Кларенс был потрясен. Причинить подобное горе печальной, гордой и прекрасной миссис Пейтон, которую он обожал, и ее доброму мужу, которому он готовился оказать дружескую услугу? Эта чудовищная мысль ввергла его в такую растерянность, что он мог только пробормотать:
— Да, пожалуй.
— Но, конечно, — продолжала Сюзи, поглядывая на него из-под полей своей шляпки все с тем же притворным девичьим смущением, которое теперь было по меньшей мере неуместно, — тебе вовсе не обязательно бежать со мной, если ты этого не хочешь. Я отлично могу убежать одна — когда сочту нужным! Я уже не раз об этом думала. Ведь всякому человеческому терпению есть предел.
— Послушай, Сюзи, что тебя так мучит? — спросил Кларенс, виновато припомнив ее вчерашние намеки. — Дорогая! Скажи мне, в чем дело?
— Ах, ни в чем… во всем! Что толку объяснять — ты все равно не поймешь. Тебе это нравится — да, нравится, я знаю! Ведь это в твоем духе. Но это же так глупо, Кларенс, так ужасно! Мама весь день подсматривает за тобой, суетится вокруг, и эти вечные ее «деточка», «мамина голубка», и «что случилось, душенька?», и «расскажи своей родной мамочке» — будто я стану ей что-нибудь рассказывать! Моя родная мамочка — как бы не так! Я же знаю, Кларенс, что никакая она мне не родная. А папа думает только о своем противном, скучном ранчо и ничего не любит, кроме этой дикой пустыни. Нет, это еще хуже школы! Там-то хоть иногда можно что-то увидеть, кроме скота, лошадей и желтолицых метисов! А здесь — о господи! Просто чудо, что я до сих пор еще не убежала.
Как ни был Кларенс поражен и возмущен таким признанием и бессердечностью, с какой оно было сделано, — бессердечностью, которой он не замечал прежде в Сюзи, — он все же еще настолько находился под обаянием девушки, что предпочел увидеть в этом только новую капризную выходку и ответил с легкой улыбкой:
— Но куда же ты убежишь?
Сюзи склонила головку набок и бросила на него лукавый взгляд.
— У меня есть друзья и…
Она запнулась и выпятила хорошенькую нижнюю губку.
— И кто еще?
— И родственники.
— Родственники?
— Да. Старшая сестра моей матери — она живет в Сакраменто. Если я приеду к ней, она только обрадуется. Ее муж держит там театр.
— А миссис Пейтон что-нибудь знает об этом, Сюзи?
— Ничего! Неужели ты думаешь, что я ей расскажу, чтобы она откупилась от них, как откупилась от всех других моих близких? Или, по-твоему, я не знаю, что меня купили, словно какую-нибудь негритянку?
Ее лицо дышало негодованием, изящные ноздри раздувались, и все же Кларенсу почему-то опять показалось, что она только притворяется.
Где-то за деревьями послышался далекий оклик.
— Это Мэри. Она ищет меня, — невозмутимо сообщила Сюзи. — Тебе пора идти, Кларенс. Не мешкай! Помни, что я сказала, и никому ни слова! Прощай!
Но Кларенс продолжал стоять, все еще полный смятения, не зная, что ему делать. Потом он машинально повернулся и сделал шаг к тропинке.
— Кларенс!
Сюзи глядела на него с кокетливым упреком, ее полураскрытые губы улыбались. И он поспешил забыть и себя и все тревожные мысли, прильнув к ним, — и еще раз и еще. Но тут Сюзи быстро отстранилась и прошептала:
— Теперь иди!
И когда вновь раздался голос Мэри, Кларенс, углубляясь в чащу, услышал, как Сюзи звонко откликнулась:
— Я здесь, душечка!
Едва он вернулся к земляничному дереву и вскочил на своего коня, как на дороге послышался приближающийся стук копыт. Все еще расстроенный, не желая, чтобы его увидели так близко от места тайного свидания, он скрылся за деревьями, выжидая, пока всадник проедет. Вскоре мимо промчался Пейтон; его лицо было омрачено тревогой. Кларенс вовсе не хотел показываться своему хозяину или следовать за ним по пятам, но к немалому его облегчению тот свернул с дороги, которая вела через поля прямо к усадьбе, и направился к коралю.
Спустя мгновение Кларенс вернулся на дорогу и вскоре уже ехал между густыми зарослями овсюга среди длинных предвечерних теней. Он ехал неторопливо, погрузившись в размышления, и вдруг вздрогнул: рядом с его ухом раздался легкий свист, и сбоку взвилась, как ему показалось, готовая ужалить змея. Он инстинктивно припал к холке коня, и когда тот метнулся с дороги в сторону, почувствовал рывок, и что-то грубое и колючее сползло по его спине и крупу коня на землю — петля лассо, сплетенного из конского волоса. Кларенс в негодовании натянул поводья и привстал на стременах. Но над колышущимися метелками никого не было видно, а внизу извивающаяся риата скользнула около копыт коня и бесшумно исчезла, словно и впрямь была змеей. Выбрал ли его своей жертвой какой-то грубый шутник или это была ошибка тупоголового вакеро? Во всяком случае, он не сомневался, что лассо принадлежало одному из тех всадников, за которыми он наблюдал совсем недавно. Однако Кларенс был слишком занят своими мыслями, чтобы долго раздумывать над этим происшествием, и когда он подъехал к садовой ограде, оно было уже забыто.
ГЛАВА VI
Джим Хукер был только рад избавиться от докучливого присутствия Кларенса, однако, когда тот уехал, он не упустил случая подробнейшим образом описать фермеру и его семейству огромные богатства, влиятельность и высокое положение своего приятеля. Хотя планы Кларенса требовали тайны, Хукер не устоял перед соблазном и сообщил что «Клар» Брант только что предлагал ему принять участие в колоссальном предприятии по скупке земли. Он уже как-то раз отказался от своей законной доли в прииске Кларенса (теперь-то она стоит миллиончик!) только потому, что «он такими делами не занимался». Однако вряд ли им нужно напоминать, что скупка земли в краях, где право на владение чаще всего неясно и не подтверждено судом, а жители не слишком-то считаются с законом, требует закалки, которую можно приобрести только в стычках с индейцами. Он ничего не утверждал прямо, но его угрюмый и многозначительный вид не оставил у них ни малейшего сомнения, что Кларенс явился сюда с единственной целью заручиться его услугами. На этой мрачной ноте он поутру распрощался с мистером и миссис Хопкинс, а также и с их дочерью Фебой — не без естественного волнения — и мирно погнал своих волов по дороге к поселку Фэр-Плейнс.
Он никак не ожидал, что его фантазии незамедлительно претворятся в действительность. Однако он не пробыл в Фэр-Плейнс и нескольких дней, как получил письмо от Кларенса; тот писал, что не имел времени вновь посоветоваться с Хукером, но тем не менее сдержал свое обещание и, воспользовавшись удобным случаем, купил «титул испанских сестер» на незанятые земли вблизи поселка. Поскольку они примыкают к участку Хопкинсов, Кларенс подумал, что Джим Хукер выберет именно эту их часть ради столь приятного соседства. К письму он прилагает чек на банк в Сан-Франциско на сумму, которая позволит Джиму построить хижину и обзавестись необходимым инвентарем, и убедительно просит Джима рассматривать эти деньги как заем, который можно будет выплачивать по частям, после того как участок начнет приносить постоянный доход. Если же у Джима будут какие-нибудь затруднения, пусть он незамедлительно сообщит о них. Письмо завершалось очень по-кларенсовски: юношеская восторженность сочеталась в этом финале со зрелой мудростью: