись. Крымову пришлось изогнуться, чтобы низкорослый Корнилов не ткнулся ему лицом в живот.

Простившись с командующим Отдельной армией, главковерх пригласил к себе Лукомского и отдал дополнительные распоряжения:

— Пусть Балуев со своего Запфронта выделит в распоряжение главкосева две дивизии, пехотную и кавалерийскую. И Деникин пусть прибавит столько же. И тому и другому укажите, что части хотя и предназначены для Севфронта, но поступают в мое личное подчинение. Еще две дивизии отзовите из Финляндии. Перебрасываются, мол, на рижское направление. Однако через Петроград.

Начальник штаба сделал пометки в тетради. Поинтересовался:

— Что от Каледина?

— Атаман отдал приказ о погрузке казачьей дивизии. Якобы для укрепления войск в Финляндии. Дивизия будет следовать через Москву. В первопрестольной она должна оказаться в момент начала действий Отдельной армии против Петрограда. Москве я не верю. Вот пусть казачки и поработают там… Подтвердите Каледину: я придаю чрезвычайное значение срочной отправке донцов. Как дела у вас?

— С Юго-Западного фронта на подходе юнкерские «ударные батальоны». То же самое — и из Москвы. Один батальон сформирован из офицеров и юнкеров Александровского училища, второй — Михайловского. Из Ревеля в Царское Село подготовлен к переброске Омский «ударный батальон».

— Сколько частей мы будем иметь в итоге?

— С учетом ваших последних распоряжений — десять кавалерийских и пехотных дивизий. Это помимо «ударных» и «штурмовых батальонов», польских и чехословацких формирований, английского бронедивизиона, на которые мы тоже рассчитываем, и тех патриотических офицерских формирований, которые нанесут удар по противнику с тыла.

В это самое время, уже в вагоне, Крымов составлял приказ для каждой из дивизий своей Отдельной армии. Точно и последовательно генерал определял их предстоящие задачи: повелением главковерха надлежит «восстановить порядок в Петрограде, Кронштадте и во всем Петроградском военном округе… Против неповинующихся лиц, гражданских или военных, должно быть употребляемо оружие без всяких колебаний или предупреждений… Тотчас по получении сведений о беспорядках, начавшихся в Петрограде и не позднее утра 1 сентября вступить в г. Петроград… Разоружить все войска (кроме училищ) нынешнего Петроградского гарнизона и всех рабочих заводов и фабрик, поставить, где надо, свои караулы, организовать дневное и ночное патрулирование, силою оружия усмирить все попытки к беспорядкам и всякое неповиновение приказаниям… Занять вокзалы железных дорог, производить самую тщательную проверку документов у пассажиров и лиц, не принадлежащих к жителям окрестных дачных районов, из города не выпускать… Я буду первоначально находиться на Центральной телефонной станции».

На Уссурийскую конную дивизию Крымов возложил задачу продвинуться до Красного Села, занять позиции на Красной Горке, в Старом и Новом Петергофе, а затем «под угрозой батарей на Красной Горке потребовать, чтобы матросы и солдаты покинули Кронштадт и прибыли в Ораниенбаум, где их арестовать, после чего занять Кронштадт своими караулами для водворения порядка».

К приказу войскам был приложен и «Приказ главнокомандующего Отдельной армией № 1» для гражданского населения, коим Петроград, Кронштадт, а также все окрестные губернии объявлялись на осадном положении и учреждались в них и на Балтийском флоте военно-полевые суды, каждый суд в составе трех офицеров. В местностях, объявленных на осадном положении, запрещалось: жителям выходить на улицу ранее семи часов утра и позже семи часов вечера; открывать магазины, за исключением торгующих пищевыми продуктами; устраивать митинги, сборища и собрания как на воздухе, так и в закрытых помещениях и тем паче забастовки на заводах и фабриках. Запрещался также выпуск периодических печатных изданий, журналов и газет без предварительной цензуры и предписывалось населению немедленно сдать оружие в ближайшие комендантские управления. Виновные в нарушении каждого из большинства параграфов приказа подлежали расстрелу на месте, а за менее значительные проступки — передаче военно-полевым судам. «Предупреждаю всех, что на основании повеления верховного главнокомандующего войска не будут стрелять в воздух. Приказ этот вступает в силу со дня его опубликования…»