Читать интересную книгу Заговор генералов - Владимир Понизовский

Владимир Николаевич совсем упал духом. Когда же он доберется теперь до столицы?.. Не раньше двадцать шестого августа…

Глава вторая

25 августа

Призыв Военной организации при ЦК РСДРП (б).

Товарищи солдаты! В связи с неудачами на фронте могут быть предприняты всевозможные провокационные выходки. Военная организация при ЦК и ПК призывает товарищей не поддаваться на провокацию и не предпринимать никаких уличных выступлений.

Военная организация при ЦК и ПК РСДРП (б). Зловещие слухи.

По городу идет-гудет «погромный гул». Зловещие слухи. Обещают «Большой заговор» на 27 августа. «Продовольственный бунт», «политический погром», «простой погром»… Свободному гражданину предоставлен свободный выбор соуса, под которым он желает быть зажаренным — сиречь ограбленным и убитым.

«Биржевые ведомости». 1

За полночь дошли и до их вагона. Трое офицеров. Старший в звании полковник с наголо выбритой головой, отражавшей на макушке свет лампы. Освещение было тусклым, но блик от движения скользил по лысине:

— Я — председатель Главкомитета, генерального штаба полковник Новосильцов. Прошу ваши командировочные предписания. — Собрал, приблизив к лампе, просмотрел. Одно отложил. Антону показалось — его предписание. Он насторожился. — Господа офицеры! Вы вызваны отнюдь не для испытания бомбометов. В Петрограде большевиками готовится вооруженное восстание под лозунгами: «Долой войну! Армию налево кругом, марш по домам! Резать офицеров и интеллигенцию! Всю власть — в руки большевистских вождей!» и так далее. На стороне большевиков все пролетарии Петрограда, почти весь гарнизон, все Совдепы и даже некоторые члены Временного правительства. Все это, конечно, организовано не без участия немецких марок.

Он снова сделал паузу.

— Однако «Союз офицеров», совместно с другими патриотическими обществами, опираясь на поддержку верных войск, под водительством нашего вождя генерала Корнилова принял все меры, чтобы разгромить это восстание. Войска уже на подходе к Петрограду. На вас же, господа офицеры, возложена почетная миссия выступить в самой столице, в тылу мятежников. Нанести согласованный удар по пунктам, которые будут указаны вам на месте, а также выполнить иные задачи, как-то: охрану мостов через Неву, охрану заводов, работающих на оборону, правительственных учреждений и так далее. На месте под начало каждого из вас будут даны пять — десять надежных нижних чинов.

Полковник поднял голову. Блик соскользнул со лба на кончик его носа.

— Участие — добровольное. На размышление даю пять минут.

— Откуда сведения о восстании? — спросил кто-то из артиллеристов.

— В Петрограде есть наши агенты, они внимательно следят за обстановкой, — ответил Новосильцов. — Кроме того, об этом же сообщил в Ставку сам Керенский. Он изъявил согласие передать власть генералу Корнилову на правах военного диктатора. Будет сформирован новый кабинет. От имени Керенского с таким предложением приезжали в Ставку управляющий военным министерством Савинков и Львов. Генерал Корнилов дал свое согласие.

Полковник посмотрел на часы, словно бы удостоверяясь, не истекли ли пять минут.

Антону были видны в окно тесно обступившие вагон солдаты-конвойные в косматых бараньих шапках.

Никто не отказался.

— Главкомитет высоко оценивает ваш патриотический порыв, торжественно проговорил полковник. — Довожу до вашего сведения, что по ходатайству Главкомитета каждому из вас по выполнении задания будет досрочно присвоено очередное воинское звание. — Обернулся к своим сопровождающим: — Капитан Роженко, объясните последующее.

Под лампу вступил сухощавый, стриженный под ежик мужчина:

— Утром каждый из вас взамен этого предписания получит новое, а также суточными сто пятьдесят рублей. Выедете немедленно, специальным эшелоном. По прибытии в Петроград явитесь не в штаб округа и не к коменданту, а по следующим адресам — прошу, господа офицеры, не записывать, а запомнить: Сергиевская, 46, — генерал Федоров; Фурштадтская, 28, — полковник Сидорин или хорунжий Кравченко; Фонтанка, 22, — полковник Дюсиметьер. Повторяю…

Антон напряг все внимание.

— К первому являются те, у кого фамилии от «а» до «з», ко второму — от «и» до «п», к третьему остальные, до конца алфавита.

— Безусловно, все, о чем здесь говорилось, держать в абсолютной тайне, — заключил Новосильцов. — Мы должны ошарашить большевиков неожиданным ударом. Желаю хорошего отдыха до утра, господа!

Поднес к глазам листок, который отложил ранее:

— Поручик Путко!

— Здесь! — отозвался, весь напрягаясь, Антон.

— Вас прошу следовать за мной.

Антон посмотрел в окно. Ему показалось, что шеренга конвоиров стала еще плотней. Капитан Роженко сопроводил его до штабной машины, а Новосильцов и третий офицер завершили обход вагонов.

«Дать ему под дых и скрыться?.. Смысл?.. Сообщить нашим адреса и новые сведения нужно во что бы то ни стало. Но добраться на попутных поездах раньше „испытателей“ не успею… Да и вокруг города, и на всех дорогах заслоны…» Он решил открыто рисковать только в самом крайнем случае.

У автомобиля их поджидали еще двое офицеров. Настроение у всех благодушное. «Нет, не раскрыли… Тут что-то иное…» Вскоре вернулись полковник со своим сопровождающим и с ними еще двое. Через несколько минут машина остановилась перед губернаторским дворцом.

Новосильцов плотно притворил дверь своего кабинета.

— На вас, господа, как на наиболее проверенных и надежных, возложена особая миссия… Соответственно вы будете и особо отмечены: и чином и наградой.

Кабинет был освещен ярко, разноцветные блики щедро рассыпались по выпуклостям головы полковника. Но выражение глаз, глубоко утонувших под надбровными дугами, Антон уловить все равно не смог.

— По прибытии в Петроград вам надлежит, переодевшись в солдатское или рабочее обмундирование, побудить чернь на заводах и в казармах столичного гарнизона к уличным выступлениям и организовать беспорядки. Непременно с кровью. — В слове «кровь» звук «р» прозвучал раскатисто. — Явитесь вы не по указанным адресам, а в гостиницу «Астория». Второй этаж, все номера левого крыла: от девятнадцатого по тридцать пятый. Выезжаете сегодня рейсовым курьерским.

— Почему именно нам оказана такая честь? — не удержался Антон.

— На каждого из вас мы располагаем рекомендациями от особо доверенных лиц, — ответил полковник.

«Вот как далеко простираются ваши заботы, милый Павел Николаевич!.. усмехнулся про себя Путко. — Ну что ж, профессор, вы и вправду обхаживали меня не зря…»

До отхода курьерского у него еще оставалось немного времени. Надо было во что бы то ни стало повидать Петра. Антон поспешил в казармы Георгиевского полка.

На плацу солдаты упражнялись в метании деревянных болванок-гранат. В большинстве это были бородачи среднего, за сорок, возраста — умелые и степенные, без новобранческой резвости. Приветствовали с достоинством, выставляя грудь в медалях и крестах. Наконец Путко увидел своего фейерверкера. Кастрюлин был в поту.

— Ну, скажу, удружили — отдали под барабан! — он тяжело перевел дух. Тут служи — не тужи!

— Иди прямо, гляди браво! — рассмеялся Антон. — Ничего, выдюжишь, это еще семечки! — Но шутить было некогда, да и настроение не то. Отвлек Петра в сторону, пересказал все, что узнал за минувшие ночь и утро. — Вот такая каша заваривается, товарищ Петр, успевай расхлебывать. Я предупрежу наших в Питере. А у тебя задача посложней. На пополнение георгиевских кавалеров затребовали не зря — хотят наверняка использовать как ударную силу. Отвести удар — вот твоя партийная задача.

Он положил руку на плечо Петра, посмотрел ему в лицо:

— Ты ни за что не должен допустить, чтобы полк выступил против революции. Как ты это сделаешь — не знаю. Но должен сделать.

Почувствовал, как затвердели под его пальцами мускулы на плече товарища.

— Как сделать? — повторил Антон. — Прикинь, на кого сможешь опереться, — не все тут служаки. Продумай, что должен будешь сказать, когда придет час, — в голосе его была тревога, и он не скрывал ее. — Теперь учить мне тебя нечего. Ты настоящий большевик. Ну, давай руку!.. Солдатам положено умирать в поле, а не в яме.

Через час поезд уже вез его на север, в столицу. Офицерам-провокаторам были предоставлены места в разных вагонах в первом классе. Попутчиком Антона оказался чернобородый, с обритой головой мужчина средних лет. Он то молча, нахохлившись, забивался в угол, то вскакивал, всплескивая руками и бормоча: «О господи, господи, грехи наши тяжкие!..», то вдруг начинал напевать, притоптывая штиблетами.